Ирина Хрусталева - Эликсир от глупости
– Это, конечно, понятно, только вот непонятно, почему ты чуть ли не голышом оттуда сбежала, да еще к нам, а не к себе домой? – не сдавалась Анастасия. – Ясное дело, муженек тебя застукал с моим дедом, – и девушка опять расхохоталась – заливистым, но совершенно беззлобным смехом.
Вика не выдержала и тоже рассмеялась:
– Ну хорошо, думай, как знаешь, если тебе очень нравится эта версия, пусть будет по-твоему. Если тебе не жалко, ты не могла бы мне что-нибудь одолжить из одежды, а то как-то неудобно в таком виде за стол садиться, – продолжая улыбаться, сказала Вика.
– Нет проблем, ты такая же дохлая, как и я, так что шмотки найдем. Пошли в мою комнату, прибарахлимся, – прострекотала Настенька и вскочила со стула.
– Настя, что у тебя за вульгарные выражения? Где ты их набралась? – подала наконец голос Елена.
– А везде, мам! Ты будто не в России живешь, а в Арабских Эмиратах, где за нецензурщину в общественных местах отрубают голову, – пожимая плечами, объяснила Анастасия.
– Как – отрубают голову? – удивилась женщина.
– Шучу, мам, шучу, просто большие штрафы там за это, вот люди и держат себя в узде. А у нас что? У нас свобода слова, вот поэтому твоя дочь и впитала все это чуть ли не с молоком своей любимой мамочки. У нас даже на телевидении сейчас почти никакой цензуры нет. Включаешь ящик, а там с экрана трехэтажным кроют, – продолжала учить «уму-разуму» свою мать Настенька.
– Это ты, Анастасия, напрасно говоришь, я тоже телевизор смотрю и ничего такого не слышала, – покачала головой Елена.
– Потому что смотришь только «Спокойной ночи, малыши»! – опять захохотала девушка. – Про трехэтажный я, конечно, загнула, но все остальное – правда. Вика, пошли в мою комнату, я тебе пока домашний халат выдам, а после завтрака будем штаны мерить, – и она, схватив Вику за руку, поволокла ее из кухни по направлению к своей комнате. – Ты на мою маму не очень обращай внимания, она у меня до безумия интеллигентная, любит, чтобы все было культурно и правильно.
Вика тут же вспомнила свою мать: ведь она тоже с самого раннего возраста вдалбливала дочери правила хорошего тона. Как же девочка злилась, когда подросла, что дома постоянно нужно было следить за своей речью! Не дай бог, если у Вики вдруг вырывалось какое-нибудь пошленькое словечко – мама тут же хваталась за сердце и совала под язык валидол. Но сейчас Вика была согласна по двадцать четыре часа в сутки зубрить эти правила, лишь бы мама была жива…
– Ты, Настенька, не обижайся на маму за это, ведь она тебе не враг и, конечно, желает добра. Я бы вот сейчас, наверное, так и заглядывала в рот своей матери, да поздно спохватилась. Ценим лишь то, что теряем, – сказала Вика.
– А что такое с твоей матерью? – спросила Настя.
– Умерла она, в один день с отцом они умерли, шесть лет назад.
– Извини, – прошептала девушка.
– Не извиняйся, ты же не знала. А боль моя уже утихла, просто иногда бывает очень тоскливо, и в такой момент мне безумно не хватает матери. Ты свою маму береги, в жизни очень важно иметь человека, который никогда не предаст и не отвернется от тебя, что бы с тобой ни случилось.
– Вик, а с тобой что-нибудь случилось? – спросила Настя и заботливо заглянула в глаза Виктории.
– Много чего случилось за то время, как не стало родителей. Хоть я и взрослая уже была, но все равно я очень остро почувствовала, как мне их не хватает, – Вика вдруг захлюпала носом и готова была уже разреветься, как маленькая девочка.
Настя еще раз заглянула ей в глаза и торопливо затараторила:
– Эй, эй, не реви, если мой дед тебя под свое крылышко взял, значит, все будет хорошо! Он у нас знаешь какой мудрый? В обиду не даст, не смотри, что пожилой уже. Я тебя не спрашиваю ни о чем, если захочешь, сама расскажешь, а пока – вот тебе халатик, одевайся и пойдем завтракать.
Вика натянула халат и поплелась за Настей на кухню, но настроение ее безвозвратно упало. Она села на предложенный стул, а Настенька плюхнулась напротив.
– Что желаете откушать, уважаемая гостья? – широко улыбаясь, заговорила Анастасия, стараясь своим веселым настроением расшевелить погрустневшую Вику. – Ты не стесняйся, чувствуй себя как дома и забудь о неприятностях. Давай, наваливайся на омлет, хочешь, кофе пей, хочешь, чай, в общем, сама распоряжайся, у нас здесь слуг не предусмотрено.
– Спасибо, я только чай выпью, есть что-то не хочется, – пробормотала Вика.
– А вот это ты зря, я, наоборот, стараюсь утром нажраться от пуза, а вечером – только кефир.
