Елена Логунова - Красота спасет мымр

– Это не мой диван! – поспешно заявила я.

– Тогда где доверенность от владельца?

– А где сам владелец? – я обернулась.

С горки, от салона «Мебель для жизни», так стремительно и неожиданно покинутого мною на диване-самолете, бежали толстый директор и мой оператор. Вадик поотстал, потому что на ходу вел съемку.

– Это… мой! Мой диван! – подбежав, крикнул задыхающийся Сергей Сергеевич.

– Ваши права! – тут же потребовал инспектор.

– Какие права? – опешил толстяк.

– Водительские!

– Но это же не машина! – возроптал Сергей Сергеевич.

– А стоит примерно столько же! – некстати брякнул подоспевший Вадик.

– Если на колесах и катится – значит, транспорт! – включился в беседу амбал, закончивший телефонный разговор с шефом.

– Это недоразумение! – расстроенный человек-поросенок притиснул ручки к сердцу. – Диван стоял на постаменте в нашем салоне, пока я случайно не снял его с тормоза.

– У него и тормоза есть?! – обиженно вскричал детина из «Тойоты», обращаясь ко мне. – А чего ж ты, гнида, не тормозила?!

Очень мне не понравилось это обращение! «Выдру» я еще кое-как стерпела, но с «гнидой» мириться решительно не желала!

– Сам клоп-кровопийца! – огрызнулась я. – Слепошарый притом! Не видишь, что ли – рычаг тормоза у правого подлокотника, а я слева сидела!

– Правостороннее управление? Так-так! – строгий гаишник подарил Сергею Сергеевичу взгляд, не сулящий ничего хорошего. – И пассажирку одну в машине оставили!

– А сам катапультировался! – подсказала я, не испытывая никаких добрых чувств к человеку, по глупости которого я совершила небезопасную поездку на четырехколесном диване.

– Будем оформлять ДТП, – подытожил инспектор.

Несчастный директор схватился за свою напудренную лысину.

– Я все снял, – сказал мне на ухо Вадик. – Не в лучшем ракурсе, сзади, но зато – от старта и до финиша! Ну, ты даешь! С ветерком прокатилась!

– А интервью мы так и не сняли! – погрустнела я. – Из чего теперь клепать рекламный сюжет?

– Ага! А наше начальство, того и гляди, еще тебе самой наклепает за ущерб, нанесенный рекламодателю! – посочувствовал Вадик.

Я закручинилась и равнодушно отнеслась к появлению нового действующего лица.

– «Тойота» служебная, это водитель, а я – директор фирмы! – выпятив челюсть, сообщил рябой дядя в дорогом костюме, выбравшийся из подъехавшего авто. – И я желаю знать, что здесь произошло?

На обращенной ко мне дверце машины красовался логотип – черно-белое портретное изображение Тутанхамона и в правом углу, как печать, пущенная по кругу фиолетовая надпись: «Компания «Фараон Инвест». Впечатление было такое, будто некачественную фотографическую карточку фараона позаимствовали из его личного дела в кадровой службе компании. Вдобавок Тутанхамон подозрительно смахивал на этого рябого дядю, который назвался директором фирмы: если бы физиономию этого начальника намазали черной типографской краской, а потом на манер пресс-папье откатали на белом листе, получился бы вылитый Тутанхамон, только без головного убора!

– Слава правителям Священного Египта! – пробормотал за моей спиной Вадик, тоже уловивший это сходство.

– Борис Петрович, я на заправке стоял, а этот диван накатил сзади – и прямо в задницу мне – бац! – заныл амбал, в присутствии своего грозного фараона сделавшийся меньше ростом.

– Это была трагическая случайность! – вскричал свиновидный Сергей Сергеевич.

– Результат преступного несоблюдения вами техники безопасности! – мстительно заявила я.

– Диван помял машину, а сам целехонек? – рябой фараон Борис Петрович с интересом осматривал отдыхающего после забега Буцефала. – Хм… Мне нравится этот диван!

– Покупайте! – увядший было Сергей Сергеевич мгновенно расцвел профессиональной торгашеской улыбкой. – Это эксклюзивная модель, немецкое качество, мебель будущего!

– Сколько стоит?

Оглянувшись на внимательно слушающего гаишника, мебельный директор шепнул цену на ухо Борису Петровичу.

– И скидка на сумму, равнозначную стоимости ремонта вашей «Тойоты»! – добавил он вслух.

– Беру, – решительно кивнул шеф повеселевшего амбала. – Доставка, я так понимаю, ваша?

– Своим ходом пойдет! – сострил Вадик.

Засмеялись все, даже суровый гаишник.

