Кошмар в августе - Дельвиг Полина Александровна

— Конечно была. Более того, Маринка, как всегда, перебрала и какое-то время отсыпалась в Юлькином кабинете. И если свою посуду она хранила именно там...

Именно в Юлькином кабинете и стояли аквариумы.

— Ты можешь дать мне ее телефон? — перебила Даша.

— Да, пожалуйста... — Похлопав себя по карманам, Истомин достал кожаную визитницу, вынул нужную карточку. — Держи. Можешь оставить себе, у меня еще есть. Только... — он чуть прищурил глаз, хитро, с лукавством, — на всякий случай не говори, кто тебе ее дал.

— Идет. — Даша осмотрела визитку с двух сторон. Оказывается, неизвестная вдова работала в том же институте, что и Юлька. Любопытно. — Так говоришь, она рыбами не занимается?

— Насколько мне известно, нет. А что?

— Зачем же тогда Паэгле ее пригласила? Они что, дружат?

Истомин с интересом посмотрел ей в глаза:

— Паэгле ни с кем не дружит. Маринка сама пришла. Зачем — не знаю. Это имеет значение?

«Хотела бы я сама об этом знать». И, уклоняясь от ответа, спросила:

— Кстати, как ты меня раскусил?

— В смысле?

— Почему передумал покупать мальков?

Истомин смешно сморщил нос, будто собирался чихнуть:

— Потому что я понял: никаких рыб ты продавать не собиралась.

— Но как ты догадался?

— У этой породы цихлозом мальки в таком возрасте не плавают, — улыбнулся директор зоомагазина.

— Как это не плавают? — поразилась Даша. — А что же они делают?

— Родители хранят их во рту.

4

Поразительно, но увидев на пороге человека, который не далее как пару часов назад обругал ее последними словами и поклялся не возвращаться даже на похороны, Паэгле даже бровью не повела.

— Посмотри за супом, я по телефону разговариваю, — бросила она через плечо, исчезая в глубине квартиры.

Поставив сумку на пол, Даша сняла туфли, повесила пиджак.

— Стабильность — залог успеха, — недовольно пробурчала она под нос. — Вообще-то я не нанималась супы варить.

Но поскольку ни попугаев, ни рыб, ни саму Юльку ее мнение не интересовало, пришлось идти на кухню — не пропадать же продукту.

Суп на суп похож не был и пахнул почти так же, как чай, которым Юлька все это время пыталась ее напоить. Возрадовавшись тому, что уже пообедала, Даша брезгливо помешивала зеленоватую бурду, при этом искренне жалея Антошку — такому славному ребенку и такая зверская мать!

Появилась Паэгле минут через десять, довольно бодрая, и с места в карьер поинтересовалась:

— Что нового узнала?

— А почему я должна была узнать что-то новое? — спросила Даша, передавая ложку хозяйке.

— Потому что в противном случае ты бы не вернулась. Кроме того, ты чертовски самолюбива и, как мне помнится, ненавидела проигрывать. Душу вынимала, а своего добивалась.

— И что? — Несмотря на резковатость формулировок, Даша была польщена.

— И то... Ты бы все равно вернулась. Вернулась и доделала то, за что взялась. Через день, через неделю, максимум через месяц.

— Как же ты в себе уверена!

— Ерунда, — отмахнулась Паэгле,— особенности психологии и ничего личного. Так почему ты вернулась?

— По кочану. — Страшно не хотелось признавать правоту этой заумной зануды. — Захотелось на всякий случай еще раз уточнить: не приходил ли еще кто-нибудь в тот день?

— Нет, — Паэгле даже не моргнула.

— Вот как? — Больше всего Дашу удивил не сам ответ, а то, как Юлька ответила — ни на секунду не задумываясь, не размышляя, не пытаясь восстановить хотя бы тень того дня. — Но ведь ты могла забыть почтальона, соседку...

— Нет, больше никто не приходил, у меня прекрасная память.

Это становилось даже забавным.

— Но ведь кто-то мог заскочить на секунду.

— Говорю же тебе — нет.

Странно. Чем ей так вдова Шувалова не мила, что она даже мельком упоминать о ней не желает?

— Тебя что-то не устраивает? — Юлька краем глаза следила за выражением ее лица.

— В общем, да.

