Маргарита Южина - VIP-услуги для змеюки
– Подождите, – перебила Григория Люся. – А вот известно, что у Антонова к тому времени была любимая женщина – позже она стала его женой – Анна Петровна? Ее случайно не проверяли?
– Ну как же! Не только вам про эту Анну Петровну известно, про нее все знали. Но та как раз в тот момент находилась… мм… простите за интимную деталь – от ребенка она в тот момент избавлялась, одним словом. У нее и справка имелась, по всем показателям к ней никаких претензий не предъявить. Да вы послушайте, что дальше-то было! Это дело так и осталось нераскрытым. И, может быть, про него бы забыли, если бы потом семейка Антоновых буквально не забодала милицию своими набегами. Где-то через месяц в милицию обратился Вячеслав Валерьевич Антонов и заявил, что могила его жены варварски разворочена. Как уж там его успокаивали, я не в курсе. Наконец его стали забывать, но он опять появился – теперь уже вместе со своей новой женой и с Лидией Николаевной. Все трое тряслись, как осины, и отказывались уходить из отделения, пока милиция не вмешается. Теперь оказалось, что на памятнике погибшей жены поменяли фотографию – вместо печально улыбающейся Инны Николаевны на фото красовалась Анна Петровна с розовым бантом на шее. Причем сама Анна уверяла всех, что такого банта у нее в помине не было и что так по-дурацки она бы никогда его не надела. Фото Антоновы заменили, но… история повторилась. И так продолжалось до тех пор, пока Антонов не поставил другой памятник, с выбитой прямо на граните фотографией Инны. А потом эта фотография стала появляться у Антоновых дома, и они прибегали жаловаться, почему не срабатывает сигнализация. Затем уж и прибегать перестали. Привыкли, наверное. А может, прекратилось все. Вот так-то. И все, между прочим, чистейшая правда! Ты, Витек, можешь сам проверить! И Надьке своей скажи!
– Да чего ты ко мне со своей Надькой привязался! – не выдержал Таракашин. – Прямо идиот какой-то! Я же твоей жене про твою Клавку не рассказывал!
– А это чо… твоя жена, что ли? – отвесил челюсть Гришка. – О-ё! Это что ж теперь, опять, значит, колбасой меня будете лупцевать за предательство, да?
– Нет-нет, – мило улыбнулась Люся. – Таракашин врет. Вы его тоже на вранье проверьте. А за вашу помощь он сейчас пойдет и купит вам столько пива, сколько вам не повредит для завтрашней работы. Только еще один вопрос! Не может быть, чтобы у вас не было адреса Лидии Николаевны. Я права?
– Адреса с собой нет! – огорчил Гриша. – Но тут же обрадовал: – Я его и так помню.
– Люся, он врет! Он не мог запомнить! Не записывай!
– Я не вру! Я запомнил! А чего не помнить-то?! Улица Григорьевская, в честь меня то есть. Дом двенадцать, квартира три. То есть – раз, два, три. Ну? Съел, Таракашин? Пошли, ты мне пива купишь!
– Вперед, Таракашин! Привет Наде!
– Люся! Нади никакой нет! Это его глюцинации! Я верно говорю, Гр-р-риша? – прорычал несостоявшийся супруг. Гриша замотал головой, точно китайский болванчик. – Так это я, Люся, к чему… Ты замуж-то за меня пойдешь?
– Лучше на гильотину! – в сердцах выкрикнула Люся, выталкивая гостей за порог.
– Подожди, Люся… Люся! Носки… И морс-то отдай! Я приносил бутылку с вишневым морсом! Сам из повидла размешивал! – возмутился Таракашин.
Люся вручила ему бутылку с мутной розовой жижей и закрыла двери.
Глава 6
Куда молния бьет дважды?
Василиса же провела это время еще более ярко. Малыш, когда она вышла из квартиры, несся по подъезду, будто его не выводили со времен Гражданской войны. Так он обычно выражал крайнюю степень кислородного голодания.
Гуляли они долго. Василиса твердо решила дать Таракашину время, чтобы тот вспомнил даже то, чего не знал. На аллею спускался синий вечер, и даму уже потряхивало от морозца.
– И когда уже лето придет? Малыш! Пойдем домой! – наконец пролепетала Василиса посиневшими губами.
Но Малыша в его натуральной шубе холод не донимал. Пес высоко подкидывал найденную пластиковую бутылку, и восторгу его не было предела. Однако одному играть было невесело, щенку нужно было общество, поэтому он притаскивал тару к Василисе и настойчиво толкал ей в руки.
– Ой, ну она же холодная! Да не толкайся, сейчас брошу! – взвизгивала Василиса и, по-богатырски размахнувшись, бросала бутылку в кусты.
Когда Малыш в очередной раз притащил бутылку, следом за ним принесся разгневанный парнишка лет одиннадцати.
– Эт чо ваш кобель творит, а?! – грозно двинулся он на Василису. – Не, ну ваще беспредел! Он наше пиво упер!
Как выяснилось чуть позже, Малыш вместо пустой бутылки, брошенной Василисой, ухватил бутылку с пивом, из которой юные отроки глотали в дальних кустах.
