Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках
Впереди виднелось окно, я подошла к нему. Раму кто-то тщательно заклеил, но другие руки, не пожалев чужой работы, открывали окно уже после заклейки. Белая бумага была разорвана и кое-где висела лохмотьями. Я глянула в оконце и мгновенно увидела кабинет покойного Семена Кузьмича. Лучшего места для снайпера с винтовкой и не придумать. Я даже без всякой оптики великолепно видела гардины, письменный стол, кресло и даже часть комода, находившегося у дверей. Дом, где жил профессор, был чуть выше здания, на чердаке которого я находилась.
– Нам из-за этого чердака все завидуют, – болтала Зоя Андреевна. – Вот Лена частенько говорит: «Мне бы хоть какой кусочек, чтобы мокрое развесить». Ведь это проблема! Лена-то в коридоре сушит! Хорошо ли это? Влажность в квартире высокая.
– Кто такая Лена? – совершенно машинально поинтересовалась я, разглядывая подоконник. Интересно, от чего эти царапины?
– Подруга моя, – охотно пояснила Зоя Андреевна, —
она, правда, сильно младше меня, но у нас много общего. Леночка великолепный человек…
Я пропускала ее слова мимо ушей, сами знаете, сколь болтливы бывают пожилые женщины. Задашь старухе самый простой вопрос и услышишь в ответ историю не только ее жизни, но и подробности биографии всех знакомых. Вот и Зоя Андреевна не оказалась исключением.
– Мне так жаль Леночку, – тарахтела она, – умная, с высшим образованием, интеллигентная, в библиотеке нашей районной работает, имени Виктора Гюго.
Внезапно меня царапнула фамилия великого французского литератора. Тем, кто не в курсе, сообщу: мюзикл «Нотр-Дам» поставили по его книге «Собор Парижской Богоматери».
– Мы с ней там и познакомились, – вещала Зоя Андреевна. – Такая милая женщина, но вот не повезло в жизни! Попался подлец, сделал ребенка и не женился на Леночке. Она одна девочку тащит, правда, та уже выросла, но все равно! Наверное, любила она подлеца, раз дочь Женечкой назвала, в честь негодяя.
Я медленно складывала в уме куски головоломки.
– Кого назвали Женей?
– Да Лена, заведующая библиотекой имени Виктора Гюго! Подлеца, который на ней не женился, звали Женей, она в его честь дочке то же имя дала. Кстати, чудесная девочка выросла, умная, воспитанная…
Зоя Андреевна говорила и говорила, у меня перед глазами завертелись разноцветные круги.
– Вам плохо? – неожиданно осеклась старушка.
– Нет, – пробормотала я, – наоборот, очень, просто очень хорошо!
ГЛАВА 21
Убежав от Зои Андреевны, я вошла в кафетерий супермаркета, расположенный на первом этаже, устроилась за столом и задумалась. Первая жена Семена Кузьмича, Розалия Львовна, служила в библиотеке имени Виктора Гюго, там же работала девушка по имени Лена, так и не ставшая официальной невесткой Баратянского. А сына Семена Кузьмича звали Женей.
Я стала крутить в руках пластиковое блюдечко. В моей голове родилась совершено дикая идея, которую следовало досконально проверить.
Опрокинув в себя полуостывший чай, я спросила у продавщицы, тетки лет сорока:
– Вы, случайно, не в курсе, где тут библиотека?
– В соседнем доме, – охотно ответила она, – дверь в дверь с магазином «Обувь».
Обрадовавшись, я выскочила на улицу, ежась от ледяного ветра, пробежала около ста метров и притормозила возле двери с табличкой: «Районная библиотека имени Виктора Гюго, выдача книг с 12 до 21, читальный зал с 12 до 22, понедельник выходной».
Я влетела в просторный холл и очутилась около гардероба. Там на стене висело объявление: «Вешайте пальто и берите номерки сами. Просьба ценные вещи не оставлять». Я послушно вылезла из куртки, сняла с крючка картонную бирку, пересекла холл и увидела дверь с надписью «Абонементный зал».
Я заглянула туда и наткнулась на объявление: «Сумки просьба оставлять здесь. Находиться на открытом доступе с пакетами категорически запрещается!»
Я посмотрела на свой ридикюль, потом вытащила из него кошелек, ключи, сунула их в карман брюк и пошла искать хоть одного живого человека.
Путь пролегал между стеллажами, плотно заставленными томами в потертых переплетах. Чехов, Толстой, Куприн, Бунин, Золя, Бальзак, Диккенс…
Пахло тут старой бумагой и пылью. Внезапно нос уловил аромат кофе, настоящего, не растворимого. Встрепенувшись, словно пойнтер, унюхавший дичь, я ринулась вперед. Полки расступились, открыв небольшую конторку, за которой сидела совсем молодая девушка с ненакрашенным личиком. Перед ней на столике стояла чашка, над которой поднимался пар, а на конторке, облокотившись, висел паренек.