– Анастасия, ты опять? – недовольно проворчала Елена.
– Все, все, мамусик-пампусик, больше не буду. Ничего поделать с собой не могу, прямо наказание какое-то, – она повернулась к Вике и, хитро улыбаясь, проговорила: – Видно, я в деда своего уродилась, он иногда любит крепкое словцо вставить.
– По нему не скажешь, – ответила Вика и тоже улыбнулась.
Настя посмотрела на часы и, ахнув, вскочила со стула.
– Елки-моталки, я так на экзамен опоздаю, заболталась с тобой совсем! Вы меня тут с мамочкой распекайте на чем свет стоит, у меня сегодня математика, а я ни в зуб ногой! Шпаргалок, правда, наготовила, но не знаю, помогут ли, все, полетела я! – и девушка опрометью бросилась из кухни. Через пять минут она уже пролетела по коридору по направлению к входной двери, зажимая под мышкой книгу и тетради.
– Все, пока! – крикнула она от двери.
– Ни пуха ни пера! – вслед ей прокричала Вика и услышала Настин ответ – уже с лестничной площадки:
– К черту, к черту, тьфу, тьфу, тьфу.
– Хорошая у вас дочь, веселая, – проговорила Виктория, повернувшись к Елене.
– Да, Настенька – моя единственная радость. Если бы не она, неизвестно, что со мной было бы… Я ведь замужем никогда не была, так уж получается, что все мужчины мимо меня проходят – и не замечают. Внешностью вроде бог не обидел, образование есть, зарабатываю неплохо, а вот в личной жизни не везет. Хорошо, что ума хватило ребенка родить, и то благодаря отцу моему, Алексею Васильевичу. Ведь это он меня отговорил аборт делать. Я тогда студенткой была, сама понимаешь – молодая, неопытная, романтичная. Влюбилась я тогда сильно, мечтала о семейной жизни, а когда сказала своему любимому, что ребенка жду, вот тут все и открылось. Он, оказывается, женат уже был и сына имел! Он так красиво за мной ухаживал, что я совсем голову потеряла. Когда я стала упрекать его в том, что это непорядочно, знаешь, что он мне ответил? «Леночка, дорогая, ты о моем семейном положении меня не спрашивала, а если бы спросила, я бы тебе честно все сказал!» Я тогда поинтересовалась у него: «Что же мне теперь делать?» – На что получила ответ: «Ты женщина совершеннолетняя, знала, на что шла, сама решай, а я тебе помочь ничем не могу. У меня семья, сын растет, и бросать я его не собираюсь»… Ох, что тогда со мной было! Хотела руки на себя наложить, да, спасибо, отец заметил, что со мной что-то не так. Посадил рядом с собой на диван, посмотрел ласково и говорит:
«Я тебя, дочка, с десяти лет один ращу, поэтому сердце у меня не только отцовское, оно уж материнским стало и все чувствует. Вижу, боль тебя какая-то гложет, не держи ее в себе, поделись». Ну, тут, конечно, полились слезы из моих глаз, остановить нельзя, и я все ему и рассказала. Так, мол, и так, влюбилась я, а он женатым оказался. Что ребенка жду и не знаю теперь, что мне делать. А он выслушал меня, по голове погладил и сказал: «Вот радость-то. Может, внука мне родишь? Хотя девка тоже неплохо». Вот так, Вика, Настенькина судьба и решилась. Я когда ее родила, всю свою любовь на нее обрушила, и ничего вроде человечек получился, добрый. До самой смерти буду отца своего благодарить, что поддержал меня тогда и не допустил, чтобы я глупость большую сделала. Я даже и представить сейчас не могу, что бы со мной было, если бы Настеньки у меня не было. Она моя радость, моя надежда и мое утешение, – и Елена, глубоко вздохнув, прошептала: – А моя судьба, мое личное счастье, видно, где-то заблудились, никак не найдут ко мне дороги. Но я не жалуюсь, видно, на роду так написано.
– Да вы что, Елена? Вы такая интересная, молодая, у вас еще все впереди, – поспешила успокоить женщину Вика. – Я, между прочим, тоже одна, хоть и замужем уже побывала. Вот тоже хочу себе ребенка родить, да и жить для него. В наше время – это как раз то, что нужно. Ни тебе носков с трусами, ни разглаживания рубашек. Да и вообще ничего хорошего в замужестве нет, по себе знаю, – сделала заключение Виктория.
– Это ты, Виктория, наверное, просто мужа своего не любила, поэтому и замужество тебе было не в радость. А вот как повстречаешь мужчину своей мечты, тогда все рядом с ним прекрасным покажется, и носки с трусами, и завтраки, и утюг в руках не будет таким тяжелым, – улыбнулась Елена.
Вика посмотрела на женщину и, улыбнувшись в ответ, про себя подумала: «Уже повстречала, и именно такого мужчину, с которым все так и было бы, правда, он об этом пока даже не подозревает» – и девушка, тяжело вздохнув, засунула в рот полную ложку… горчицы.
