Алина Лис - К черту моральные принципы
— Да. —- Пауза. Я медленно приоткрываю дверцу шкафа... — Это я. — Еще одна пауза. Расслабляю почти сведенные судорогой мышцы... — Ее здесь нет.
Пулей лечу из комнаты, из прихожей, из квартиры, вниз по ступенькам — какое счастье, что сегодня на мне кроссовки! — вон из подъезда, вниз по улице, за гаражи, во дворы...
Пришла в себя уже на детской площадке в двух кварталах от дома. Силы кончились, и я буквально сползла на ближайшую скамейку. Выглядела я на редкость подозрительно: всклокоченные волосы, безумный взгляд, тяжелое хриплое дыхание. Сидевшая по соседству бабулька бросила на меня короткий осуждающий взгляд и пересела подальше.
Минут десять ушло на то, чтобы успокоиться и прийти в себя после пережитого ужаса. Оглядываясь назад, я сама не понимала, что на меня нашло. Лезть в квартиру, в которой предположительно могли находиться грабители, насильники, убийцы?! Вооружившись только подставкой для зонтиков?! Нет, определенно, взрывной волной на автозаправке мне вышибло последние мозги.
С большим запозданием, но все же пришло здравое решение обратиться к профессионалам. Ну чего мне стоило позвонить в полицию сразу после обнаружения изуродованной входной двери? Зачем было изображать Брюса Ли с Чаком Норрисом и лезть разбираться самостоятельно?
* * *
Преисполнившись раскаяния, я решила немедленно исправить свою ошибку и вызвала полицию. Через полчаса в сопровождении двух работников ГУВД я вступила в свое оскверненное жилище. Дом и вещи остались на прежних местах. Если мужчина что-то трогал и двигал после моего поспешного бегства, то в общем разгроме это осталось незамеченным. Сам незнакомец, разумеется, не стал нас дожидаться.
Хмурому полицейскому и его не представившемуся напарнику я рассказала сокращенную версию событий. Возвращалась домой, обнаружила дверь взломанной, внутри кто-то был. Испугалась и убежала. Все. И естественно, что я ни словом не обмолвилась о многочисленных событиях, предшествовавших этому ограблению. Да они и не интересовались.
— Что-нибудь пропало? — поинтересовался лейтенант, не скрывая зевоты.
Я еще раз огляделась. Больших сумм денег дома не храню, предпочитаю карточки. Однако и то, что было, не тронуто — лежит в конверте среди других бумаг. Такое ощущение, что преступника больше интересовали ящики стола, чем их содержимое. Пара золотых колечек и кулон с бриллиантиком тоже на месте, в шкатулке.
— Нет, вроде бы... Трудно так сразу сказать.
— Непрофессионал, — с непонятным осуждением протянул второй полицейский. — Ты дверь видел?
— Угу. Заявление писать будете?
— Не профессионал? Что вы имеете в виду? Он же мне всю дверь разворотил!
— Вот именно, — скучным голосом подтвердил лейтенант. — Профессионал работает аккуратно. И личинку, — тут он поддел болтавшийся замок, — не оставляет висеть.
— Почему?
— Продать можно. Так что, гражданочка, будете заявление писать?
Я обдумала свои перспективы. Если писать заявление, то придется оформлять бумаги, протокол составлять, снимать отпечатки пальцев, звать понятых. Займет несколько часов, а сейчас уже половина пятого. Времени только-только переодеться и бежать на радио.
— Нет, не буду. Мне сейчас на работу бежать. Спасибо, что проводили.
Полицейские оттаяли и заулыбались. Их тоже не радовала перспектива долгой возни. На прощание лейтенант отечески напутствовал меня:
— Всегда закрывайте на нижний замок. Верхний — тьфу, любой выломать сможет, сами видите.
— Учту. Спасибо за совет. А что сейчас с дверью делать, не подскажете?
— Можно деревяшку вставить и на нижний закрыть, — вмешался его угрюмый спутник.
— И все?
— Должно хватить на первое время.
Ушли. Я задумчиво закрыла дверь, посмотрела в дырку. Из нее ощутимо сквозило холодным воздухом. Как там полицейские сказали? Заделать деревяшкой?
Нет, все-таки не зря я хранила это дубово-латунное чудовище почти год и периодически спотыкалась о него в потемках, набивая синяки на лодыжках. После того, как я выкрутила штырь, деревянное основание превратилось в чудесную заплатку. С помощью молотка, клея и какой-то там матери я укрепила эту блямбу, сотворив из скромной входной двери смелый образчик абстрактного искусства. Даже стало немного жаль, что после ремонта придется снести эту красоту.Латунную дубинку я предусмотрительно оставила у входа. Без дубового навершия она, конечно, потеряла часть своей разрушительной мощи, но все еще могла впечатлить не слишком опытного террориста.
