Елена Логунова - Афродита размера XXL
– Я хочу есть, – честно ответил Лазарчук.
Он перестал брыкаться, чтобы не травмировать сверх меры мохеровое полотно кофты, связанной заботливой мамой, и пустил в ход свое секретное оружие: свободной рукой снял темные очки и с трогательной мольбой посмотрел на гражданку младенчески голубыми глазами. Эффект превзошел ожидания, незнакомка сочувственно сморщилась и предложила:
– Так давайте я вас накормлю.
– Грудью? – ехидно брякнул Лазарчук, войдя в образ младенца сверх необходимости.
– Да чем угодно, только чтобы вы меня выслушали! – Гражданка сердито топнула ножкой, мелодично звякнув копытцем каблука о выщербленную плитку пола, и требовательно спросила дежурного:
– Где вы обедаете?
– Я? – Сержант немного удивился неожиданному вопросу, но ответил без задержки и совершенно искренне. – Тут, в дежурке. У меня с собой борщик в термосе и котлетки в судочке.
Голодный капитан Лазарчук шумно сглотнул слюну.
– Дурдом! – закатив глаза, пожаловалась гражданка высокому сводчатому потолку. – Я спрашиваю, есть ли поблизости приличный ресторан?
– Некогда мне по ресторанам ходить! – все еще ворчливо, но уже без откровенной враждебности сказал Лазарчук.
– Мы не пойдем, мы поедем, – успокоила его инициативная гражданочка, безжалостно выкручивая кофточные рукава в стремлении поскорее направить капитана к выходу.
Сопровождаемые заинтересованным взглядом дежурного, они вышли на крыльцо.
– Моя машина, – сообщила гражданка, конвоировав задержанного ею капитана до автомобиля, в нарушение правил припаркованного прямо у крыльца райотдела. – Куда едем?
Лазарчук посмотрел на часы и со вздохом сожаления ответил:
– В булочную.
– Показывайте дорогу, – кивнула сговорчивая гражданка.
– Наши люди в булочную на такси не ездят! – отворачиваясь от стеклянной двери, укоризненно пробормотал дежурный.
– Я Анна, – представилась гражданка по дороге в магазин. – Приятельница ваших добрых подруг – Лены и Иры.
– Я понял, – буркнул Лазарчук, выразив свое мнение о двух упомянутых подругах одной богатой интонацией.
– Друзья моих друзей – мои друзья, правильно? Мне нужны совет и помощь честного, порядочного и доброжелательно настроенного сотрудника милиции, – проникновенно сказала Анна.
В принципе дружелюбный капитан смущенно крякнул и пропустил поворот на булочную.
– Я хочу подать заявление об исчезновении человека.
– Кто этот человек? – спросил Лазарчук, проводив тоскливым взглядом исчезающую за углом вывеску в виде пышного калача. Он уже понял, что снова остался без обеда. – Ваш муж?
– Нет, не муж. Это ребенок.
Лазарчук перестал думать о еде и сосредоточился:
– Ваш ребенок?
– Ну... Можно сказать и так, – уклончиво ответила Анна.
Дотошного капитана такой неопределенный ответ не устроил, и он заставил новую подругу рассказать ему все по порядку.
История оказалась познавательная и поучительная. По словам Анны Тороповой, она случайно узнала, что у ее супруга Дмитрия была любовь на стороне. Для выбора глагола прошедшего времени у рассказчицы имелась в высшей степени уважительная причина: посторонняя возлюбленная совсем недавно умерла.
– Это была моя лучшая подруга! – вздохнула Анна.
– Ха! – одним коротким возгласом Лазарчук умудрился дать понять, что не одобряет Анютину неразборчивость в дружеских связях.
– Ее звали Мария Петропавловская.
– Хо! – сказал Лазарчук. – Та самая русалка из пруда?
Анна сокрушенно кивнула.
– И? – подбодрил ее заинтересованный капитан.
– И у них с Димой остался ребенок, мальчик шести месяцев, Васенька. Василий Петропавловский.
– Минуточку! – Лазарчук включил профессиональную память. – В паспорте Марии Петропавловской записан Василий Александрович Петропавловский. А вашего мужа вроде Дмитрием зовут?
– Ах, вы же понимаете, Маша могла записать ребенка на чужое имя, чтобы не компрометировать Диму! Кстати, Машиного дедушку как раз Александром звали, – изобретательно выкрутилась Анна. – Но я точно знаю, что Васенька – ребенок моего мужа. Дима сам признался после смерти Маши. Я, конечно, было в шоке, но нашла в себе силы простить неверного мужа.
– Как благородно с вашей стороны! – заметил капитан, не сумев в полной мере убрать из голоса сомнение.
