Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— А я закурю… Малость сдрейфила я, как вас увидела. Думала, хахаля моего жена с подругой. — Давно грозится мне волосы выдрать. — Татьяна хихикнула и весело посмотрела на нас.

— Вы нам про свое исчезновение расскажите, — напомнила Женька.

— Да это соседка моя, Нинка, шум подняла. Мы на пару квартиру снимаем, у нее большая комната, а у меня вот эта. Нинка учится в колледже, а еще в Пассаже манекенщицей подрабатывает, в общем, вся из себя и шибко умная. Вот и сунулась куда не просят… — Татьяна кашлянула, затушила сигарету и наконец объяснила, что произошло: — Мужик у меня, старше на семь лет, женатый, конечно, дальнобойщиком пашет. Заезжает ко мне как-то на работу и говорит: «Я в Одессу на неделю, махнем со мной?» А я на море сроду не была, а тут, считай, бесплатно и дорога, и жилье, а главное — неделю вместе и он к жене не спешит. Ну, я плюнула и, в чем была, с ним поехала, чтоб не передумал, пока я вещички собирать буду. Работала я нянькой в детском саду, и мне на работу эту… сами понимаете. В общем, прямо из детского сада и смоталась, никому ничего не сказав, не до того было. А Нинка, дура, меня хватилась. Вещички мои на месте, с работы не вернулась. Давай в детский сад звонить, ей там говорят: как ушла три дня назад в половине шестого, так и нет ее. Ну, она и поперлась в милицию, а потом в газету. Удружила, стерва. Я когда приехала, хорошо хоть мамка с папкой коньки не отбросили, я сама из Кургана, так они в такую даль притащились… — Татьяна покачала головой и даже вздохнула, видно, встреча с мамкой и папкой была не из приятных. — Но, что ни делается, все к лучшему. Родители мне на радостях шубу купили, а мой-то к себе диспетчером устроил, все лучше, чем в няньках.

— Значит, ваша соседка подняла шум совершенно напрасно? — подытожила я.

— Точно. Забеспокоилась, хоть никто ее об этом не просил, и, что самое смешное, сама взяла и пропала. Дня через два, как я вернулась.

Мы с Женькой переглянулись в крайнем недоумении.

— И давно это было?

— Сейчас скажу… четвертого июля. Точно.

— А вы об этом куда-нибудь сообщили?

— Что я, дура? Людей попусту баламутить? Ясно, с хахалем смылась. Я его один раз видела, крутой и уж точно женатый. Такие всегда женатые. Высокий, правда лысый, хотя сейчас лысые в моде, костюм на нем клевый, и стоял он рядом с «Мерседесом», Серега сказал: «шестисотый». Мы с моим как раз мимо Пассажа ехали, не у самого Пассажа, а сзади, улочка там такая… тихая. Едем и видим: Нинка чешет, радостная, и к «Мерседесу» этому, а ухажер ее из тачки вышел, ждет. Нинка, конечно, девка красивая, но все равно обидно.

— Почти месяц ее нет, и никто не побеспокоился?

— В колледже каникулы, и в Пассаже сейчас работы никакой, а сама она из Воркуты, мать вроде замуж вышла… в общем, не до Нинки. Да она с крутым отдыхать укатила: рубль за сто. Чемодана нет и тряпок, что получше, мы ж комнаты не запираем, я сначала тоже забеспокоилась и вещи проверила. Купальника нет и желтого сарафана. Точно, на югах загорает, а может, и за границей, у нее загранпаспорт был. У крутых все круто, вот вернется, Расскажет…

— А никто из мужчин ею не интересовался?

— Было дело, — кивнула Татьяна. — Недели две назад пришел один, говорит, из колледжа, мордастый такой, спрашивал Нинку. Ну я ему: уехала куда-то, а куда да с кем, не знаю. А он мне: книжку она взяла, нужна ему книжка, библиотечная вроде. Такой правильный парень, хоть по морде ни в жизнь не скажешь, что он книжки читает. Надоел до смерти. Я ему и сказала: иди да ищи сам свою книжку.

— А вы в Нининой комнате находились, когда он искал?

— Нет, в кухне. Мой как раз пришел, ну мы и ужинали на кухне. Но когда парень уходить стал, я проверила, чтоб не спер чего. Пустой уходил, на нем джинсы да футболка, ничего не спрячешь. Из золотишка у Нинки только сережки с колечком, она всегда в них, а телик в кармане не унесешь. Так что барахло цело, но книжку он не нашел.

— Да, — вторично переглянулись мы. — А как фамилия вашей соседки?

— Глаголева. Глаголева Нина, по отчеству не знаю…

— А номер «мерса» вы случайно не запомнили? — озарило меня.

— Запомнила. Номер городской, а в нем три шестерки, оттого и запомнила: дьяволово число. Кино про Демьена помните? Я мистику очень люблю.

— Вы об этом больше никому не говорили? — испугалась я. — Например, тому парню, что за книгой приходил?