— Почему?

— Потому что, с моей точки зрения, а также с точки зрения здравого смысла под подозрением должны быть все, кто находился в тот день в доме.

И опять в лице бывшей одноклассницы не дрогнул ни один мускул.

— Повторяю, больше никого не было.

— А Шувалова?

Паэгле опустила руки.

— Ах, вот оно что... — Тонкие губы дрогнули. — Как узнала?

— Догадайся с трех раз. Спросила.

— У кого?

— У одного из подозреваемых.

По инерции Паэгле хотела возобновить упреки, но поняв, что это абсолютно бессмысленно, просто поинтересовалась:

— Послушай, я одного не пойму: зачем тебе вообще понадобилось общаться с ними? Ты что, мне не доверяешь?

— При чем здесь доверие? Для того чтобы во всем разобраться, прежде всего необходимо точно знать, что произошло в тот день.

Некоторое время Паэгле изучала одной ей видимую точку на столе.

— Кажется, я тебе все подробно описала.

Даша отрицательно покачала головой:

— Со слов одного свидетеля ясной картины не составишь. И потом, я же не сказала, что назвала им истинную причину своих расспросов.

— Да? А что ты им сказала? — Оторвав глаза от стола, Юлька сердито глянула на нее.

Даша выдержала паузу:

— Я сказала, что в результате их визита у тебя пропало фамильное серебро.

— Что?! — У Паэгле от удивления вся сердитость слетела. — Ты обвинила моих гостей в краже? Ты что, ненормальная? Что они обо мне теперь подумают?

— А какая тебе разница? — Даша не преминула напомнить вредной подруге ее же слова: — Они ведь тебе не друзья.

— При чем здесь это!

— А при том. — Скрестив руки на груди, Даша посмотрела бывшей однокласснице прямо в глаза: — Кто-то сообщил твоим знакомым, что я детектив.

Юлька заморгала.

— Не может быть.

— Представь себе, может.

— Кто?

— Откуда я знаю! Тебе виднее.

— Черт! — Паэгле в сердцах ударила по столу. — Черт! Черт! Тем более ты не должна была с ними встречаться.

— Это почему?

— Потому! Я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцами и говорили, что я нанимаю частных детективов ради каких-то пропавших ложек!

— Успокойся, я сказала, что это не просто ложки, а бабушкино наследство.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. — Паэгле сосредоточенно сдвинула брови. — Ты приходила к людям и спрашивала: «Не вы ли обворовали на прошлой неделе квартиру вашей знакомой?» — и по выражению их глаз делала выводы о том, кто именно мог отравить рыб?

— Разумеется, нет. Как мы и договаривались, я выдавала себя за домработницу, но когда Истомин, глядя мне в глаза, заявил, что знает, кто я есть на самом деле, что мне оставалось делать? Пришлось придумать историю про серебро. И он тут же назвал мне имя еще одного человека, побывавшего в тот вечер у тебя дома. В связи с этим вопрос: почему ты мне ничего о ней не сказала?

Наверное, переход был слишком неожиданный, потому что Паэгле, не задумываясь, ответила с легкой растерянностью:

— Она здесь ни при чем.

— Откуда такая уверенность?

Но, получив несколько секунд на размышление, Юлька тут же замкнулась:

— Просто знаю, и все.

Тогда Даша разозлилась не на шутку:

— Юль, приди в себя! Если ты действительно хочешь узнать правду, то позволь мне действовать так, как я считаю нужным, и начинай говорить сама. А если по-прежнему будешь продолжать скрывать какие-то факты, то далеко мы не уедем. Итак, почему ты исключила из списка подозреваемых Шувалову?

— Ты с ней уже разговаривала? — хмуро спросила Паэгле.

— Слушай, у тебя евреев в роду случайно не было? — Даша снова скрестила руки на груди. — На вопросы принято отвечать, а не задавать встречные.

Юлька упрек проигнорировала.

— Так разговаривала или нет?

— Еще нет. Но обязательно буду.

— Ну вот когда поговоришь, тогда все поймешь сама.

— И все-таки?

Некоторое время Паэгле словно колебалась.

— Маринка немного не в себе, — нехотя выдавила она. — И помешана на животных. Я скорее поверю, что она убьет человека, а не рыбу.