– Сергей Сергеевич, есть свежая идея по части рекламы, – шепнула я облегченно улыбающемуся директору «Мебели для жизни». – Можно показать историческую проездку дивана по улице и сказать что-нибудь в том духе, что такая мебель надежно служит владельцу везде и всегда. Мол, просто стоять в комнате может любой табурет, и только ваш товар позволяет совершить настоящее путешествие, даже не вставая с дивана!

– Комфортное и безопасное путешествие! – тут же отредактировал мой экспромт Сергей Сергеевич. – Ну что ж, давайте попробуем поработать в этом направлении.

– Я вам позвоню, – добавила я, а потом моргнула Вадику, и мы быстренько унеслись подальше от места ДТП.

– Легко отделались! – заметил оператор, уже усаживаясь в нашу служебную машину. – Ты как, в порядке?

– В порядке, – кивнула я. – Но это диванное катание, боюсь, еще будет сниться мне ночами!

– Кстати, ты с нами в студию едешь или как? – обернувшись ко мне, спросил водитель Саша.

– Нет, я выйду в центре, мне к Грохотулину забежать надо, он мне денег должен дать.

Это была весьма уважительная причина, и ребята не стали меня отговаривать. Через двадцать минут, раскланявшись с Сашей и Вадиком, я нырнула в разрисованный «граффитчиками» тупик и постучала в вагончик радийщиков. На стук никто не откликнулся, но входная дверь оказалась не заперта, и я вошла в предбанник. Там было пусто, тихо стрекотал работающий компьютер, а на журнальном столике сиротливо лежала открытая коробка шоколадных конфет. Я слопала пару конфеток, а потом осторожно потянула дверь эфирной аппаратной.

Там было уже не так пусто и не столь тихо. За пультом восседал Гоша Грохотулин, подергивающийся в такт лязгающим и громыхающим звукам песни немецкой группы «Раммштайн». Истинные арийцы отпевали безвременно усопшую Белоснежку, соболезнующий Гоша отбивал такт по коленке. Мельком я подумала, что картонные коробочки из-под куриных яиц, наклеенные на стены в стык в виде сплошных панелей, дают замечательную звукоизоляцию! Может, мне в новой квартире загодя оформить таким образом детскую? Масяня быстро растет, а «Раммштайн» ему нравится уже сейчас…

– И в заключение – прогноз погоды на завтра. Спонсор метеопрогноза – торговый дом «Чарочка», – скороговоркой сообщил Гоша, легким движением тумблера подменив в эфире хрипящих немецких менестрелей. – Итак, завтра теплый атмосферный фронт, пришедший со Средиземноморья, встретится с холодными воздушными массами, как следует отметит эту встречу и выпадет в осадок. Температура воздуха понизится до одиннадцати градусов – точь-в-точь белое полусладкое от «Чарочки».

Гоша подмигнул мне, набрал в грудь воздуха и проговорил с заметным нарастанием звука:

– Желаю вам всего наилучшего, встретимся завтра, с вами были Игор-рь Р-раскатов и «Р-радио Тр-р-ротил»!

– Б-р-рям-м! – победно грохнула финальная заставка.

Гоша увел звук и смахнул пот со лба.

– Вот так и работаем, – не без гордости сказал он мне.

– В поте лица своего, – поддакнула я. – Мне особенно понравился метеопрогноз имени винноводочной компании! Сам сочинил?

– И тем горжусь! – Гоша вылез из-за пульта, выдавил меня из эфирной и вышел сам. – У меня полчаса свободного времени, давай кофе попьем с конфетками.

– Шикарно живете! – завистливо сказала я. – Шоколадные конфеты коробками лопаете!

– Это Джульке спасибо, – засмеялся Гоша. – Ей поклонники все время тащат шоколад, цветы, фрукты и мягкие игрушки, как больной девочке в лазарет! А наша девочка любит текилу с солью и мотоциклы «Харлей», так что конфеты жрем мы с Ромашкой.

– Надо познакомиться с вашей Джулькой, похоже, интересная особа, – рассеянно заметила я, всецело занятая выбором конфетки из коробки «Ассорти». – Которые тут со сливочной начинкой, не знаешь?

– Не скажу, мне самому со сливочной нравятся! – свредничал Гоша.

– Жадина! – обиделась я. – Гони мои денежки, и я пойду прочь из этого негостеприимного маркитантского фургона!

– Ах, да, денежки! – Гоша полез в бумажник. – Вот тебе пятьдесят баксов имени Аполлона Металлокаркасного!

– И еще пятьсот рублей за звуки склепов и подземелий!

– А ты уже написала? – обрадовался он.

– Вот, – я вручила Гоше бумажку со своими каракулями и следующие пятнадцать минут расшифровывала эту стенограмму вслух.

Чтобы приятель оценил проделанную мной работу по достоинству и не зажимал «пятихатку», пришлось в соответствующих местах завывать, постанывать и охать, но я уже откатала этот монолог на публике и справилась с блеском.