Дарья Донцова - Экстрим на сером волке

А Люся словоохотливо сообщила мне о купюрах.

Хлопнула дверь, в кафе появилась новая посетительница, женщина лет сорока с яркой зеленой сумкой, она прошла мимо нашего столика. За дамой шлейфом тянулся аромат духов.

— Ой, — вздохнула Люся, пальцем подбирая с тарелочки крошки, — ландыши. Где ж она эти цветы взяла в такую пору? Хотя сейчас любые купить можно.

Дама села в противоположном конце зальчика, оставленный ею аромат стал еле ощутимым.

— Это духи, — ответила я, — одна французская фирма выбросила недавно на рынок новинку: парфюм с естественными запахами. Есть аромат свежескошенной травы, грейпфрута, мяты, лимона. Хотя новое — это хорошо забытое старое. В свое время москвички обожали духи «Белый ландыш». Не слышали про такие?

— Неа, — улыбнулась Люся. — Мне раньше Софья Зелимхановна чем подушиться отдавала. Подарят ей флакончик, он не по вкусу ей придется и мне достанется. Но «Ландыша» никогда не было.

Я вытащила из сумочки пудреницу. Нет, доллары утащила не Люся. В холле дома Сони ощущался сильный запах ландышей. Я-то наивно решила, что где-то в вазочке стоял букет милых цветов, но, очевидно, через прихожую тогда прошла женщина, с ног до головы облитая дорогим парфюмом. Люсе такой не по карману.

Потом, я очень хорошо знаю: французские духи стойки, пользуешься ими утром, до вечера запах не исчезнет. Люся бы сейчас благоухала ландышами. Следовательно, это точно была не она… Но кто?

— Вы не сомневайтесь, — внезапно воскликнула Люся, — я все умею: и стирать, и убирать, и гладить, вот только готовлю плохо.

Я вынула кошелек, поманила официантку и сказала:

— Люся, мне необходимо поговорить с вашей мамой.

— Зачем? — удивилась собеседница.

— Хозяйка велела узнать о вас все. Где живете, какая семья.

— Ага, ясно. Ладно. Только дом наш в Грызове…

— Знаю, где находится эта деревня, поехали, — велела я.

Всю дорогу до деревни Люся повторяла: "

— Вы не бойтесь, мамочка не заразная, просто вид у нее такой, из-за болезни.

Я кивала, в голове крутились разные мысли. В частности, каким образом построить разговор с незнакомой женщиной, чтобы та прониклась ко мне доверием и откровенно ответила на мои вопросы.

— Так не пугайтесь, — в сотый раз повторила Люся распахивая дверь в дом, — инфекции нет.

— Не волнуйся, — успокоила я Люсю, — я не принадлежу к категории людей, убегающих прочь при виде прыщей.

— У мамы нет прыщей! — воскликнула Люся и провела меня в большую комнату.

Я невольно вздрогнула. На кровати лежало худенькое, почти незаметное в одеялах создание. Крохотное личико обтянуто кожей, глаза провалились. Два окна открыты настежь, но мой слишком чувствительный нос уловил тяжелый запах, который всегда появляется в помещении, где лежит тяжелый больной. Из-под пледов тянулись какие-то провода, они исчезали в железном ящике, мерно гудевшем около тумбочки.

— Как дела, мамочка? — воскликнула Люся.

Больная тихо ответила:

— Замечательно.

— Мамочка моя просто супер, — подхватила Люся, — никогда не жалуется.

Варвара Сергеевна улыбнулась.

— А какой смысл стонать? Ничегошеньки от этого не изменится. И потом, Люсенька, вот умру я, станешь вспоминать меня веселой, а не брюзгой противной.

— Тебе рано о смерти думать, — бодро перебила ее дочь, — молодая еще! Вон, посмотри на бабушку Майорову! Сто лет справила, и ничего, скрипит себе.

Варвара Сергеевна не сдержала тяжелого вздоха, а я подивилась глупости Люси. Обещать парализованной больной долгую жизнь жестоко, хотя умирать никому не хочется, даже тому, кто влачит жалкое существование.

— Мамуля, — зачирикала Люся, — знакомься, это Даша. Она экономка у очень богатой хозяйки, близкой знакомой Сони Адашевой. Хочет меня горничной взять, вот и пришла познакомиться.

Варвара Сергеевна медленно окинула взглядом мою фигуру, потом спокойно сказала:

— Люся, человек в дом пришел, где чай?

— Ой!

— Да сходи в магазин, возьми конфет.

— Хорошо.

— Спасибо, — быстро сказала я, — не стоит беспокоиться.

— Ступай, Люся, — приказала мать.

Девушка кивнула и унеслась.

— Значит, вы Даша, — протянула больная, — садитесь, пожалуйста.

Я опустилась на стул, прикрытый ковровой накидкой.

— А фамилия ваша, если не секрет, какая?

— Самая простая, — улыбнулась я, — Васильева.

