Дарья Калинина - Дело гангстера боится
Было уже около шести часов утра, и Кира полагала, что пока она соберется, оденется, доберется до места, будет как раз самое время, чтобы пообщаться с людьми, у которых Валерия была прописана.
– Прямо сейчас и поеду! – воскликнула она, стараясь не замечать взгляда Леси. – Давайте точный адрес!
В дверях Кира столкнулась с еще одним участником этой истории. Вошедший Андрей явно не подозревал ни о чем дурном. Молодой человек был в прекрасном настроении, насвистывал веселенький мотивчик и улыбался. Было ясно, что минувшие ночные часы он провел куда веселей и приятней, чем остальные.
Впрочем, улыбка застыла у него на лице, едва он увидел столпившихся в холле мрачных и нахохлившихся людей.
– Что-то случилось?
– Случилось, Андрюшенька! Валерия умерла!
– Как? – ахнул Андрей. – Она же еще недавно была совершенно здорова!
– Упала с лестницы!
– Не может быть!
– Упала и разбилась насмерть, – подтвердила Чижикова. – К счастью, ты не застал самого страшного. Врачи уже забрали ее тело. А Кирочка любезно вызвалась найти родных Валерии.
– Из родни у нее был только муж, – рассеянно произнес Андрей. – Да и тот…
– Что? – заинтересованно переспросила Кира, в то время как сама Елена Николаевна, решив, что вопрос для нее снят с повестки дня, уже удалилась по каким-то своим делам.
Андрей проследил взглядом за хозяйкой и обернулся к Кире, которая настойчиво у него допытывалась:
– Так что там у Валерии было с мужем? Кто он такой?
– Гад он последний, вот кто! Валерию из дома буквально выгнал. Она, перед тем как у Владимира Николаевича появилась, почти неделю на вокзале ночевала.
– Но как такое возможно? Валерия ведь была у мужа прописана.
– Ну и что? У них там крохотная коммуналка, как мне помнится.
И пустившись в воспоминания, Андрей выдал и другие сведения, которые сообщила ему Валерия:
– Он – этот муж Валерии, как она рассказывала, страшный человек. Он пьет, кулаки распускает при каждом удобном случае. В общем, поедешь, так сама увидишь. Только мой тебе совет, постарайся не вызвать на себя его агрессии. У Валерии, когда она тут появилась, синяки до конца еще не сошли. Так что не дай себя там в обиду. Чуть что, кричи. Если соседи услышат, выбегут, помогут. Я так понял, этого гада в коммуналке все дружно ненавидят. Так что кричи, не стесняйся.
И снабженная этим дружеским напутствием, Кира отправилась в путь.
Нужный ей дом на Литейном проспекте она нашла без всякого труда. Это было облицованное тяжелым мрачным и темным камнем строение с узкими окошками и латаной-перелатаной крышей. Сама Кира никогда не согласилась бы жить в таком недружелюбном доме. Но как она с удивлением отметила, коммунальных квартир тут осталось совсем немного. Точней, на фасаде она увидела окна только одной такой квартиры. Все остальные сверкали новенькими стеклопакетами.
– А вот последний этаж никому из риелторов по вкусу не пришелся, – задумчиво произнесла Кира. – Да оно и понятно, с крыши течет, летом там жарко, зимой холодно, весной и осенью сыро.
Да и лифт ходил только до пятого этажа. До шестого надо было карабкаться пешком. Видимо, эта верхняя пристройка была сделана позднее жадным домовладельцем, который смекнул, как ему заработать еще деньжонок, сдав мансарду самым бедным своим жильцам.
Но то, что прежде являлось жильем, всеми презираемым – под крышей обычно обитала всякая нищая братия – непризнанные художники, поэты и другие творческие, исконно плохо зарабатывающие личности, – то теперь повсеместно превозносится как идеал современного жилья. Ну, как же, ведь это престижно – жить в пентхаусе. Но ведь, если вдуматься, любой пентхаус – это всего-навсего роскошно оборудованный чердак!
И все же добравшись до последнего этажа и оказавшись перед латаной-перелатаной деревянной, нужной ей дверью, Кира не смогла удержаться от тяжелого вздоха. Из-за двери отчетливо пахло нищетой и убожеством. Кира поискала глазами кнопку звонка, который ей требовался, и слегка растерялась.
В этой квартире у каждого хозяина был свой собственный звонок. Всего же их имелось шестнадцать штук.
– Ох, ни фига себе народу тут живет! – ахнула Кира.
Против каждого звонка стояла фамилия, либо написанная от руки, либо выгравированная на красивой латунной или эмалевой табличке. Все зависело от благосостояния или тщеславия человека, являвшегося обладателем того или иного звонка.
Например, против двух звонков вообще никаких фамилий не значилось. Да и самих звонков не было, а на их местах зияли дырки с оборванными проводками.
– Зуб даю, что мне один из этих звонков и нужен.
