Дарья Донцова - Дед Снегур и Морозочка
– Просто, как чихнуть, – подвел итог Димон, – на свет появилась девочка, которой, вероятно, не очень сладко пришлось на малой родине, мать сдала новорожденную в приют, не захотела воспитывать темнокожего ребенка.
– Вот почему Вера Кирилловна и Николай Ефимович не захотели общаться с женой сына! – осенило меня. – Они расисты!
– Ну согласись, невестка-мулатка не частая для России ситуация, – ожил Чеслав.
– Какая разница, какой цвет кожи у человека и какое у него вероисповедание, – вспыхнула я, – на мой взгляд, людей нужно делить не по происхождению, а по душевным качествам. Интеллигентный, благородный, честный или подлый, грубый хам.
– Оставим в стороне расовые проблемы и вернемся к странному делу, попавшему в наши руки, – остановил меня Чеслав, – Морковкины не расисты, их первая невестка была не темнокожей, и первый вопрос, который приходит на ум: если Кротова мулатка, то каким образом она превратилась в белую женщину?
– Вспомним Майкла Джексона… – завел Коробков.
– Ты серьезно? – нахмурился Ярошенко.
– Ну нет, – признался Димон.
– Надо поговорить с Верой Кирилловной, – протянула я. – К ней накопилась масса вопросов. Я слышала, как милейшая дама рассказывала о том, что Елена Кротова хитрая, расчетливая девушка, поссорившая Тимофея с родителями, заставила мужа сниматься в дешевых телесериалах, ну и так далее. Свекровь фонтанировала претензиями к невестке, но забыла упомянуть, что она мулатка. Значит, Кротова – не Кротова уже дважды!
– И потом Вера Кирилловна опознала в Юдаевой первую невестку, – подлил масла в огонь Димон, – Ротшильд, в свою очередь, тоже подтвердила личность Елены. Стоп! Мне в голову пришла чудная идея! – закричал хакер, вскочил и выбежал из кабинета.
– Дура! – прошептала я.
– Ты о ком? – спросил Ярошенко.
– О себе, – сказала я, – когда Эстер заверила нас, что в комнате на самом деле Елена, она проявила себя с лучшей стороны, выказала заботу о несчастной, продемонстрировала удивительное внимание. Но на даче Эстер бросила фразу, что-то вроде «У Тима долгое время были сложные отношения с родителями, Вера Кирилловна не общалась с Еленой, я тоже ее никогда не видела, но после нашей свадьбы Тимофей снова начал звонить маме». Если Эстер была не знакома с Еленой, то как она ее опознала при встрече? И в разговоре в офисе Елена заявила, что Эстер была на первой свадьбе своего мужа. Мне следовало сразу обратить внимание на нестыковку, но я не словила мышей.
– Что-то у меня заболела голова, – признался Чеслав, – не люблю выглядеть идиотом. А сейчас думаю, что стал пешкой в чужой игре.
– Если Эстер, Вера Кирилловна и Тимофей, который, кстати, тоже опознал Юдаеву как свою первую жену, задумали аферу и решили использовать нас в качестве болванов, то они не знают, с кем связались, – попыталась я утешить начальника.
– Елена Кротова давно пропала! – заорал Дима, материализуясь на пороге. – Однажды она не пришла на работу, попросту исчезла! Через какое-то время девица стала женой Тима, успела побелеть и изменить внешность.
– Так, – протянул Чеслав.
– Люди, ау! – побарабанил пальцами по папке Леня. – Есть еще интересная информация, которую мне никак не удается огласить!
Мы с Димоном повернулись к Ярошенко, тот сложил ладони домиком.
– Можно говорить? Примите благодарность за возможность высказаться. Ректор Антон Георгиевич Крутиков содержался в психлечебнице. Заведение закрытое, со строгим режимом, но не тюрьма. Персонал понимает, что имеет дело с больными людьми, которые совершили преступление в силу отклонений в психике.
– Мило, – пробурчал Димон.
– Если пациент не буйный и, на взгляд врачей, не представляет особой опасности, к нему могут пустить родственников.
– Очень милосердно, – не успокаивался Коробков, – правильно, гадам необходимо устраивать свидание с родными, только не со своими, а с отцами и матерями тех, кого они лишили жизни. Дать потерявшим детей людям по бейсбольной бите и оставить их ненадолго с преступником наедине.
– Замолчи, – гаркнул Чеслав, – понимаю, что в тебе говорит личное горе, но сделай одолжение, успокойся. Если ты не способен справиться со своими эмоциями, отстраню тебя от дела.