— Понятно, — кивнула Варвара Сергеевна, — а мы с Люсей Ивановы. Тоже отнюдь не редкая фамилия.

Вот я слышала, будто Смиты в Америке — это вроде Ивановых, а Джон по-нашему Иван.

Я кивнула.

— Верно, хотя имена на иностранный язык и не переводятся, но всем известно, что француз Базиль в Москве может откликаться на Василия.

— Никак вы французский знаете? — прищурилась Варвара Сергеевна.

— В общем, да, когда-то преподавала в вузе.

— Сделайте одолжение, переведите аннотацию, — оживилась больная, — лекарство мне посоветовали, да только инструкция на всех языках, кроме нашего.

Я взяла со столика баночку, повертела ее и сообщила:

— Боюсь вас разочаровать, но тут всего лишь витамины, указан состав, на мой взгляд, неплохой, и рекомендуется принимать после еды, капсулу не разжевывать.

— Ну спасибо, — повеселела больная, — приму обязательно. А ваша хозяйка щедрая, платит хорошо?

— Не жалуюсь, — я решила пока не выходить из роли экономки, но все же не удержалась и поинтересовалась:

— Почему вы спросили о щедрости?

— Сумочка у вас как у Сонечки, — улыбнулась Варвара Сергеевна, — знаю, сколько она стоит.

— Это подделка, — быстро сказала я.

— Да ну? Прям как настоящая, — протянула больная, — и еще часики в бриллиантиках. Или они тоже фальшивые?

— Простые стразы.

— А как горят!

— Хорошее качество огранки стекла! Сваровски!

— Сваровски тоже немалых денег стоит, — не сдалась Варвара Сергеевна. — Вы, Даша, сделайте мне еще одно одолжение.

— Какое?

— Подойдите к шкафу.

Я покорно выполнила просьбу.

— Откройте его, на полке, под бельишком, фотография лежит, гляньте на нее.

Испытывая некоторое неудобство, я поворошила кучку бюстгальтеров, увидела глянцевый снимок, вытащила его на свет божий и уставилась на изображение.

— Узнаете? — спросила Варвара Сергеевна.

Я, оторопев от неожиданности, молча смотрела на снимок. У меня такой же лежит в альбоме. Даже знаю дату, когда было сделано фото: девятое июня. Наш институт праздновал юбилей, сорок лет со дня основания, и по кафедрам ходил фотограф, заглянул он и к нам. Сейчас я любуюсь на своих коллег. Около заведующей сидят Роза Яковлева и Соня Адашева, а я стою в третьем ряду, мое место последнее у батареи, фигуры не видно, но лицо отлично различимо.

— Узнали? — ласково повторила Варвара Сергеевна. — Вы совсем не изменились. Идите сюда, нам есть о чем потолковать.

Глава 21

— Откуда у вас фотография? — воскликнула я, опускаясь на стул.

— Сонечка принесла, — пояснила Варвара Сергеевна, — она последнее время отчего-то мучилась, говорила: «Не дай бог умру, что с Катей станется?» Прямо извелась вся… Вот и прибежала ко мне. Конечно, я в прислугах служила, полы мыла да туалеты драила, только в их доме с незапамятных времен работала. Мы вместе из Стефановска бежали. Меня Хасан, отец Зелимхана, вместе с сыном отправил. За верность Сергея отблагодарил.

У меня закружилась голова, ну ничего не понимаю.

А Варвара Сергеевна как ни в чем не бывало продолжала:

— Мать-то у девочек рано умерла, да оно и понятно. Всю жизнь дергалась, от любого звонка в дверь в истерику впадала. Слегка успокоилась, лишь когда в «Ниву» переехали, поселок с хрущевских времен стоит, там раньше были дачи для мелких правительственных чиновников.

Понимая, что Варвару Сергеевну сейчас унесет неведомо куда, я пробормотала:

— Извините, что-то я пока мало понимаю, о чем речь.

Больная на секунду замолчала, а потом воскликнула:

— Ну да, действительно! Попробую по порядку.

Значит, слушай: род Адашевых очень древний, он корнями бог весть в какие времена уходит…

Я старательно впитывала информацию. Ей-богу, жизнь иногда бывает намного причудливей любого романа.

Адашевы жили в небольшом местечке под названием Стефановск. Деревней поселение назвать нельзя, оно слишком большое, городом тоже — скорее городком. События, о которых пойдет речь, разворачивались давно, еще в советские времена. Сейчас многие ругают годы, когда у власти находились коммунисты, но было тогда и хорошее, в частности, интернационализм населения. В Стефановске мирно уживались русские и те, кого сейчас принято называть лицами кавказской национальности. Особых распрей между жителями Стефановска не наблюдалось. Тут было много смешанных пар и детей, легко болтающих на нескольких языках.

Но Кавказ есть Кавказ, и у его обитателей имеются определенные привычки, свой уклад жизни, свое понятие о чести и достоинстве.