Дороти Кэннелл - Ой, мамочки
— Нет! — Мэри прижала пальцы к вискам, сдвигая стрекозьи очки на лоб. — Нынешняя, заново родившаяся Мэри Фейт, любимица литературных кругов, не убегает, поджав хвост! На этом острове я в такой же безопасности, как во всех прочих местах. А кое-чему могу положить конец уже сейчас! — Твердым шагом она направилась к тумбочке. — Больше ты мне не позвонишь, мамочка-монстр! — И с этими словами с силой дернула телефонный шнур.
Тем самым обелив доброе имя Джеффриз. Теперь в Менденхолле уже точно не было телефона.
— Элли, вы не обидитесь, если я не поеду с вами в Грязный Ручей?
Мэри снова улеглась на гобеленное покрывало, закрыла глаза и замерла в полной неподвижности, невольно вызывая в памяти — к моему великому стыду — слова песенки из одного мюзикла: "Не видала я красивей мертвеца, что за дивный цвет синюшного лица!.."
Задергивая оранжевые занавески, дабы избавиться от наигранного радушия солнца, я подумала: какая жалость, что никто не прикончил Теолу Фейт.
* * *Во время поездки в Грязный Ручей на моторной яхте скромное обаяние Пипса предстало во всей красе. В костюме цвета слоновой кости, с виднеющимися сквозь прищур набрякших век желтоватыми белками, он смахивал на утопленника, поднятого из глубин. Пассажиры, к числу которых, помимо Соланж, Эрнестины и меня, относился и Хендерсон Браун, время от времени перебрасывались словами. Возможно, именно мрачное лицо мистера Брауна под белой панамой усиливало образ корабля-призрака, которому никогда не суждено достичь берега.
Солнце палило вовсю, и не успели мы преодолеть и половины расстояния, как моя спина готова была треснуть от жары, а брови опалились, как щетина поросенка. Намек на ветерок поманил и тотчас растаял. Брызги жалили лицо, но не охлаждали. Река была гладкой, как бутылочное стекло, не считая спорадических барашков.
Я попыталась сосредоточиться на пейзаже — известковые скалы, вершины которых ощетинились редкими деревьями, на манер фирменной прически индейцев племени могавков. Нетрудно представить себе индейцев, ведущих оттуда наблюдение, — в те времена, когда Грязный Ручей был еще поселением первых колонистов. Ага, вот и берег, стремительно и неотвратимо надвигается на нас, будто сама судьба. Сквозь проемы между домами я углядела кукурузные поля… и угол красного сарая. Правее белела обшитая вагонкой церковь. Все та же пуританская невозмутимость, какую я подметила во время поездки из Бостона. Вот уже виднеется грязная колея, где мы припарковали машину. Деревья были великолепны. Но на этом прелести кончались. Бензозаправочная станция была отвратительна, кегельбан «Везунчик» выглядел убого, а бар "У Джимми" напоминал заброшенный склад. Неожиданно мистер Хендерсон Браун встрепенулся и, наступая мне на пятки, торопливо выскочил из лодки.
Стоя на пристани в окружении своих спутников, я услышала, как вновь ожил мотор: Пипс отчалил обратно к Менденхоллу. Он пробурчал что-то насчет того, что вернется за нами, но подробностей я не уловила. Я чувствовала себя совершенно неживой — как бревно, которое волны прибили к берегу. А когда снова подняла взгляд, то уже стояла на углу Главной улицы и аллеи, среди мусорных урн, содержимое которых исследовал кот. Его сходство с Тобиасом ограничивалось двумя ушами, четырьмя ногами и отличным комплектом усов — но я вдруг ощутила непреодолимое желание умыкнуть его и… И тут я вернулась с небес на землю — в свое упитанное тело, впереди у меня было утро, которое надо как-то убить, и муж…
Остальные договорились разделиться и встретиться вновь в баре "У Джимми" в час дня. Подавив в себе ребяческий порыв — напроситься к Эрнестине в компанию, пока она будет таскаться по магазинам в поисках лосьона для загара, — я решительно перекинула сумку через плечо. Право же, Элли! Тебе нужно обзавестись специальным ярлычком, которыми авиакомпании снабжают путешествующих самостоятельно детей.
Вчера мне показалось, что Грязный Ручей закупорил окна и двери в ожидании пулеметной атаки. Теперь же я невольно задумалась: неужели его мирные жители все еще в плену сладкого утреннего сна? Эрнестина, графиня и Хендерсон Браун были таковы. Любопытно, а светофор здесь что, заклинило на красном? Да нет, из-за угла вырулил грузовичок, за рулем которого сидел молодой парень в бейсболке. Неизвестно откуда появился великан в рабочем комбинезоне и тяжело протопал по разбитым ступенькам столовой с картонным меню в окошке. Дверь с грохотом захлопнулась за ним. Может, за этими пыльными окнами кипит бурная жизнь?
