Дарья Калинина - Из мухи получится слон
Доехав до самого низа, я увидела знакомую долговязую и белобрысую фигуру, которая уже почти совсем исчезала в дверях вагона. Я тоже кинулась к поезду, который принял в свое нутро Петю и который по-джентльменски задержал свое отправление, чтобы мне удалось запрыгнуть в соседний вагон, где мне прищемило закрывающимися дверьми ногу, но на такой пустяк я и внимания не обратила.
К моему великому удивлению, вагон был набит битком. Для времени близко к полуночи такое обилие людей на улицах и в метро было загадкой, которая быстро разрешилась. Мне стоило только спросить у попутчика, который сейчас, собственно, час. Выяснилось, что сейчас еще совсем не поздно. Всего начало десятого вечера. Мне-то казалось, что мы провели в скитаниях по притонам целую вечность. Но нормальный мир жил по своему времени, и прошло его не так уж и много. Если бы я сидела с книжкой в кресле у себя дома, то я бы и не заметила пролетающих часов и в положенное время преспокойно пообедала, потом поужинала и отправилась в постель. В моем положении подобные мысли были сродни несбыточным мечтаниям, и я загнала их поглубже в подсознание. У меня были дела поважнее, чем грезы о комфорте, которым в ближайшее время все равно не суждено было осуществиться.
На каждой остановке приходилось бороться с человеческим потоком, норовившим вынести меня на платформу, а так как Амелин, чья голова виднелась сквозь стекла в дверях вагона, не выказывал желания выйти, то я энергично сопротивлялась попыткам выпихнуть меня из поезда и тем самым лишить Амелина моего внимания, о котором, я надеюсь, он и не подозревал.
Конечно, для пересадки Амелин выбрал Технологический институт, где и в дневное время не протолкнуться, а нынешним вечером было просто столпотворение. До сих пор не понимаю, как мне удалось не потерять его в толпе, окружавшей меня, но факт остается фактом. Я следовала за ним по пятам, не теряя его из виду ни на минуту. Мне удалось посадить его на поезд в сторону проспекта Ветеранов и сесть на него самой. Но сразу после того, как мы миновали «Балтийскую», количество пассажиров в вагонах катастрофически уменьшилось. Теперь меня в любой момент могли обнаружить. Пришлось отдалиться от Амелина еще на пару вагонов, чтобы его рассеянно блуждающий по своему вагону взгляд не забрел случайно и в соседний, где он смог бы заметить меня.
Первое подозрение промелькнуло у меня в тот момент, когда Амелин вышел на той же станции, на которой я и сама вышла бы с удовольствием, если бы собиралась домой. Но я еще не поняла толком всей глубины коварства Амелина и добросовестно продолжала вести наблюдение за ним. По странной случайности Амелин направился в сторону моего дома, хотя ему на выбор предлагалось еще четыре альтернативных направления. Мне оставалось уповать только на то, что мы с ним просто соседи по микрорайону.
«Я не могу знать всех, кто живет в соседних домах, — утешала я себя. — И возможно, он недавно переехал сюда или всего лишь идет в гости к друзьям или родственникам».
Амелин разрушил мои предположения, зайдя точнехонько в мое парадное. Не иначе как ко мне. К кому же он может заглянуть на огонек? Эту проблему стоило хорошенько обмозговать. В третий раз вламываться ко мне он не станет. Даже такому дураку должно хватить двух раз, чтобы найти все его интересующее. Но тем не менее он здесь. Поэтому напрашивается несколько причин того, почему он здесь.
1. Он хочет прикончить свидетельницу.
2. Хочет поговорить с ней по душам и заручиться ее молчанием или даже поддержкой.
3. Он пришел сюда случайно.
Вот наиболее подходящие объяснения повторного визита Амелина в мой дом. Какая из версий окажется верной? Если первая, то я, как лицо заинтересованное, категорически против. Ну а если Амелин хочет сообщить, что он раскаивается в содеянных преступлениях или что действовал из страха перед своим боссом, который шантажом и угрозами вынуждал беднягу воровать, а самое обидное, что наворованное отбирал?
Что, если Амелин решил покончить с тиранией крепыша и пришел ко мне за помощью и поддержкой? Ведь он догадывается, что милиция пасет меня. Что, если он хочет загладить свои ошибки тем, что поможет милиции обезвредить истинного преступника, как тот сам выражается, «мозг» шайки, но боится идти со своим предложением прямо в милицию, так как там могут не поверить в его благие намерения и очистившуюся душу и отправить на отдых в сырые казематы? Я же, являясь лицом неофициальным, буду служить мостом между ним и органами.