Тем не менее нажала Кира на верхнюю пипочку. В квартире разнеслась мелодичная трель, но никто не откликнулся. Тогда Кира, войдя в азарт, начала нажимать по очереди на все звонки. И наконец достигла некоторого успеха.
– Это кто там балуется!? – услышала она надтреснутый старушечий голос. – Вот я сейчас выйду и накостыляю по шее-то!
И через минуту дверь отворилась. Перед Кирой стояла сгорбленная бабка, воинственно сжимающая в руках веник.
– Это ты тут балуешься? – сердито спросила она у девушки.
– Я не балуюсь. Я ищу Валерию. Верней, ее мужа – хулигана, драчуна и забияку.
Бабка сдавленно ахнула и неожиданно проворно схватила Киру и втянула в квартиру.
– Иди за мной, – приказала она ей. – Только тихо, Ирода не разбуди!
Все это звучало в высшей степени интригующе. И Кира охотно двинулась следом за боевой бабулей. Вскоре они оказались в личной бабкиной комнате, обставленной неожиданно мило и даже кокетливо. Кровать с железными шишечками была затянута кружевным покрывалом, и на ней пирамидкой громоздились такие же кипенно белые и кружевные подушки, всего их было семь, начиная от самой большой внизу и заканчивая самой маленькой сверху.
Подушечки были в белоснежных вышитых наволочках. И вышитые белоснежные тщательно отбеленные салфеточки лежали тут повсюду. На старинном пианино, ровеснике позапрошлого века, еще снабженном канделябрами и закапанном воском плавящихся в них свечей. На резном буфете из вишневого дерева. На изящной деревянной этажерке. И даже на высоких столиках с резными ножками и эмалевыми медальонами.
Кире показалось, что она попала в какую-то дыру во времени. Да и сама бабулька, спрятав свой веник, оказалась облаченной в длинное старомодное бархатное темно-синее платье с белым кружевным воротничком. Чисто светская дама из тех, кого любят показывать в сериалах про прежнюю жизнь дореволюционной России.
– Как у вас необычно! – невольно вырвалось у Киры.
Бабка кинула на нее удивленный взгляд. Окружающая ее обстановка казалась ей вполне уместной, ведь она явно родилась, выросла и состарилась среди этих вещей.
– Ты Валерию искала? – без всяких предисловий спросила у Киры бабка. – Зачем она тебе?
– Понимаете, мне нужен ее муж.
– Зачем?
– Он должен забрать тело Валерии. Ну, и похоронить его.
– Валерия… что… Она умерла?
– Да. Свалилась с лестницы и сломала себе шею.
Произнося эти слова, Кира уже пожалела, что открыла рот. Потому что бабка известие о смерти Валерии восприняла очень плохо. Она побледнела, прижала к груди сухонькие ручки и начала жадно хватать ртом воздух, словно ей его отчаянно не хватало.
– Что с вами, бабушка?
Но сил у старухи хватило лишь на то, чтобы махнуть рукой в сторону кресла с высокой спинкой, затянутого таким старым плюшем, что из изумрудно-зеленого он давно превратился в цвета пожухшего салата. В кресле бабка быстро отдышалась. С благодарностью выпила воды, которую Кира налила в простой граненый стакан из красивого хрустального кувшинчика, и неожиданно произнесла:
– Это он ее убил!
– Кто?
– Ирод!
– Тот, что спит в соседней комнате? – заговорщицки понизив голос, спросила Кира, и бабка кивнула в ответ.
Кира оценивающе посмотрела на бабку. На вид той было лет восемьдесят, но могло быть и больше. А в таком возрасте быль и небыль в головах у старых людей уже так прочно смешивается, что разобраться в этой каше бывает трудненько.
Но бабка Кирины подозрения мигом просекла и хмыкнула:
– Что смотришь? Думаешь, не спятила ли я? Не беспокойся, ум у меня поздоровей, чем у многих молодых будет. А все почему, знаешь?
– Нет.
– Все потому, что никогда семьей, мужем и детьми я себя не обременяла. Для самой себя жила, чужих проблем себе на шею не вешала. Вот и дожила до девяноста двух лет! А все мои подруженьки, которые передо мной своими мужьями и детками да внуками хвастались, давно уж на кладбище!
Кире стало жутковато. Но она не ушла и даже рискнула спросить:
– А как же Валерия?
– Валерия… А что Валерия? Добрая душа, но такая же дура, как и все остальные. Говорила ведь я ей, отправь Гошку в дурдом. Ему туда прямая дорога. А я тебе помогу, свидетельские показания против него дам. Как врач ей советовала, Георгий типичный психопат с садистскими наклонностями. Такой мой диагноз был и есть. Как он Валерку мутузил, все соседи сбегались. Уж на что у нас в квартире народ черствый, а и то не могли ее воплей терпеть. Но эта дура ему все прощала. А ведь он ей и руки ломал, и ребра, и зубы, и нос… Да легче сказать, что у Валерки целое осталось, чем что у нее поломано было.
