Элизабет Питерс - Проклятье фараона
Говорят, если день начался с неприятности, ждать от него нечего. Истинная правда, читатель! Этот злополучный день едва не закончился трагедией. Рухнул огромный кусок потолка в коридоре – к счастью, в паре дюймов от одного из наших рабочих. Что тут началось! Грохот, белесые клубы валом валят из пещеры, среди рабочих переполох, в толпе зевак ликование! Из плотной завесы пыли, точно демон в уличной пантомиме, выступил Эмерсон.
– Придется укреплять потолок и стены! – натужно кашляя, прохрипел он. – Абдулла, отправь Дауда с братом в Баскервиль-холл за досками и гвоздями. Вот черт! Опять задержка!
– Ничего не поделаешь, – вздохнула я. – Если кого-нибудь придавит, рабочих в пещеру не загонишь. Решат, что снова всему виной проклятие.
– Вот спасибо, утешила! – огрызнулся мой муж. – Нечего бездельничать! Марш за работу!
Так-так. Обсуждение моего гениального плана откладывалось на неопределенное время.
Неутомимый Эмерсон трудился бы без остановки, а вот все остальные к ночи совершенно выдохлись. Начальнику экспедиции волей-неволей пришлось объявить перерыв до утра, но впереди нас всех ждал еще нелегкий путь до дома. Я пыталась уговорить Мэри поехать в обход на ослике. Девушка наотрез отказалась, и ее кавалеры, естественно, потопали следом как привязанные. Вандергельт отбыл немного раньше с обещанием забрать из отеля вещи и встретить нас уже в Баскервиль-холле.
Идея привлечь О'Коннелла на свою сторону меня воодушевляла по-прежнему, но чтобы я тут же поделилась ею с мужем? Боже упаси! Мрачный как туча, Эмерсон шагал молча, сунув руки в карманы и уронив голову... Плюс ко всем несчастьям этот фатальный день добавил еще один, и весьма зловещий, факт. Расчистив почти десять ярдов завала, рабочие обнаружили на стене изображение царственной особы, скорее всего портрет самого обитателя гробницы. Но увы! Лицо фигуры было варварски изуродовано, королевское имя стерто. Мы все упали духом. Столько труда, горы выброшенных камней, перелопаченного мусора – и все для того, чтобы заглянуть в пустой саркофаг?!
Эти страшные подозрения сами по себе оправдывали угрюмый настрой Эмерсона... а впереди еще маячила неминуемая встреча с мадам Беренжери. Да и с леди Баскервиль, если на то пошло. Тем вечером любезных улыбок от нашей хозяйки ожидать не приходилось.
Если мисс Мэри в душе и терзалась неловкостью предстоящей сцены, то виду, во всяком случае, не подавала. Такая, казалось бы, хрупкая девушка на удивление легко перенесла тяжелейший рабочий день. Она бодро шагала в сопровождении своих кавалеров, опередив нас с Эмерсоном, что, впрочем, было нетрудно – мой муж едва передвигал ноги. То ли вся его энергия ушла в раздумья, то ли он намеренно оттягивал возвращение в Баскервиль-холл, судить не берусь. Молодежь о чем-то болтала; Мэри подхватила Карла под руку и рассмеялась в ответ на какое-то замечание немца. Предпочтение девушки было очевидно даже мне, а уж Милвертону и подавно. Через несколько минут фотограф замедлил шаг, потом, сникнув, и вовсе остановился. Когда мы поравнялись с ним, я заметила, с каким горьким обожанием бедняга провожает глазами стройную фигурку Мэри.
Мой бессердечный муж и бровью не повел, обогнав отвергнутого беднягу. Я же просто не в силах была пройти мимо такого горя. Сыграть на лучших струнках мужской натуры, изобразив ради благородной цели женскую слабость, – да мне это раз плюнуть, читатель! Немного замешкавшись, я пропустила мужа вперед и сделала вид, что споткнулась. Милвертон, как и было задумано, поддержал даму, а дама с благодарностью приняла помощь.
Взяв пример с леди Баскервиль, я повисла на руке джентльмена – если уж играть роль слабой дамочки, так до конца, верно? – и терпеливо ждала, когда раненое сердце облегчит свою боль откровенным разговором. Ждать пришлось недолго.
– Ну что она в нем нашла?! – взорвался бедный юноша. – Педант, урод, еще и без гроша в кармане!
– Боюсь, она всего лишь жестокосердная кокетка, мистер Милвертон.
– Как вы можете! Мисс Мэри... – голос моего собеседника упал до мечтательного шепота, – она же просто ангел!
– Прелестна как ангел, не спорю.
– Да! О да! Она похожа на царицу Египта... помните?.. как ее... забыл имя...
– Нефертити?
– Точно! А фигура?! Вы только взгляните на это чудо! Само изящество! Богиня!