– А тебе не рано пиво пить, а? – спрятала бутылку за спину Василиса. – Тебе бы молоко в самый раз! Ишь ты, пиво ему подавай! Сейчас вот в школу-то пойду, расскажу про твои художества!
– А чо в школу? – не испугался малец. – Я, может, пиво отцу тащу. Не имеете права! Дай, грю, бутылку!
Мальчишка был худысенький, легонький… Во всяком случае, когда Василиса тащила его за шиворот во двор, рука у нее не устала.
– А вот мы сейчас к твоему отцу и сходим! Ишь, удумал! Нет чтобы самому сходить, он парнишку по темени заставляет таскаться!
Неожиданно за спиной заскрипели тормоза.
– Это что за дела? – высунулось из окошка иномарки лицо хорошенькой дамочки. – Ты куда, тетка, сына моего тащишь, я спрашиваю? Нет, ну прям что хотят, то и делают! Сына, говорю, отпусти!
Василиса немного опешила от такого хамства, но парнишку выпустила и принялась мамаше объяснять:
– Мальчик ваш пиво пьет вон за теми кустами. Вы бы уж приглядели, так ребенку и спиться недолго. Папаша его отправил себе за пивом, а он сам прикладывается.
– Ты что мелешь, бабка? – презрительно фыркнула маменька. – У него и папаши-то никогда не было. Садись в машину, Вовчик. И не пей больше всякую дрянь на морозе! Ты же знаешь, у тебя горлышко слабое!
Вовчик нырнул в иномарку и показал Василисе длинный язык. Машина дернулась и покатилась к дальнему подъезду.
– С ума сойти… – завороженно посмотрела ей вслед Василиса и в таком изумленном состоянии направилась в свой подъезд. Каждая мать, думала она, мечтает воспитать прекрасного ребенка и… готова задавить любого, защищая его пороки. Вот сегодня…
Умную мысль Василиса додумать не успела – ее вдруг кто-то с силой рванул в подъезд, зажал рот и поволок в подвал. И еще этот кто-то довольно сильно стукнул ее по голове. Удар смягчила старенькая шапка, однако сопротивляться Василиса перестала. Она вообще была застигнута врасплох. «Надо бы записаться в секцию карате», – только и мелькнула у нее запоздалая идея.
Василису грубо подтащили к трубе и пристегнули наручниками. А чтобы даме не вздумалось кричать, на рот был нашлепнут пластырь.
– Ну? И что сейчас скажешь? – недобро ухмылялись перед ней два здоровенных бугая.
Один оказался чуть пониже и злее, другой повыше и равнодушнее, но в целом парни были похожи точно братья. Василиса припомнила – она с ними уже общалась как-то возле гаражей. Интересно, чем завтра занимается Юлька?
– Чего молчишь? – резко пнул Васю по ноге меньший из «братцев». – Говори, что твой сыночек опять задумал? Язык проглотила, стерва? Говорили мы тебе, чтоб он не бурел? Говорили? Ну чо молчишь, как рыба об лед?
Василиса громко замычала. Идиот! Как же она скажет что-нибудь с залепленным ртом!
– Только не надо мыч-чать! Муму нашлась! – зверствовал парень и еще пару раз ощутимо саданул Василису по ногам, от чего у нее выступили слезы.
А бугаи не церемонились, шлепнули уже по щеке. Так, несильно, но у Василисы от этого шлепка чуть голова не оторвалась. И все же она больше не мычала, крепилась. Не всегда получалось, какие-то стоны вырывались, но она держалась. Все равно, думала, кто-нибудь да придет в этот проклятый подвал.
В подвал и в самом деле кто-то неловко дергался.
– Занято! – рявкнул маленький. За дверью все стихло, а он снова обратился к Василисе: – Сынок твой нас, кажется, не понимает. Не уважает нас. А мы заставим! Сейчас будем по очереди отрезать тебе пальцы и посылать сыночку. Чо бледнеешь? Чо бледнеешь, я сказал?!
«Второй раз идиот! Зачем Пашке мои пальцы, если у него своих полно!» – думалось Василисе как-то отрешенно, но парни особенно не раздумывали. Тот, который повыше, вытянул из-за трубы обыкновенный молоток и, поигрывая им, направился к жертве. Другой в это время ловко сдернул с Василисы старый сапог. Василиса только представила, какой это будет удар – уже не ногой, а молотком, и взвыла даже через пластырь так, что парень от неожиданности присел. В тот же миг хлипкая дверь подвала была снесена мощной черной тушей, и на мучителей метнулась мохнатая молния.
От сдвоенного вопля вздрогнули трубы. Куда там вою Василисы – теперь два молодых горла орали во всю силу здоровых легких. Малыш драл парней, словно старую Люсину шубу! Впервые в собаке проснулся зверь, и чужому человеку не хватало никакой силы удержать семьдесят килограммов оголенного гнева на расстоянии от себя. Чудом одному из «братцев» удалось взлететь на трубу, которая была в полутора метрах от пола. Потом он туда же затащил и второго… на ноге которого прочно висел пес.
