Михаил Серегин - Не пугай ежа голым задом
– Пусть он только ко мне сунется! Я в него из ружья жахну!
Богданов уехал на работу, Лариса занялась хозяйством, а я бродил по их дому, не зная, куда себя девать. Судя по взглядам Лоры, она примеривалась, с какого боку ко мне подойти, чтобы попытаться склонить к примирению с Марусей, что в мои планы категорически не входило, потому что тогда мне пришлось бы рассказать ей о моей вчерашней подлости, а каяться и бить себя в грудь как-то настроения не было, и я счел за лучшее сбежать.
По дороге на озеро – а куда мне еще было идти, не с Афониным же лясы точить – я решил заглянуть в кафе и выпить кофе. Народу там почти не было, только команда трезвых и поэтому хмурых любителей пейнтбола завтракала в одном углу, и из их разговора я понял, что их очередные противники отказались приехать, ссылаясь на то, что это опасно для здоровья – крокодил ведь был настоящий! Это вам не игрушечная войнушка! Вот эти великовозрастные дети сейчас и обсуждали: стоит ли уехать немедленно или еще подождать результатов поисков, которые проводили уже приехавшие эмчеэсовцы, причем большинство склонялось к первому решению, которое и было в результате принято. Попытка пейнтболистов отбить свои кровные у Крякова успехом, как и у нудистов, не увенчалась, и они, покрыв его отборным матом, отправились собираться. Таким образом, в кафе, кроме обслуги, остались только я да Кряков со своей сообщницей, подельницей – черт ее знает, в каком качестве она выступала, и они принялись негромко обсуждать свои скорбные дела, а я, хоть и сидел к ним спиной, все прекрасно слышал и внутренне ликовал – хоть это немного исправило мое паршивое настроение.
– Твою мать! – сквозь зубы ругался Кряков. – Даже расходы не успел покрыть! А все ты! Это ты меня в эту историю втравила!
– При чем здесь я? – отбивалась Артамонова. – Это не ко мне, а к тебе в твою риелторскую контору пришел этот... Как его? Максим! Это он предложил тебе снять у него на лето благоустроенную дачу рядом с озером! Это ты ездил сюда на разведку и все осматривал! И только потом ты пришел ко мне с просьбой помочь все организовать!
«Так! Значит, и тут без Мажора не обошлось! Вот прохиндей! Ну, пусть только появится здесь! Хорошо, если жив останется!» – подумал я, а за их столиком продолжал бушевать нешуточный скандал.
– И ты помогла! – рычал Кряков. – Как всегда, за пятьдесят процентов от прибыли! Жмотка!
– А ты кто? – взвилась она. – Да без меня у тебя ничего не получилось бы и не видал бы этой земли, как своих ушей без зеркала!
– Да пропади она пропадом, эта земля! Что мне теперь с ней делать? Что мне делать с домами, которые я на весь сезон снял? – гневно вопрошал он. – Я ведь этим дачникам деньги полностью выплатил, и они их мне не вернут!
– Сдай другим, – посоветовала она.
– Кому? – взревел он. – Я уже всех, кто у меня на очереди стоял, обзвонил, и все отказались! Они, видите ли, передачу по телевизору посмотрели! Чтоб он сдох, этот крокодил!
– И ничего сделать нельзя? – обеспокоенно спросила Артамонова.
– Что? Посоветуй, если ты такая умная! – огрызнулся он. – Мне, если хочешь знать, дешевле обойдется свернуть сейчас этот бизнес, чем поддерживать его.
Они сидели, переругиваясь, и пытались найти выход из положения, когда у кого-то из них зазвонил сотовый.
– Да? – сказал Кряков, и я понял, что это был его телефон. – Хорошо! Я приеду! – сказал он.
– Еще что-то случилось? – спросила Артамонова.
– Случилось! – зло бросил он. – Налоговая, будь она неладна, к себе приглашает! Причем срочно!
– Думаешь, они докопались? – испугалась она.
– Иначе бы не звали! – подавленно ответил он.
Быстро собрав свои бумаги, они ушли, и я, глядя им вслед, почему-то решил, что больше они здесь не появятся, и, как показало дальнейшее, оказался прав.
Делать мне было совершенно нечего, я вышел из кафе, посмотрел на согнутые спины работавших вьетнамцев, которые продолжали трудолюбиво окучивать свой разросшийся до невероятных размеров огород, и поплелся на берег, чтобы понаблюдать за работой эмчеэсовцев, а заодно попытаться разобраться в той донельзя запутанной ситуации, в которую попал по собственной дурости, то есть как быть с Марусей и нашими отношениями. Поиски специалистов опять оказались безуспешными, но они решили не сдаваться и приехать завтра, чтобы применить новый способ, и отбыли, а я остался сидеть на совершенно пустом пляже и думать свою горькую думу. Отвлекся я от нее только тогда, когда почувствовал, что здорово проголодался, и пошел на дачу Богданова, чтобы поесть. По дороге мне попались неунывающие бомжи, и я удивленно спросил:
– А вы чего же не сбежали? Или вы такие отчаянные, что крокодила не боитесь?