«Да, решено, я иду на контакт. Надо дать ему еще один шанс стать достойным членом общества», — сказала я себе и направилась к парадному.
Мне оставалось сделать буквально несколько шагов, и я была бы у цели, но мне это не удалось, потому что из дверей вышел Амелин собственной персоной, с разочарованной миной на лице.
«Ну, конечно, ведь он не застал меня дома», — подумала я.
Улыбнувшись ему самой доброжелательной улыбкой, которую я когда-либо изображала, чтобы не спугнуть почти раскаявшегося грешника, я была очень удивлена его ответной реакцией. Он замер словно змея и рассматривал меня, как будто я была последним человеком, которого он хотел бы здесь видеть. Мое открыто продемонстрированное желание пойти на контакт испугало его до паники. Я сделала всего один шаг ему навстречу, но эффект был поразительным и превзошел всякие ожидания. Затравленное выражение на его лице быстро сменилось откровенной агрессивностью. Он сильно оттолкнул меня и опрометью кинулся прочь.
— Так легко я тебя не отпущу, голубчик, — возмутилась я и бросилась за ним следом, громко взывая к его разуму и предлагая не останавливаться на полпути и выложить все начистоту.
Из моих требований он выполнил только первое — не останавливаться. Мчался он так быстро, что дух захватывало. Любо-дорого было посмотреть на него со стороны. Амелин стал поразительно смахивать на смертельно перепуганного страуса, для которого все спасение заключалось в бегстве. На все мои увещевания он не отвечал и, что хуже всего, не тормозил. Сообразить что-либо на такой бешеной скорости было страшно сложно, но все же я признала, что для кандидата в кающиеся Амелин чересчур резво бегает.
— Ну черт с ним, буду я еще за ним гоняться, — буркнула я и сдалась.
Обиженная до самых печенок, надувшись от возмущения и негодования нелогичностью поступков Амелина, я присела на лавочку в небольшом скверике возле соседней блочной пятиэтажки. В голове стаей крутились вопросы, ответов на которые у меня не находилось. Я никак не могла придумать разумного объяснения поведению Амелина. Даже если сделать скидку на расшатавшиеся от недавних событий нервы, то все равно это никак не объясняло выражения крайнего отвращения, которое появилось на его лице после моей попытки заговорить с ним.
Неужели мой облик настолько мерзок ему, что он просто не в состоянии переносить его в течение самого короткого времени? Что-то не верится. Может, я и не гожусь для обложки фотожурнала, но в реальной жизни я достаточно хороша. Все-таки я была до такой степени удручена реакцией Амелина, что добыла из недр моей сумочки карманное зеркальце в кожаном футлярчике и критически осмотрела свою физиономию. Решительно ничего пугающего! Нос с горбинкой, родинка ровно между дугами бровей, высокий лоб, а серовато-фиолетовые глаза в обрамлении пушистых черных ресниц были даже красивы. Правда, передние зубы немного домиком… Результаты осмотра меня немного утешили. Чтобы совершенно успокоиться, я подкрасила губы помадой цвета корицы и немного подвела один глаз, потому что он показался мне менее накрашенным, чем его сосед. Доведя таким образом свою внешность до состояния, близкого к идеальному, я обратила внимание и на окружающий мир. По дорожке, которая змеилась мимо моей лавочки, неторопливо передвигался Генка.
— Привет! — обрадовалась я обществу знакомого человека, подумав при этом: «Заодно проверю на нем свою внешность. Если он тоже испугается, тогда со мной беда, потому что мне кажется, что я в полном порядке».
К моей радости и облегчению, Генка рассеянно поздоровался со мной и в ответ на мое приветствие произнес долгожданное:
— Прекрасно выглядишь. Вся румяненькая. Развлекаешься небось целый день. Знаю я вас, девчонок. Вам бы все танцульки и рестораны. О детях пора подумать! — ни к селу ни к городу провозгласил он.
— Ты, можно подумать, надрываешься от непосильных трудов, — заметила я ему не без ехидства.
Генка не заметил подвоха в моей реплике и как ни в чем не бывало сказал:
— Я очень много работаю и сильно устаю. Вот и сегодня должны были привезти партию товара. Я с утра на ушах стою, а они не едут. Я же с ума с ними сойду от беспокойства. Как ты думаешь, что могло их задержать?
— Не знаю, но может, тебе стоит позвонить поставщикам и уточнить? — предложила я.