– А что делать? – вздохнула благородная женщина. – Маленький Васенька остался без матери, что само по себе внушает сочувствие к несчастному ребенку. Вдобавок этот малыш – сын моего мужа и сводный брат моих детей. Вы понимаете, у меня не осталось выбора. Как человек гуманный, я просто обязана принять Васеньку в семью. В нашу семью, в семью Тороповых!
– Так примите, – одобрил эту мысль Лазарчук, сам не чуждый гуманизма.
– Приняла бы, но не знаю, где сейчас этот малыш!
– А! – протянул капитан, начиная понимать, какова будет его роль в воссоединении семьи Тороповых. – Вы хотите, чтобы милиция занялась поисками пропавшего ребенка? Значит, так, родные Васеньки должны написать соответствующее заявление...
– Кто?! Официально у Васеньки была только мать, а она погибла! Есть еще какая-то троюродная тетка в Гомельской области, но неизвестно, когда она объявится! – горячо заговорила Анна, от полноты чувств излишне форсируя педаль газа. – А где ребенок и что с ним, никто не знает! Вы понимаете, что жизнь малыша может быть в опасности?
Капитан задумчиво посмотрел в окошко, за которым мелькали столбы, деревья, дома, магазины и заведения общепита.
– А что, если я, как будущая приемная мать ребенка, напишу это заявление? – вкрадчиво предложила похвально благородная женщина Анна.
– Лучше пусть это сделает отец ребенка, – заражаясь ее благородством, посоветовал Лазарчук. – И побыстрее! Вообще-то, поиск пропавшего начинается через трое суток после исчезновения, но в данном случае я лично приму меры к ускорению процесса. Пишите заявление, а поиски мы начнем прямо сейчас.
– Отлично! – Анна с облегчением вздохнула и сбавила скорость. – Фу-у-у... Ну и где ваша булочная?
– Действительно, где? – досадливо повторил капитан, проглотив рвущиеся с губ проклятия вместе с голодной слюной.
– Ленка, у тебя совесть есть? Куда ты пропала? Я тут один отдуваюсь за двоих! – возмущался Вадик.
Вернувшись в город, я честно собиралась заехать на площадку готовящегося форума, но тут позвонила Ирка и велела срочно катить домой. Ей нужна была моя квартира для какого-то глубоко приватного процесса. Какого именно, подружка не объяснила, сказала – не телефонный разговор. Эта формулировка меня насторожила – родилось страшное подозрение, что обманутая супругом дама решила отказаться от мужской ласки в пользу женской. Забегая вперед, скажу, что волновалась я напрасно. Для волнения нашелся другой повод.
– Вадюшечка, миленький, прости, у меня тут ЧП – женщину убили, а я случайно тело нашла, – извинилась я перед напарником.
– Тело нашла? Да, это серьезно, – подумав, согласился Вадик.
Сам он женские тела находит частенько, правда, не мертвые, а живые, но они отвлекают его от работы гораздо больше, чем меня – случайный труп.
Смекнув, что напарник уже не сердится, я нагрузила его поручениями:
– Вадь, будь другом, проследи, чтобы в пресс-центре постелили хороший ковролин и закажи десять буклетниц.
– Буклетницы – это кто такие? – живо заинтересовался он.
Наверное, вообразил себе длинноногих презентационных девушек с экстравагантными прическами в буклях.
– Буклетницы – это стойки для буклетов.
– А-а-а, ну ладно, закажу, – по тону Вадика было ясно, что красоток в буклях он заказал бы куда охотнее.
Беседовать о стойках напарнику было неохота, мы закончили разговор, и я вернулась к своим гостям.
– А так? Так похоже? – Ирка закончила рисовать сложную каляку-маляку и с надеждой посмотрела на Анку.
– Не очень, – в двадцатый раз ответила та и придвинула к художнице новый блокнот. – Давай тренируйся дальше!
Ирка, сопя, послушно склонилась над чистым листом.
– Язык не высовывай! – посоветовала я, с неодобрением наблюдая за подружкой. – Не ровен час, прикусишь, чем тогда болтать будешь!
– Ногами, – легкомысленно хихикнула Ирка, и ее стопы сорок первого номера прошлись в бреющем полете над телом разлегшегося под столом Филимона.
Кот, по звериной глупости не оценивший нависшей над ним – в буквальном смысле! – угрозы, даже не шелохнулся. Анюта поверх пышного Иркиного плеча заглянула в блокнот, вздохнула, протянула руку и молча перевернула страничку.
– Зря ты это все затеяла, – сказала я. – Плохо могут закончиться эти ваши каллиграфические опыты.
– По-че-му? – по слогам спросила Ирка, старательно вырисовывая загогулины хитрого вензеля.
– Потому что на языке протокола то, чем ты сейчас занимаешься, называется некрасивым словом «фальсификация», – с язвительной любезностью объяснила я. – То есть подделка документа. Карается лишением свободы сроком от пяти до десяти лет.