— Нет, конечно, а вдруг он Нинкин ухажер? Через пять минут мы вышли на улицу в сильнейшем волнении, выпросив у Татьяны фотографию Нины. Фото пришлось вынуть из рамки, что Татьяну сильно беспокоило, но Женьке удалось-таки ее уговорить.

— Чуешь, куда ветер дует? — с восторгом лепетала Женька. — «Шестисотый» и лысый, а потом паренек с протокольной рожей. Пришел проверить, нет ли у Нины чего подозрительного, что указало бы на его хозяина: дневника, фотки или записки… Остальные адреса можно не проверять. Мы на верном пути.

— Похоже, — вынуждена была я с ней согласиться. — Проверим номер машины Козырева и попробуем свести все данные воедино.

— Ага, но сначала заскочим в одно место.

Если быть точной, заехали мы не в одно место, а в три, из последнего Женька появилась с толстенной подшивкой газет, а на физиономии ее читалось большое стремление разоблачить всех городских преступников. Пока Женька моталась по нужным местам. Роман Андреевич предпринял попытку разузнать, чем конкретно мы занимаемся. Я стойко молчала и хмуро смотрела в окно. Вернувшись в мою квартиру, мы с Женькой обложились газетами и листами бумаги (для заметок), устроились за столом и только тогда вспомнили про нашего жильца, то есть охранника. Сидя в кресле, он с большим интересом наблюдал за приготовлениями. Мы переглянулись, Женька начала мне делать тайные знаки, а я кашлянула и спросила, невинно глядя на Романа Андреевича:

— Ромашка, а тебе разве никуда не надо сходить?

— Нет, — широко улыбнулся он.

— Э-э-э, — я пыталась придумать, как бы подоходчивее дать понять человеку, что его присутствие совершенно необязательно, но он меня опередил:

— И что это за намеки? Мы уже перевезли раскладушки, так что я здесь живу.

— Конечно, — вяло согласилась я, вспомнив ночного гостя. — Но не мог бы ты некоторое время побыть на кухне?

— У вас секреты, что ли? — не поверил он.

— Да. Женские. При тебе говорить неловко.

— Тогда ладно, — согласился он. — Пойду почитаю Толстого, у меня всегда было тяготение к классике.

Он извлек из книжного шкафа «Анну Каренину» и в самом деле удалился в кухню, а мы с Женькой накинулись на газеты. Сын нашего мэра был убит в собственном доме третьего июля. На теле двенадцать ножевых ран. Все газеты дружно отметили тот факт, что из дома были похищены деньги (сумма не указывалась) и ценные вещи (какие конкретно, не говорилось). Злоумышленник, или злоумышленники, проник в дом с целью ограбления и наткнулся на хозяина. Двенадцать ножевых ран в эту версию укладывались с трудом, если, конечно, грабители не психи и не злостные наркоманы. Убийство произошло где-то между 17.30 и 18.15, хозяин находился в доме один, его жена (они состояли в браке не больше года) уехала к родителям. Милицейские чины журналистов избегали, мэр молчал, в общем, сплошные недомолвки и нестыковки. Если Вика, подруга Стеллы, права, на самом деле все было крайне просто: хозяин дома, воспользовавшись отсутствием жены, пригласил в гости любовницу (а может, она приехала без приглашения). Вот это обстоятельство скорее всего и объясняло избыток таинственности: изъяны в личной жизни сына, например, его связь с женой известного мафиози, стань они достоянием гласности накануне выборов, сослужили бы дурную службу нашему мэру. А поскольку подозреваемая вскоре скончалась, дело вообще замяли.

Лично я с трудом могла поверить, что двенадцать ножевых ран нанесла любовнику женщина. И тут уместно было бы вспомнить, кто ее муж. Он мог выследить Стеллу, убить ее вместе с любовником, сфабриковать против нее улики, а труп вывезти и спрятать (почему бы его, кстати, и не закопать в саду, в клумбе с георгинами). Конечно, господин Козырев здорово рисковал, убийство это убийство, а один из убитых к тому же сынок мэра, было над чем задуматься. Труп обнаружили только на следующий день, когда молодая жена сынка вернулась домой. Тем же утром Козырев с Ниной Глаголевой отбыл в Сочи. Ее соседка вряд ли ошиблась, девушка пропала четвертого июля. А уже восьмого утонула. То, что ее убили, у меня сомнений не вызывало, но господин Козырев так инсценировал убийство, что оно сошло за несчастный случай и безутешный вдовец смог получить разрешение на кремирование. Одного не учел Козырев: у его жены был воздыхатель, который собирался негласно сопровождать ее в Сочи. В Сочи он, правда, не поехал, зато позвонил и не узнал голос возлюбленной, что неудивительно. Разбитое сердце и страшные подозрения толкнули Аверина к психоаналитику, а тут еще мы со своим детективом, в котором вся эта история подробно расписана. Аверин не удержался и анонимно разослал рукописи: одну Козыреву, другую адвокату Русанову (этому зачем — пока неясно, но идеи уже были: скорее всего адвокат состоял в заговоре с мафиози и Аверин каким-то образом об этом узнал).