Окончив хлопоты по хозяйству, я взглянула на часы и ужаснулась. Времени на то, чтобы переодеться, накрасится и поесть, не оставалось совершенно. Нужно выезжать немедленно, через полчаса я должна быть на месте. Второго опоздания Жужельский не простит!
* * *
Эфир прошел гладко и местами даже вызвал зевоту. Сева по окончании скорчил недовольную рожу и пробормотал, что мы так растеряем последних слушателей.
Сменщик Стаса оказался скучным субтильным юношей неопределенного возраста. Решив, что любой источник информации — благо, я попробовала вызвать его на откровенность и получила поток жалоб на жизнь, маму, низкую зарплату и привередливых девушек, которые смотрят только на кошелек, а ведь главное — что у человека в душе. Своими коллегами мой собеседник не интересовался совершенно: они были грубы, невежественны и не умели слушать. Вот я — другое дело.Почувствовав, куда катится разговор, я промямлила что-то невразумительное и сбежала дожидаться террористов на общую кухню. Свят-свят-свят! Эту породу вечных неудачников я изучила еще в институте.
Среди умниц и красавиц (а также глупышек и дурнушек), которыми славился факультет библиотечно-информационных ресурсов, изредка попадались такие вот унылые юнцы с укором, навечно застывшим во взоре. Как ни странно, они даже пользовались определенным спросом у сокурсниц, ввиду удаленности здания факультета от прочих и полного отсутствия нормальных мужиков.Один из них умудрился чем-то прельстить мою приятельницу Катю, которая, как и я, училась на дизайнера в главном здании и недостатка в приличных поклонниках не испытывала. Возможно, сработал материнский инстинкт, велевший опекать и огораживать от жизненных неурядиц и сложностей существ слабых и беззащитных.
Впрочем, Катькиной готовности быть одновременно наседкой, жилеткой и каменной стеной хватило ненадолго. Несколько месяцев совместной жизни показали, что страдалец не способен не только хоть как-то обслужить себя в быту, но и заработать даже минимальную сумму для семейного бюджета. Кроме того, он, как крикливый птенец, постоянно требовал внимания, одобрения, утешения и участия.
Поначалу она надеялась, что гражданский муж осознает ситуацию и возьмет на себя часть их общей ноши. Но время шло, одни поводы для демонстративного страдания сменяли другие, а в их маленькой ячейке общества ничего не менялось. Катя все так же бежала после лекций на работу, а по ночам разрывалась между необходимостью готовиться к зачетам, заниматься домашним хозяйством и проявлять ласку и заботу. Она измучилась, стала злой и нервной.
Возможно, если бы Катюха мечтала возложить свою жизнь на какой-нибудь алтарь, они бы и поладили. Но она хотела нормальных отношений «на равных». В какой-то момент подруга так устала, что ей стало все равно. Мученику был предъявлен жесткий ультиматум. Он в очередной раз предпочел уклониться от принятия любых решений и был с позором изгнан к маме.
Неизвестно, что именно он рассказал родительнице о своей бывшей пассии, но мама несколько раз звонила Катерине и пыталась высказать какие-то претензии по поводу недостаточно нежного обращения с ее чадом.
В институте Катя старалась не афишировать печальных подробностей своего романа, но с подачи отставленного «принца» слухи все равно просочились. Библиотечные барышни жалели «бедненького», перешептывались и осуждающе поглядывали на Катю, но наш факультет единодушно принял се сторону.
Спустя пару месяцев эта история подзабылась, к диплому ее никто, включая меня, и не вспоминал. А вот теперь она вдруг сама всплыла в памяти после недолгого общения со слегка постаревшей версией Катькиного гражданского мужа.
* * *
Сидеть на кухне пришлось долго. Возвращаться в офис к субтильному редактору я побаивалась, а дождаться террористов и подслушать их переговоры было необходимо. Я буксовала в расследовании и чувствовала, что обстановка требует решительных действий. Пока я вообще могу действовать.
Пару раз мой новый знакомый совершал вылазки на кухню, и я тут же срочно отправлялась в туалет или курилку. В конце концов, наверное, я была причислена к «продажным» девушкам и получила столь желанную отставку.
За время своего бдения над чашкой я успела познакомиться с работниками соседних станций и узнать парочку совершенно неинтересных сплетен про незнакомых мне людей. Ближе к девяти на кухню приползла Настя, кивнула мне как старой знакомой, достала банку с растворимым кофе и, не глядя, закинула в кружку пять ложек.