– Ну, пожалуйста, – ныл он, – дай Достоевского, «банан» из-за тебя получу.
– Ты, Мясоедов, опять задержишь, – сурово ответила девушка, – сколько Гоголя не отдавал? Четыре месяца! Даем на две недели! Прошел срок, позвони по телефону, мы продлим. Даже идти не надо! Трубочку только сними! Ан нет, лень тебе! Видишь список должников? Фамилия Мясоедов на первом месте! Ступай себе, приказано тебе книг не выдавать!
– Ну не вредничай, – чуть не зарыдал неаккуратный Мясоедов, – ты меня без ножа зарежешь! Дай Достоевского! «Два» же получу!
– Ох, – погрозила ему пальцем девушка, – пользуешься моей добротой. Ладно.
С этими словами она встала, и я увидела большой живот, топорщившийся под просторным платьем. Библиотекарша вскоре станет матерью.
– Тебе какой роман? – уточнила она. – «Идиот»?
– А не обзывайся-ка, – протянул Мясоедов, – ну задержал книжки, разве это повод меня оскорблять!
Библиотекарша засмеялась:
– Ох, Мясоедов, «Идиот» – это название одной из книг Федора Михайловича.
– Мне «Горе от ума», – выпалил школьник.
Молодая женщина округлила глаза.
– Мясоедов! «Горе от ума» принадлежит Грибоедову.
– Не понял… – удивился парнишка. – Это кто? Хозяин библиотеки? «Горе от ума» лично его книжка? Типа, не даст?
Будущая мама прикусила нижнюю губку, потом, еле сдерживая смех, сказала:
– «Горе от ума» написал писатель по фамилии Грибоедов, Достоевский к этому произведению никакого отношения не имеет.
– Да мне однофигственно, – отмахнулся мальчишка, – только дай, еще месяц назад прочитать велели!
Получив книгу, он, веселый, словно щегол, убежал. Девушка села на свое место, отхлебнула из чашки кофе и покачала головой:
– Видели? Однофигственно ему!
Я улыбнулась:
– Но он все же пришел в библиотеку, следовательно, не безнадежен. Может, в конце концов разберется в великих писателях, их на самом деле не так уж и много!
– Да дети сейчас поголовно такие! – по-старушечьи вздохнула девушка. – По барабану им: Толстой, Горький… Вот покемоны, черепашки-ниндзя или Человек-паук – это да, тут никто никого не перепутает. Вы записываться пришли? Паспорт прихватили? Принимаем только с постоянной пропиской.
– Вообще говоря, я хотела поговорить с вашей заведующей… э… Леной.
– Это моя мама! Она в своем кабинете, – сообщила девушка, – за гардеробом налево.
Вот это да! Надо же, значит, и дочь Лены Женя здесь работает.
Я пошла назад, обнаружила нужную дверь, толкнула ее и увидела женщину непонятного возраста, коренастую, но не толстую, с короткой стрижкой, открывающей большие уши. Ее слегка грубоватое лицо с крупным носом казалось некрасивым, но глаза, огромные, карие, были очень хороши.
– Вы ко мне? – тихо спросила она. – По поводу оборудования?
Понимая, что успех разговора целиком и полностью зависит от того, насколько сумею понравиться Лене, я заулыбалась во весь рот и положила перед ней удостоверение:
– Вот.
Заведующая взяла книжечку, внимательно изучила ее, потом уточнила:
– Вы же не из милиции? Тут написано: «Частное агентство».
Я удивилась: надо же, единственный человек, который обратил внимание на мелкие буквы!
– Абсолютно верно, наша контора называется «Шерлок».
– И чем я могу помочь?
– Вы знали Розалию Львовну Баратянскую?
Лена помолчала секунду, потом кивнула:
– Конечно. Она долгие годы была заведующей этой библиотекой. Я при ней прошла путь от работницы, выдающей книги, до ее заместительницы. После того как Розалия Львовна ушла на пенсию, я встала у штурвала и до сих пор рулю. А в чем дело? Она умерла несколько лет назад.
– Но между вами существовала особая связь, – осторожно ступила я на скользкий путь, – отношения были не только официальными…
Лена повертела в руках коробочку со скрепками, потом резко поставила ее на стол, рассыпав часть содержимого.
– Да, одно время я жила с сыном Розалии Львовны, Евгением, но у нас ничего не вышло. Розалия никогда не считала меня своей невесткой, а я и не напрашивалась. Да в чем, собственно, дело?
– Семен Кузьмич умер, совсем недавно.
Лена осторожно сложила скрепочки назад.
– Я с ним лично знакома не была, он сюда ни разу не приходил. Жалко, конечно, как всякого, кто скончался, но, с другой стороны, если не ошибаюсь, он был человеком более чем преклонного возраста.
