Лоуренс Блок - Взломщик, который изучал Спинозу
– Не имеешь касательства? Да ты по уши в обоих делах, только я об этом ничего не знаю, вот и все.
У Рэя Киршмана был выходной день, и по этому случаю он вырядился в бежевые габардиновые брюки и спортивную хлопчатобумажную рубашку. Сзади брюки у него висели мешком, а на поясе едва сходились. Что до рубашки, то это была светло-зеленая корейская тряпка с темно-зеленым воротником и такой же накладкой на кармане. Жаль, что он не берет с собой жену, когда отправляется покупать себе одежду.
– Что тут знать, Рэй? – продолжал я. – Я даю тебе шанс загрести парочку преступников, прояснить кое-какие старые, нераскрытые дела и положить в карман приличную сумму долларов. Что тебе еще нужно? Поразить дракона и уделать принцессу?
– Драконы меня не интересуют, Берни.
– И от принцесс никакого удовольствия! Они от одной-единственной горошины под матрацем всю ночь динамо крутят.
– Знаю я эту сказочку. Ты мне лучше про приличную сумму долларов, которые я должен положить в карман.
– Один человек разыскивает свою вещь и готов заплатить хорошее вознаграждение.
– Какой человек?
– Ты его завтра увидишь.
– А какую вещь?
– Тоже завтра узнаешь.
– И как я ее возвращу – тоже завтра узнаю? Знаешь, что все это напоминает? Старые радиопередачи о Джеке Крепкая Рука. «Настройте завтра свои приемники на нашу волну, и вы узнаете, что произошло с Джеком Крепкая Рука, настоящим американцем!» Помнишь Джека Крепкая Рука, Берни? И что с ним все-таки случилось?
– Отбывает срок в Аттике.
– Господи Иисусе, скажешь тоже... И о каком же вознаграждении идет речь?
– Десять штук.
Рэй кивнул, пощелкал языком.
– Да, но вознаграждение – это ведь неофициально? А он не зажмет?
– Раз неофициально, значит, и в протоколе не будет. Значит, налог не надо платить и начальникам в управлении не надо отстегивать.
На лице его появилось хитрое выражение, в глазах блеснул жадный огонек. Спиноза отзывается об алчности в высшей степени презрительно, но жадность – все-таки безотказный двигатель человеческого поведения, без нее все колесики в машине остановятся.
– Черт с тобой! Посмотрим, как это все получится.
– Ты список захватил?
Он кивнул и достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок.
– Вот перечень ограблений, совершенных за последние два года и по почерку похожих на дело Колкэннонов: взлом, насильственное проникновение в жилище и полный его разгром, как будто смерч пронесся. И район тот, который ты указал, – между Сорок второй и Четырнадцатой и западнее Пятой авеню. Компьютеры – это вещь! Говоришь, что тебе нужно, они тут же выдают.
– Ты даже не представляешь, с каким облегчением узнаешь, что в полиции есть такие умные машины.
– Очень даже представляю. Между прочим, ты не первый считаешь, что эти налеты – Кролика работа. Наши ребята стараются, копают, пока по отдельности, но все равно допросы продолжаются.
– И есть результаты?
– Кролик все еще героя из себя строит.
– Ты его завтра приведешь?
– Вообще-то не положено. Если попытается сбежать, мне придется объясняться... Хорошо, попробую. Будь что будет.
– И ты не знаешь, кто с ним работал?
– Пока нет. Но он у нас заговорит.
– Тогда до завтра, – сказал я и напомнил Рэю адрес и время.
– Еще чего-нибудь надо захватить? Кроме Кролика?
– Пистолет.
– Оружие всегда при мне.
– Даже когда под душ лезешь? Погоди, дай подумать... Да, наручники. Возьми побольше наручников.
– Можно подумать, что я заарестую самого Джесса Джеймса со всей его бандой. Ладно, Берни, до сих пор на тебя можно было положиться, поэтому я с тобой. Самому-то тебе ничего не надо? Может, подбросить куда? Или еще чем помочь?
Я подумал-подумал и преодолел искушение.
– Нет, спасибо. Сам управлюсь.
* * *Мэрилин Маргейт была в своей лавочке «Волос великолепие». Когда я пришел, она трудилась над неправдоподобно золотистой головой некой дамы с суровым лицом.
– ...Он не скрывает, что спит с женой, но уверяет, что никакого удовольствия при этом не испытывает. Что он это делает только из чувства долга. Но они все так говорят. Вот и не знаешь, кому верить.
– Ах, я вас так понимаю! – сочувственно вздохнула Мэрилин.
Улучив минуту, я отозвал ее в сторону и вручил листок бумаги, где был указан адрес и время панихиды по Абелю.
– Очень важно, чтобы вы пришли, – сказал я. – И приведите Харлана Риза.
– Харлана? Значит, вы думаете, это он убил Ванду? На Харлана это не похоже.
– Надо, чтобы он тоже был.