Я покосилась на Коробкова. Несмотря на дружеские отношения, которые существуют у членов бригады, мы не беседуем на личные темы и мало знаем подробностей из биографии друг друга. Что я могу сказать о Марте? Она дочь олигарха. А о Коробкове? Димон живет один, несмотря на далеко не юный возраст, он не имеет семьи. Чеслав вообще закрытая книга, порой мне кажется, что он появился на свет взрослым мужчиной и занимается исключительно работой. И вот сейчас начальник дал понять: в прошлом нашего компьютерного гения случилась беда. Может, именно поэтому Димон примкнул к группе?
– Я в порядке, – буркнул Коробков, – простуда, похоже, начинается, поэтому неадекват попер!
– Бывает, – согласился Чеслав, – попей чаю с малиновым вареньем.
– Спасибо за то, что внимательно меня слушаете, – подал голос Леня, – итак, вернемся к нашим баранам. Антона Георгиевича посещала жена, но раз в год, в самом конце декабря, тридцатого, а то и прямо тридцать первого числа, в клинику приезжали самодеятельные актеры, которые разыгрывали для персонала и для адекватных больных пьески. Угадайте, кто руководил коллективом, а?
– Выкладывай, – велел Чеслав.
– Вера Кирилловна Морковкина, – с торжеством объявил Леня. – Она уже давно ведет кружок театрального мастерства, берет с учеников деньги и таким образом зарабатывает себе на жизнь. Со сценой Вера Кирилловна распрощалась много лет назад и посвятила себя детям: Агате и Тимофею. Дочь погибла, сын разорвал с родителями отношения, вот их мать и нашла себе дело. При жизни Николая Ефимовича Вера Кирилловна не нуждалась, а после смерти супруга заработок режиссера превратился в хорошее подспорье. Коллектив Морковкиной повсюду известен, он дает выездные спектакли, за которые актеры и руководитель получают неплохие деньги. Но в психлечебницу труппа ездила бесплатно.
– Сейчас Вера Кирилловна к социопатам не катается? – сделал стойку Димон.
– Ну, в клинике не только упомянутые тобой социопаты, – поправил Коробка Ярошенко, – там полная палитра диагнозов. Нет, сейчас самодеятельный коллектив туда не приезжает. И вот странная штука, пока Антон Георгиевич лечился, спектакли устраивались ежегодно, стоило ему уйти – никакой благотворительности.
– Что значит «уйти»? – не поняла я. – Разве лечебницу можно покинуть по собственному желанию?
– Нет, Крутикова признали годным для жизни в обществе, – сообщил Ярошенко, – выписали, он обязан принимать лекарства и ежемесячно посещать психиатра.
Димон крякнул, но удержался от замечаний, Леня отодвинул папку.
– Зачем матери приезжать к убийце своей дочери, человеку, совершившему не одно тяжкое преступление? Что мотивировало Веру Кирилловну? Чем объяснить ее странное поведение?
– В этой истории пока ничего объяснить нельзя, – выдохнула я, – сплошные загадки без отгадок.
Глава 20
– Если покопать, ответ всегда найдется, – проявил оптимизм Димон.
Я встряхнулась.
– Я хочу поговорить с Верой Кирилловной и Эстер.
– Отличная идея, – кивнул Чеслав, – можешь ехать.
Я покосилась на часы.
– Уже поздно, думаю, Морковкина, как и многие пожилые люди, любит лечь спать пораньше, но я с ней свяжусь.
Димон встал и пошел к двери.
– Надо еще кое-что проверить.
Следом за Коробковым поднялся Ярошенко.
– Засиделся у вас, пора и честь знать.
В ту же секунду у Чеслава зазвонили сразу два мобильных телефона, и начальник начал разговор, не имеющий никакого отношения к обсуждаемому делу.
Мы с Леней выбрались в холл, попрощались и разошлись в разные стороны. Я села за свой стол и попыталась дозвониться до Веры Кирилловны. Мобильный ее сообщал об отключении от сети, а к домашнему аппарату дама не торопилась. Если учесть, что за окном сгустилась темнота и на улице бушует декабрьская метель, прибавить к погодным условиям поздний час, то станет понятно, что Вера Кирилловна небось приняла предписанные врачом таблетки и легла спать. Эстер Ротшильд тоже не откликнулась на вызов. Я зевнула и ойкнула, зуб заболел немилосердно.
– Эй, домой тебя подвезти? – спросил, заглядывая в комнату, Димон.
– Это по-настоящему христианский поступок, – обрадовалась я, – он сильно улучшит твою карму и благотворно повлияет на энергию «чи», циркулирующую по организму.
– «Ци», – поправил Коробок, – ты спутала название.
– Неважно, – отмахнулась я, – главное для меня – устроиться с комфортом и в тепле. Вот только слопаю таблеточку анальгина, и в путь!
– Болит зуб? – с сочувствием спросил Димон. – А щека больше не раздулась.
– Дергает, – созналась я.
– Лучше обратиться к дантисту, – завел старую песню Коробок.