– А нам чего? – беспечно ответили они. – Мы свои гамаки повыше натянули и спим себе спокойно – крокодил ведь прыгать не умеет!
«Мне бы ваши проблемы!» – тоскливо подумал я и пошел дальше.
Глава 29. МАША. Я МЩУ, И МЕСТЬ МОЯ СТРАШНА! НО ВОТ КОМУ?
Уснула я накануне поздно и, проснувшись наутро, вспомнила слова Бисмарка о том, как он всю ночь дышал ненавистью, потому что именно это со мной и произошло. Плюнув на все домашние дела и питаясь одними бутербродами с кофе, я продолжила строить планы страшной, коварной, ужасной и еще бог знает какой мести мужу. Идеи в моей голове рождались самые фантастические, практически бредовые, так что при ближайшем рассмотрении они оказывались нереализуемыми, но это меня не останавливало, и я измышляла дальше.
Устав безрезультатно терзать свои мозги, я вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом – чего мне бояться крокодила, если у меня излучатель есть? – и села в беседке. «Господи! – невольно подумала я, ласково поглаживая перила. – Ведь еще совсем недавно наша с Сашкой жизнь была такой безоблачной, такой счастливой! А потом все в одночасье рухнуло! Ну и как мне теперь жить?» Мне было так одиноко, так грустно и ужасно хотелось кому-нибудь поплакаться, но кому? Все до единой подруги меня осудили бы – это ведь я спровоцировала наш с Сашкой разрыв, мама сначала отругала бы, а потом поплакала бы вместе со мной, но разве слезами делу поможешь? О свекрови и говорить нечего! Оставалась только Лора, но она, судя по полоскавшимся на ветру простыням, затеяла то ли большую стирку, то ли генеральную уборку, а может, и то и другое вместе – энергии ей на занимать! – и ей было не до меня, а идти к ней самой я не хотела, потому что тогда Сашка мог бы подумать, что я бегаю за ним. От жалости к себе я захлюпала носом, оплакивая свое одиночество, а потом пошла обратно в дом, где с горя легла спать и, вот чудо, уснула.
Проснулась я только поздним вечером и тут же подумала: «Вот дурища! Что же я ночью буду делать?» Сварив себе кофе, я села перед телевизором и бездумно гоняла его с канала на канал, но меня все раздражало: идиотские шуточки, рассчитанная на кретинов примитивная реклама, льющаяся потоками кровь, а уж когда я попала на эротику, то, не выдержав, выключила телевизор, потому что мне ужасно не хватало Сашки, на плече которого мне так уютно и сладко спалось, его запаха, его сопения по временам. Я даже застонала. «Господи! Ну как я могла назвать его импотентом?» – горько подумала я, и мне вдруг так сильно захотелось его увидеть, просто увидеть, что просто сил никаких не было.
Я вышла в сад, подтащила к забору любимый Сашкин стул и уселась так, чтобы видеть дом Богданова. А там на освещенной веранде сидели за столом Сергей Сергеевич с Лорой и Сашка и, судя по движениям, играли в карты. «Ну вот! Все вокруг веселятся, а я тут страдаю, и никому нет до этого дела!» – тоскливо подумала я. И вот так, занимаясь самобичеванием, самокопанием и прочими малоприятными делами, я продолжала сидеть и смотреть на Сашку. Но вот свет в доме погас, и я поняла, что они пошли спать. «Счастливый! – вздохнула я. – А вот мне что всю ночь делать?»
Я уже собралась было уходить, когда увидела, что дверь в дом приоткрылась и оттуда во двор бесшумно выскользнул мой муж – я это ясно видела в пусть и быстро исчезнувшем луче света. «Неужели к любовнице отправился?» – похолодела я и уставилась на него во все глаза, благо ночь была ясная и лунная, так что все было отлично видно. Но Сашка и не думал выходить со двора, наоборот, он с большим белым пластиковым пакетом в руке направился к оставшемуся еще от старых хозяев сараю, где у них был погреб – я это точно знала, потому что помнила, как мой папа помогал его копать. Тут я приникла к забору и впилась в мужа глазами, гадая, что он задумал. И я с удивлением увидела, что он пошарил рукой по притолоке, взял что-то, видимо, ключ, отпер замок – дверь чуть слышно скрипнула, и он скрылся внутри. Тишина в поселке стояла мертвая – ведь крокодилы очень бурно реагируют на шум, и я отлично слышала, как он там чем-то поскрипел, потом раздалась какая-то возня, и он появился снова. Заперев замок, он положил ключ на место и вернулся в дом, но вот пакета у него в руках уже не было.
