Галина Полынская - Прощальная гастроль
– З-з-здрасте, – малость растерялась я.
– Здравствуй, Сена, – сурово ответил он, не отрывая взгляда от монитора. – Что, буфет уже открылся?
В моей душе шевельнулось тревожное подозрение, что любимое начальство немного перетрудилось. Не рассчитало, так сказать, своих усилий, возделывая неблагодарную почву желтой прессы.
– Что вы, Станислав Станиславович, – ласково засюсюкала я, заходя в кабинет, – еще рано. Буфетик попозже немножечко откроется.
– Да? – он все-таки оторвался от компьютера и посмотрел сквозь меня туманным потусторонним взором. Вместе с красными глазами смотрелось жутковато… – А, сколько сейчас времени?
– Без десяти девять.
– Утра? – уточнил несчастный.
– Да, Станислав Станиславович, утра.
На всякий случай, я назвала ему число, год, день недели и город, в котором мы находимся.
– Надо же, как это всё, оказывается, затягивает… – пробормотал Конякин, вылезая из-за стола. Я на всякий случай отступила к выходу. – Глянь-ка, Сена, вода в чайнике есть?
Он кивнул на электрический чайник, стоявший на подоконнике. Рядом в строгом порядке размещались две чашки, три блюдца, граненый стакан с чайными ложечками, банка кофе и упаковка кускового сахара. Вода в чайнике имелась. Включив его, я с робкой надеждой на небольшое улучшение мозговой деятельности, предложила свихнувшемуся начальству набодяжить горяченького кофейку. Авось просветление случится.
– Две ложки кофе и три куска сахара, – милостиво кивнул Конякин. – Нет, ну надо же, как затягивает, и не заметил, как всю ночь просидел. Ты и себе кофе сделай.
И раз уж мы собрались вместе пить кофе прямо таки по-дружески, накоротке, я осмелилась поинтересоваться, что же так затянуло, увлекло, зачаровало наше светлейшее начальство?
– Да вон, – кивнул он на компьютер, – знакомства эти виртуальные. И представить себе не мог, что у нас столько одиноких женщин!
Станислав Станиславович приоткрыл окно и закурил. Я залила кипятком кофе и, размешивая, сказала, что одиноких женщин у нас действительно пруд пруди, и, между прочим, мы с подругой тоже к ним относимся. Даже не думала, что Конякин так сильно удивится, узнав, что мы с Тайкой закоренелые холостяки… холостячки.
– Так давай и тебе анкету сделаем! – тоном, не терпящим возражений, произнес Конякин. – Завтра же принеси фото, Петр отсканирует и вперед!
Я не осмелилась возражать. Вперед, так вперед. Протянув начальству чашку, я не выдержала, и, раздираемая любопытством "на сотню маленьких медвежат", поинтересовалась, посетил ли Станислав Станиславович литературное кафе?
– Один разок сходил… с дамой, – Станислав Станиславович курил в монументальной, я бы даже сказала – творческо-возвышенной позе, хотя прямо сейчас памятник с него ваяй. – Интересное заведение, интересное…
– А даме понравилось? – затаила я дыхание.
– Даме-то да, – его голос неожиданно сделался сердитым, – а вот мне не очень! Там как раз литературный концерт проходил, выступали поэты! И во время их выступления дама тоже полезла на сцену читать свои стихи! И снять ее оттуда не представлялось возможным! И нас попросили покинуть заведение! Я даже антрекот не успел доесть, – добавил он с досадой.
Во как… стоит предположить, что первое свидание оказалось последним. Что ж так дама силы-то свои не рассчитала…
Напившись кофия, Конякин посветлел лицом, окончательно вернулся из виртуальной реальности в обыкновенную и поинтересовался, где меня столько времени носило? И почему, собственно, я так упорно игнорирую свою работу, за которую мне, между прочим, деньги платят? Я поняла, что дружба кончилась и спешно принялась оправдываться, вытаскивая из сумки дискету с плодами ночного бдения.
– Станислав Станиславович, – решила я сменить темы, чтобы начальство не сильно глубоко погружалось в неприятные воспоминания, и не больно пинало меня за прогулы, – у меня тут возникла небольшая креативная идейка, касательно нашей газеты.
Слово "креативный" Конякину очень нравилось, поэтому он взглянул в мою сторону с долей интереса.
– Почему бы нам не поместить на последнюю страницу кулинарную рубрику? Но печатать не просто рецепты вкусных, а самых что ни на есть магических блюд? Например, для улучшения энергетического фона, для усиления любовных чувств и все такое прочее? Это привлекло бы женскую аудиторию, а то не всем домохозяйкам интересны аномальные и криминальные явления, а так, глядишь, и подтянутся стройными рядами.
– Хм-м-м, – задумчиво произнес Конякин. – А что, интересная мысль, надо ее обдумать, посоветоваться с коллективом. Если добавим рубрику, ты ее вести и будешь.
Подумав, что инициатив штука опасная, я потихоньку стала отползать к выходу.
Ровно в девять прискакал Петюня и с ходу получил приказ начальства распечатать все с моей дискеты. И, не отряхнув пыли дорожной, Петюня бросился распечатывать. Следом подтянулись остальные члены нашего маленького, но борзого и непобедимого коллектива, и жизнь закипела, зафонтанировала в авральном режиме – до сдачи номера оставалось три дня. В честь такого серьезного события, художник Левик Иловайский даже в чистой рубашке пришел и, в кои-то веки, не с похмелья. В общем, вкалывали во все железки, чуть обед не пропустили, так заработались.