– Не знаю, как я это сделаю. Он хочет на тихоокеанское побережье податься, пока, говорит, меня полиция не накрыла. Он даже из комнаты не выходит, не то что тащиться в Бруклин на похороны какого-то старикана.
– Сделайте так, чтобы он пришел. Ваш брат тоже там будет.
– Кролик? Там? Его что, отпустят?
– Отпустят на панихиду. Я все устроил.
– Вы?! – Она вытаращила глаза и, было видно, зауважала меня. – А наш адвокат ничегошеньки пока не добился. О залоге в полиции и слышать не хотят. Надо будет ему сказать.
– Ничего никому не говорите.
– А-а... Ну, не буду.
– Просто приходите завтра вместе с Харланом.
– Раз Кролик там будет, то и я должна. И Харлана приведу.
Потом я позвонил в галерею «Нэрроубэк». К телефону подошла Дениз.
– Ты завтра свободна? – спросил я. – Был бы признателен, если бы ты приехала в Бруклин на панихиду.
– Свободна, приеду. Хочешь поговорить со своей сообщницей?
– Будь добра.
Она передала трубку Каролин, и я доложил ей, что дела идут нормально, хотя и немного суматошно.
– Мне нужно пройти в дом Абеля, – сказал я. – Решил отказаться от услуг Рэя. Не хочу, чтобы он заранее знал о моих планах. Тебе что-нибудь приходит в голову?
– К доктору на прием вроде бы уже поздновато.
– К тому же сегодня суббота. Да, этот номер не пройдет.
– Я ничем не могу помочь?
– Навряд ли... Если я пройду в дом, то буду там занят почти всю ночь. Я вот о чем подумал. Может, заскочить к тебе, когда освобожусь?
– Э-э... У меня тут встреча назначена.
– А-а... Тогда встретимся завтра на панихиде. Запиши адрес, не помню, давал ли я тебе его раньше.
Я повторил адрес. Каролин записала. Затем я попросил позвать Дениз.
– У Каролин адрес завтрашней панихиды. Надеюсь, вы хоть разговариваете?
– "Надежды юношей питают".
– Классика?.. Я вот что хотел сказать. У меня вечером куча дел, но в конце концов я освобожусь. Что, если заскочу потом к тебе?
– Э-э...
– Хочется повидаться, правда?
– Нет, сегодня неподходящее время, Берни.
– А-а... Ну ладно, тогда увидимся завтра в Бруклине.
– До завтра, Берни. Ничего, если я приглашу Гора и Трумена?
– Да, они есть в моем списке.
* * *Автоответчик в приемной Меррея Файнзингера предложил мне назваться и оставить номер телефона или позвонить в понедельник в девять утра. Я молча положил трубку и взял телефонную книгу. Среди множества Файнзингеров я нашел Дороти Файнзингер, проживающую по знакомому мне адресу. Я набрал номер; к телефону подошел хозяин дома.
– Доктор Файнзингер? Говорит Бернард Роденбарр. Я был у вас вчера днем с ногой...
– Ко мне все ходят с ногой, мистер Роденбарр. Но сейчас неприемные часы, кабинет закрыт, и...
– Наверное, вы меня не помните. У меня синдром Мортона, и вы посоветовали мне заказать ортоэластики.
– Вы рано звоните. Они будут готовы через две недели.
– Да-да, я понимаю. Но дело в том, что я внес некоторую сумму, не очень крупную...
– Боюсь, что заказ уже сделан, мистер Роденбарр. В чем проблема?
– Никакой проблемы, доктор. Просто сегодня днем мне кое-что подвалило, понимаете? Удачный денек на скачках, ну и все такое. Вот я и подумал, может, мне заплатить остаток, пока я не потратился. Я тут поблизости нахожусь, мог бы подняться к вам. С меня, как я понимаю, причитается двести семьдесят долларов, поскольку тридцать я уже внес и...
– Вы очень любезны, мистер Роденбарр, но давайте отложим до понедельника.
– Понедельник у меня трудный день. Вдобавок к понедельнику я могу просадить деньги. Для меня это минутное дело – подняться к вам.
– Я, собственно, не имею права получать с клиентов деньги в неприемные часы, – ответил он, уже менее уверенно. – Вы звоните в мою квартиру, а служебное помещение находится на другом конце коридора, и оно закрыто. Мне совсем не хочется идти туда сейчас, выписывать вам квитанцию, делать запись в бухгалтерской книге...
– Не надо мне никакой квитанции. Я просто поднимусь на лифте, передам вам деньги и отвалю.
Файнзингер молчал. Видимо, он окончательно уверился, что имеет дело с ненормальным, а ненормальных в дом не приглашают. Очевидно, я что-то недодумал, не нашел верного подхода. Если стану продолжать в том же духе, будет еще хуже.
– Ну хорошо, отложим до понедельника. Надеюсь, деньги у меня еще останутся. Я их для верности в ботинок суну.
