Семь футов под килькой - Елена Ивановна Логунова
– Вообще-то я хотел узнать его телефончик, – обиженно признался Петрик.
– По-моему, не стоит, не нужно вам знакомиться ближе, – сказала я. – Мутный он какой-то, этот Игорь из рояля. И хитрый… Блин, а я же не успела спросить его, что произошло в сквере!
– И шустрый, – с сожалением констатировал Петрик. – Утек, как вода между пальцами…
Он растопырил пятерню, посмотрел на нее и уже другим тоном сказал:
– Пора освежить маникюр. Айда завтра вместе на ноготочки?
Ноготочки мы запланировали на утро, но не сбылось: в 9:01 позвонила Доронина и зловещим предгрозовым голосом поинтересовалась, почему это я до сих пор не в офисе.
– А что, надо? – ляпнула я, не подумав, и наверняка узнала бы о себе много нелестного, если бы не сообразила имитировать внезапный обрыв связи.
– Я в офис, у нас опять какая-то беда, – передала я Петрику то, что успела услышать и понять, после чего ринулась собираться.
Дружище сделал то же самое – изменил свои планы и отправился со мной в офис, так что из такси на место трудовых подвигов мы десантировались вместе. Только сначала забежали в кофейню, а уже потом, с бумажным пакетом и торчащими из подставки стаканами, явились пред очи Дорониной.
Та – в своем нормальном виде, без грима, – сидела за столом, уныло сутулясь над бумажным листом. В одной руке она держала карандаш, а другой ерошила синий ежик на голове.
При нашем появлении начальница разогнулась, и я увидела, что на бумаге столбиком крупно выписаны цифры: единица, двойка, тройка. Стало понятно, что Дора выполняет упражнение «Благодарность, выступающая источником счастья» из японской практики «икигай».
Вообще-то его делают вечером – выписывают три приятных события, произошедших за день, приближаясь к состоянию счастья от обретенного смысла жизни. У Дорониной, судя по отсутствию записей на листе, и со счастьем, и со смыслом, и с приближением к тому и другому были большие проблемы. Правильно говорят – сапожник без сапог.
При нашем появлении сапожница переменилась в лице, убрав с него напускную благостность, и уже открыла рот для гневной речи, но я быстро сказала:
– Ничего не говори! Сначала кофе, – и поставила перед ней бумажный стакан.
Доронина с треском сковырнула с него пластиковую крышку, взглянула на пышную молочную пену с премиленьким сердечком из корицы, хмыкнула и посмотрела на пакет в руках у Петрика:
– А там что?
– Круассаны. – Петрик открыл пакет, и в воздухе поплыли кондитерские ароматы. – С шоколадом, с малиной и с фисташковым кремом. Тебе какой?
– С шоколадом.
Кто бы сомневался! Шоколад – любимое лакомство нашей Доры Михалны.
– С шоколадом мы взяли два. – Петрик красиво выложил круассаны на блюдо и подвинул его к Дорониной. – На всякий случай…
– Угу-м. – Начальница кивнула, подтверждая: да, случай тот самый.
В полном молчании мы насладились кофе с круассанами, после чего Дора отряхнула руки и нормальным голосом без скандальных ноток сообщила:
– Не подвела меня чуйка. У нас проблема. Беда не приходит одна.
– А конкретнее? – спросила я, всем своим видом и тоном демонстрируя похвальную готовность решать наши проблемы.
Дора откинулась в кресле.
– У нас появился конкурент.
– Кто? – изумился Петрик так, что все услышали недосказанное «этот смертник».
– Воропаева.
– Блин! – Я расстроилась. – Воропаева у нас поднатаскалась, знает кухню…
Алина Воропаева вместе с Дорониной училась на курсах переподготовки, чтобы получить диплом психолога. Где-то она работала по специальности – кажется, в школе, – и немного подшабашивала у нас в клубе «Дорис». Дора привлекала Воропаеву, когда клиентов было слишком много и она не могла справиться в одиночку.
– А я говорил – не надо становиться кузницей кадров, лояльность персонала не вечна, особенно если речь о внештатных сотрудниках, – забубнил Петрик и осекся, встретив недобрый взгляд Доры.
Ну да, он же и сам внештатник.
– Никогда мне не нравилась эта ваша Алина, – посверлив взглядом Петрика, сказала Доронина так, словно ее привел кто-то из нас. – У нее ведь и фамилия говорящая: Воропаева – от слова «вор»!
– Не совсем так, – во мне проснулся филолог. – Точнее, от некрестильного имени или прозвища Воропай, которое в свою очередь произошло от нарицательного «вороп» – так в старину называли разбой, набег, нападение.
– Ну! А я что говорю? Кстати, Люся, а ведь в твоей фамилии тоже есть «вор» – ты же Суворова!
– Я, Федор Михалыч, понимаю твое желание найти и разоблачить всех предателей оптом, но я тебе никаких оснований подозревать меня не давала, – обиделась я. – И Суворовых не трогай, я выясняла этот вопрос: основой нашей фамилии стало старинное северное, сибирское слово «суворый», что означало «суровый». Такое прозвище родоначальник фамилии мог получить за свой строгий характер, молчаливость и угрюмость.
– Ну, это точно не про тебя, моя бусинка, – вмешался Петрик, отважно вызывая огонь на себя. – А скажи-ка, дарлинг, какие интересные слова ты угадываешь в фамилии Карамзин?
– Кара, рама, Зина, – добросовестно перечислила Доронина.
– О, женское имя? Что-то в этом есть, – хихикнул Петрик.
– У Караваева тоже «кара», – против воли я втянулась в игру в слова. – Почему бы это?
– Потому что мы оба близки с тобой, моя бусинка, – развеселился Петрик. – И ты наша с ним общая кара!
– Смешно. – Доронина наконец перестала дуться. – Вот только в моей фамилии ничего такого значимого нет.
– Ну как же? Есть «ор», – подсказала я ехидно, потому что все еще была обижена. – В значении «крик, вопль, скандал на пустом месте».
Доронина крякнула.
– И «дор», – вмешался миротворец Петрик. – По-французски д’Ор – «золотой»! Ты ж наша золотая, Дора! Особо ценная: у тебя золото и в фамилии и в имени!
– Да что там золото, у тебя в фамилии целый «ронин»! – включилась я, закрепляя успех: Доронина уже сияла, как то самое золото. – Японский странствующий рыцарь без хозяина!
Доронинское сияние чуть потускнело.
«Переборщила», – укорил меня внутренний голос.
А Петрик, увлекшись, продолжил:
– Сейчас, пока еще не замужем, ты Доронина – то есть пребываешь в состоянии «до ронина». А потом, когда наконец встретишь своего странствующего рыцаря, выйдешь за него и возьмешь фамилию мужа, будешь уже не Дорониной, а кем-то другим!
– Кем? – завороженная Дора доверчиво воззрилась на Петрика.
Я кашлянула, разрушая волшебство.
– Что-то мы далеко зашли… Я знаю, на картах гадают, на костях, на кофейной гуще, но чтобы на морфемном анализе…
– А в этом что-то есть. – Доронина очнулась. – Можно попробовать использовать эту игру в наших практиках. Так! Банда, слушай команду! Ты! – Она указала на Петрика. – Сейчас пойдешь на разведку к Воропаевой. Посмотришь, какой у нее офис и есть ли очередь из клиентов. А ты… – это уже мне, – сядешь и сочинишь какой-нибудь новый интересный