Мозги мои плавились вместе со всеми прочими органами, но тут мне ниспослан был знак свыше — в образе вывески над дверью покосившегося серого дома, переоборудованного в магазин модной одежды — с платьицем Один-Размер-Подходит-Всем на витрине. Беглый осмотр моей расползшейся юбки убедил меня, что магазинчик этот необходим мне почти так же, как я ему.
Дама с туповатым лицом и общипанными волосами восседала на кухонном табурете, прислонясь спиной к кронштейну с ситцевыми туалетами.
— Ищете что-то определенное? — Она сменила позу на менее вальяжную, но не встала.
— Что-нибудь для беременных. — Я зависла над прилавком, заставленным игрушками. — Возможно, я несколько опережаю события, у меня всего четвертый месяц. Как вы думаете?
— Выбирайте. — Судя по тону, она недолюбливала покупателей. — Подыщите что-нибудь подходящее, сбросим десять процентов.
— Спасибо.
— Вы уж извините, мне нравится, как вы говорите.
— Спасибо.
Она снова закинула ногу на ногу.
— Бабушка моя тоже говорила на этом ломаном английском. Девушкой приехала из какого-то Ли-сес-тер-шира — так, кажется. Вы часом не знаете никого по фамилии Райт?
— Простите… — Энтузиазм мой снизился ровно на десять процентов.
— Вы у нас проездом или прибыли вместе с этими самыми Кулинарами? — Она произнесла это так, будто их доставили в пакетике вместе с инструкциями по приготовлению французского лукового соуса.
С мятущимся взглядом, точно сознаваясь в принадлежности к банде Джека Потрошителя, я покаялась в преступной связи.
— А скажите-ка, — она потянулась к тарелке с мятными конфетами, — что там творится-то… на Острове Дьявола?
— Не могу сказать, честное слово. Она подкинула конфетки на ладони.
— Они вас что, на макароны покромсают, да — если проболтаетесь?
— Ничего подобного. — Я перебирала на кронштейне юбки с эластичным передом. — Просто устав общества требует абсолютной секретности.
— Чего-чего? — Она крутанулась на ножке своей табуретки и оказалась прямо перед моим носом. — Пароли там, значит, договоры, подписанные кровью, и всякая прочая чушь?
Я ничего не имела против ее любопытства. В конце концов, это вполне естественно. Здоровый интерес, пробужденный непонятными и, возможно, темными делишками. Такое встречается сплошь и рядом. Этим и объясняется сногсшибательный успех книжек вроде «Мамочки-монстра». Но все эти разговоры о Кулинарах напомнили мне о самой засекреченной из всех операций — тайных шашнях Валисии Икс с моим мужем. Едва не разрыдавшись прямо над полосатым платьем с огромным розовым бантом, я сгребла его вкупе с несколькими юбками и блузками и сказала любопытной тетке, что Кулинары, возможно, расписываются подливой, но уж никак не кровью.
До означенного времени оставалось убить еще час, а посему, вернувшись на улицу, я совершила отважный поступок. Зашла в парикмахерскую, набрала полные легкие лака для укладки волос и решила, что мне повезло.
Целью моего посещения цирюльни была смена образа. Я, конечно, не могу похвастать безупречным лицом и фигурой Валисии Икс; моим волосам недоставало янтарного отлива, но они были длиннее, чем у Валисии, и в яркой вспышке внезапного озарения я поняла, что мой брак еще можно спасти. Совсем не обязательно перевязывать Бена красной ленточкой и вручать этой нахалке. Все, что мне требуется, — это избавиться от секущихся концов.
Занята была только одна из сушилок, и ни в одной из трех раковин не было ни единой головы. В приемной сидела дама в футболке с надписью "Самая лучшая прабабушка в мире". Пробежав пальчиком по книге, лежавшей на стеклянном шкафчике, она сказала, что Барбара может мною заняться.
Появившаяся Барбара, не глядя на меня, изобразила дежурную улыбку. Обычное пренебрежение парикмахера. Но может, она просто смущена? Глаза ее слегка покраснели, и говорила она так, будто простужена. Следом за ней я миновала клиентку под сушкой — пожилую даму, которая спала так же крепко, как и терьер на ее коленях.
Вскоре я уже сидела в черном виниловом кресле, запрокинув голову над раковиной. Не ахти какая удобная поза; то же самое, наверное, можно сказать и о деторождении.
Вода умиротворяла. Барбара спросила, вымыть ли мне голову с кондиционером, и я согласно пробулькала в ответ. Ох уж эти парикмахеры и дантисты! Поглаживающие движения ее рук расслабляли. Я медленно погружалась в теплый колодец комфорта. В Менденхолл доставляли питьевую воду, но должен же быть где-нибудь на острове колодец. Интересно, а куда же все-таки делись ножи? Ведь не стибрил же их кто-то из кандидатов, вооружаясь для грядущих состязаний? Понимаю, борьба предстоит жесткая, но не до такой же степени?
