Волчье логово божьих коровок - Маргарита Эдуардовна Южина
— Ну, тогда… они просто хотели вас, Дездемона Карповна, женить…
— Выдать замуж! — оскорблено поправила Дездемона.
— Да какая разница, короче, мечтали вас женить, а потом грохнуть! И все дела! — просто объяснил ситуацию Жора.
— Да ничего не просто!!! — помотала головой Дездемона. — Женить! Переписать! А потом грохнуть! Зачем? Ведь потом ВСЁ мое имущество перейдет МОИМ детям! Они узнали мой адрес, знали, что я замужем, неужели они шли на такой шаг, заранее не выяснив — нет ли у меня наследников? А Даню куда? А Аню? Тоже грохать? Для чего? Это вообще маразм! Подбирать, практически с улицы, незнакомую женщину, чтобы выдать замуж за престарелого отца, чтобы потом было на кого оформить завещание! Даже если предположить такую чушь, тогда получается, что работали и вовсе идиоты — я ж еще не вышла замуж, зачем меня убивать?
— Из-за твоей вредности, — подсказал Аркадий Аристархович. — Потому что ты не хотела замуж!
— Нет, тут все как-то… — помотала головой Дездемона. — Надо будет… Жора, собирайся, едем. Ты на машине?
— Обижаете, Дездемона Карповна… а вы так с этими трубочками на голове и поедете?
— Это не трубочки! — смутилась Дездемона. — Это бигуди! Но… с ними мне будет неловко.
Она быстро привела голову в порядок и уже через десять минут они ехали с Георгием к дому Бодаловых.
На погребение они уже не успели, потому что когда приехали, в большой гостиной за столом уже сидели скорбящие гости, а пьяненький Леонид толкал какую-то речь. И судя по нервному лицу Кирилла Мокеевича, сына опять несло куда-то не туда.
— Вот!!! — радостно воскликнул старичок, завидев Дездемону. — Это Манечка, познакомьтесь. Она скрашивает мои одинокие дни. Манечка, а это с тобой кто?
— А это так… — отмахнулась Дездемона. — Скорбящий. Он со мной, будет мне соболезновать. Ну он и вам может соболезновать тоже…Жора, сделай глаза, как у собаки… Вот! Очень переживает.
— Садитесь, садитесь… — засуетился Кирилл Мокеевич. — Да, чего там говорить, наша Ника была… по ней теперь многие… очень многие люди нашего города будут печалиться! Светлая была девушка.
Дездемона молчала, только вытирала глаза платочком, да думала — куда ж ей сесть-то?
Потом все же решила, что с Ленькой будет удобнее, парень уже изрядно выпил и теперь нес всякую чушь. В данном случае его очень возмущало, что на бензин опять подскочили цены.
Дездемона только качала головой и зорко следила, чтобы Жора, которого зачем-то усадили на другой конец стола, не сболтнул ничего лишнего. Вообще-то еще в машине она провела краткий инструктаж, очень краткий, в трех словах — «рот не открывай!». Но… вдруг парня тоже прошибет, и пойдет он чесать поминальные тосты. А там и до откровений рукой подать. А откровенничать здесь было категорически запрещено. Это Дездемона уже четко понимала. Да вот тот же Кирилл Мокеевич! «Многие люди города будут печалиться», а печалиться-то пришли исключительно старички и старушки, где он их только набрал? Их же даже в гостях Дездемона ни разу не видела. И вообще — большой вопрос — знали ли они вообще погибшую? Ни искорки печали в глазах, ни горечи… Правда несколько старушек попытались было удариться в голос, но после того, как подали горячее, бросили эту затею и навалились на угощение. И ни одного молодого лица! Неужели у девчонки не было подруг, друзей? Не может быть… И где, спрашивается, Веранда, тьфу ты, Вероника Георгиевна? Уж ее — то могли бы посадить за стол, все же она хоть знает, ради кого стол-то организовали. И еще, самое главное — среди этой пожилой братии были ли родители Ники?
Все это не давало покоя Дездемоне, и она не столько ела, сколько прислушивалась к каждому слову. Между тем, водка лилась рекой, старички пьянели, и становилось уж совсем ясно, что люди они здесь случайные. Народ уже вставал, выходил покурить, а кое-кто откровенно собирался всхрапнуть, однако покидать столь теплое пристанище никому и в голову не приходило.
— Кирилл Мокеевич… — подсела к старичку Дездемона. — Я просто… просто места себе не нахожу… это ж как же так?… Такая девушка… и кому она могла помешать?
— Да кто б знал… — отвел глаза в сторону тот.
— А нельзя ли… нельзя ли мне… взять от нее на память… хоть самое ненужное, а? мне бы… да хоть крышечку от ее крема… — всхлипнула Дездемона, воздевая полные слез глаз к потолку. — Она ж мне… она ж меня… Господи! Какие она мне наряды дарила!!! Но мне ничего не надо, нет-нет-нет! — тут же замахала руками скромная женщина. — Мне бы только… запах ее… чтобы память…
— Да какие разговоры… — печально вздохнул Кирилл Мокеевич. — Сходи, да возьми, что хочешь.
— За кого вы меня принимаете? — гордо выгнула спину Дездемона. — Я без вас даже шагу не ступлю! Только с вами! Только чтоб на ваших глазах! Я не крохобор какой! Не мародер! Пойдемте со мной, и я уж при вас… только самое ненужное…
— Пойдем, сердце мое, конечно же, пойдем. Я сам тебе выберу подарок от Ники, — поднялся Кирилл Мокеевич и бодренько посеменил к Нике в комнату.
Этого Дездемона и добивалась. Мотнув головой Жоре, чтобы тот сидел спокойно, она побрела за хозяином дома, печально опустив голову.
И только когда они вошли в комнату к Нике, она переменила тон:
— Кирилл Мокеевич, так зачем же вы хотите подставить моего мужа? Зачем нужно было выставлять его любовником Ники? Уж если на то пошло, так вы больше ей подходите. И тогда уж убийство девушки объяснить легче — от ревности — увидели, как она встречается с кем-то, ну и… не доставайся же ты никому!
— Ерунда, — ледяным голосом проговорил старший Бодалов.
— Почему? — вздернула брови Дездемона. — Я вот все думала — зачем она мой сарафан перед смертью надела? А теперь думаю — девушка просто хотела, чтобы ее в нем никто не узнал. А вы разглядели.
— Но… скорее бы я подумал, что это ты!
— Полно вам, Кирилл Мокеевич. Не станете же вы мне петь, что так меня возлюбили, что даже на убийство из-за меня сиганули!
— Ну а почему бы и нет, — пожал плечиком старичок. — Хотя… я на убийство? Нет, слабоват я для этого.
— Для ЭТОГО есть специальные услуги. Конечно, офисов у товарищей нет, но дело свое выполняют квалифицированно, а с вашими-то возможностями можно нанять кого угодно.
Кирилл Мокеевич вальяжно развалился в кресле убитой Ники, и стал разглядывать свои ногти с безупречным маникюром.
— Вот что, деточка… придется вам признаться, что за молоденькими кобылками я не скакун. Им ведь