– Сена, – прозвучал над ухом голос Влада, – тебе Тая звонит.
– Ага, спасибо, – я взяла протянутый мобильник. – Да, слушаю.
– Сенофонд, ты разговаривать сейчас можешь? – взволнованно спросила Тайка.
– Могу, – я бросила взгляд на часы, обед начался пятнадцать минут назад, значит, имею полное право общаться. – Чего надо?
– Только что Горбачев звонил и рассказал…
– Погоди, я в коридор выйду.
Я поспешно выскочила из "офиса" и потопала в конец коридора, к курилке.
– И что он рассказал?
– Он связался с тульской милицией, они съездили к Любе, а она… она, ты представляешь, она, похоже напилась в лоскуты после нашего ухода и в общем… в общем, с пьяных глаз она перепутала четвертушку водки с бутылкой уксусной кислоты! – выпалила Тая. – И спасти ее не удалось!
– Во как… – зайдя в курилку, я присела на подоконник.
– Ага, не успело правосудие свершиться! – судя по голосу, подруга сильно расстроилась. – Отвертелась, негодяйка, от ареста!
– Тай, если принять во внимание возможное существование высшей справедливости, то неизвестно, что для нее хуже.
– Мы, к сожалению, этого уже не узнаем, – продолжала печалиться Тая. – Не мешало бы узнать, как там обстоят дела с похоронами Анастасии? И если ее похоронили, то где именно? Я бы ей цветочков отнесла…
– Я бы тоже, узнаем обязательно. Надо бы выяснить, сообщили приемным семьям печальные новости? Все-таки сестры не были сиротами, есть кому проводить их в последний путь. Черт побери, как же все это ужасно! Как бездарно кончились две жизни! Ладно, побегу на обед, а то полчаса до конца перерыва осталось, вечером поговорим.
– Куплю-ка я, пожалуй, к ужину винища, – тяжело вздохнула Тая и отключилась со связи.
Глава двадцатая
Как всегда наш ужин оказался легким и низкокалорийным: жареные куриные ноги, картошка-фри и парочка корейских салатиков. Ах, ну да, еще и винище. Не успели мы засесть за свою варварскую трапезу и обсуждение текущих похоронных дел, как в дверь неожиданно позвонили.
– Мы, что ли ждем кого-то? – моментально напряглась подруга, замерев с наколотой на вилку куриной ногой, в которую она собиралась вонзить свои сахарные клыки.
– Вроде нет. Пойду, погляжу, кого принесло на ночь глядя.
В прихожей Лаврентий вовсю исполнял свои охранные обязанности: стоя у двери, он ворчал, подгавкивая. Ухнет басом и глядит на меня, мол, как, хорошо получается? Грозный из меня сторож? Ты только скажи, дорогая хозяйка, если надо, я еще громкости и грозности добавлю.
– Ты просто супер, дорогой, – я погладила расписную голову и посмотрела в глазок. На площадке опять царила темнота, поэтому рассмотреть ничего не получилось. – Кто там?
– Свои! – раздался смутно знакомый женский голос.
На всякий случай, спрятавшись за Лавруху, я открыла дверь. Вот уж кого не ожидала увидать, так это супругу продюсера Антона Иришку! Да еще и в компании какого-то высоченного, затянутого в кожу длинноволосого хлыща с прыщавой белой мордой.
– Привет! – радостно заорала Иришка на весь подъезд. – Не ждали?!
Я честно, как на духу призналась, что нет. Не ждали и даже не надеялись улицезреть.
– А мы вот к вам в гости решили заскочить, – она пихнула хлыща в бок, и он сомнамбулическим движением протянул мне большой пакет с торчащими из него бутылками.
Пришлось взять пакет и посторониться, отводя в сторонку любопытствующего Лаврентия. Из кухни нарисовалась Тайка и сказала:
– О-о-о-о…
Вот так вот нежданно-негаданно в программу нашего тихого пенсионерского ужина были внесены существенные коррективы. Как вскоре выяснилось, кожаного хлыща звали ни как-нибудь, а Даниилом, работал он музыкантом, звукорежиссером и являлся (внимание! барабанная дробь!) Иришкиным любовником. Пока ее раскрасивый супруг парился по ментовкам, давай показания следователям, его благоверная, значит, скуку разгоняла маленькими романтическими шалостями. Так как явилась сладкая парочка уже основательно поддатой, то пара бокалов мартини довели их до окончательной релаксации. Иришка как открыла свой голосистый ротик, так больше его и не закрывала. Даниил нам не мешал, он мирно дремал, прислонившись к холодильнику. Из оглушительного потока Иришкиного сознания мы узнали следующее. Оказывается, Антон был в курсе всех некрасивых дел, творящихся на обеих киностудиях, даже понемногу контрабандил золотишком, но ему все равно ничего не грозит, Иришкин папик постарается зятька отмазать, да и вообще, козлы отпущения уже назначены. Что будет дальше с сериалом, с "Захаров-студия" и "Эдельвейсом" не известно, но, скорее всего, вся кухня накрылась большим, блестящим медным тазом. Но это снова не беда, потому как проектов навалом и киностудий тоже – они вообще плодятся как грибы после дождя, кино сейчас ведь очень прибыльный бизнес. Вот, к примеру, ее Антона и кое-кого еще из команды зовет на съемки детективного сериала киностудия "Одиссей", скоро уже и кастинг начинается. Не хотим ли мы попробоваться? Будет круто, здорово и интересно! Да и платить массовке обещают больше.