Взглянуть было не так-то просто – горы уже давно накрыла тьма. На какой-то миг печали Милвертона вылетели у меня из головы, уступив место более насущным проблемам. Тропу через плато и в дневное-то время нельзя было назвать безопасной, а уж ночью любой шаг мог оказаться роковым. Да и враг, вздумай он нанести удар, не нашел бы лучшего времени и места! Оставалось только надеяться, что безудержная археологическая настырность Эмерсона не приведет к несчастному случаю или, еще того хуже, к трагедии! Бог с ней, с этой ролью беспомощной дамочки! Я потащила Милвертона за собой. За разговорами мы так отстали от компании, что даже фигура Эмерсона чернела еле заметным пятном на фоне звездного неба.
Милвертон все причитал, то превознося мисс Мэри, то жалуясь на нее.
– Может, ей не ясны ваши намерения? Надеюсь, они достойны джентльмена?
– О! Миссис Эмерсон, вы меня оскорбили безмерно! – воскликнул молодой человек. – Чувства мои так глубоки, так почтительны!
– Почему же о них не знает мисс Мэри? Вы предложили ей руку и сердце?
Милвертон тяжело вздохнул.
– Разве я посмею? В моем положении...
Он сдавленно ойкнул да так и умолк с раскрытым ртом.
Признаюсь в секундной слабости, читатель, – от этого случайного признания меня облило жаром. В моем положении~Сами по себе слова ничего не значили. Милвертон мог ссылаться на молодость, на неуверенность в завтрашнем дне или, скажем, отсутствие достаточного капитала для семейной жизни. Но нет! Этот испуг выдавал его с головой. Милвертон был на грани признания!
Инстинкт сыщика самым грубым образом подавляет любые чувства. Как это ни позорно, мою жалость к Милвертону тут же смыло волной детективного пыла. Во что бы то ни стало усыпить бдительность преступника и заставить сознаться – вот на что я использовала каверзные стрелы из своего богатого арсенала.
– Понимаю, понимаю... Положение у вас, конечно, непростое... Но любовь творит чудеса. Если Мэри вас любит – она поймет и поддержит.
– Думаете? А вы бы поняли? Вы бы поддержали? – Милвертон вдруг развернулся и вцепился мне в плечи.
Я похолодела. Детективный пыл вмиг испарился. Зловещий тип навис надо мной, как тать в ночи. Его дыхание обжигало мне лицо, пальцы, кажется, подбирались к шее... Я покрепче ухватилась за рукоять зонтика и... к счастью, не успела совершить идиотский поступок. Из-за дальнего холма выплыл полный шар луны, окрестности вспыхнули серебряным сиянием. Ах эти лунные ночи в древних Фивах! Как часто вдохновляли они поэтов! Сколько шедевров было написано благодаря их поистине волшебной красоте!
Мое робкое перо, любезный читатель, не претендует на лавры даровитых авторов, и я не собиралась отвлекать ваше внимание экскурсами в природу Египта. Все куда проще – лунный свет, озарив лицо Милвертона, спас беднягу от близкого знакомства с зонтиком. На лице моего визави я увидела безнадежность, отчаяние, тоску – все, что угодно, кроме маниакального зверства, которое померещилось мне секунду назад.
Луна, спасительница Милвертона, и мне оказала услугу. Фотограф сообразил, что в запале перегнул палку, и тут же с покаянным видом вскинул руки:
– Ох, простите! Я сам не свой, миссис Эмерсон! Честное слово! Столько недель держать в себе... кто угодно рассудок потеряет! Сил больше нет. Могу я вам довериться, миссис Эмерсон?.. Прошу вас! Вот оно! Мои методы сработали! – Да! Да! Доверьтесь!
Юный джентльмен расправил плечи, сделал глубокий вдох, открыл рот...
Над холмами пронесся низкий душераздирающий вой. Я отшатнулась. Боже! Милвертон взревел как оборотень! Но нет – фотограф и сам от ужаса переменился в лице. Тогда кто это выл? Я завертела головой.
По горному плато в нашу сторону, но под углом к тропинке, мчался Эмерсон. Трещины он перелетал как на крыльях, из-под ног сыпались камни, призрачно-серебристые клубы отмечали его путь. Фантасмагория! Бред суеверного ума! Однако любоваться этим редким зрелищем было некогда. Размахивая зонтиком, я бросилась наперерез мужу.
Глаз у меня точный, рассчитала я все идеально, так что Эмерсону недолго оставалось гнать на всех парах. Пытаться затормозить моего благоверного окриком или дружеским похлопыванием по спине – пустой номер. Я и не пыталась. С ходу прыгнула на него, сбила с ног и всем телом придавила к земле.
Через несколько секунд ночь вновь огласилась диким криком, но теперь-то я прекрасно знала, что за существо исторгает эти вопли. Поудобнее устроившись на соседнем валуне, я вытерпела кошмарную какофонию до конца.
– Это что, заговор? – надрывался Эмерсон. – Мало мне всех луксорских святош и отбросов общества, так теперь и собственная жена пошла на меня войной! Я же не ради удовольствия тут скакал, Амелия! Если в не ты, негодяй был бы у нас в руках!
