Гунар Цирулис - "Магнолия" в весеннюю метель
Раньше он ни за что не поверил бы, что в районе может пропасть какой-либо секретный документ. Большинство жителей вообще не знало, что это такое — диссертация. В этом отношении Приедитис прав: виновника надо искать среди ближайшего окружения потерпевшего — между отдыхающими и людьми, связанными с «Магнолией».
К сожалению, полученные до сих пор результаты свидетельствовали о том, что он ухватился не за тот конец. Ученые — не дети, не понимающие, что у лжи короткие ноги. Если кто-либо из них — рижский аспирант Вецмейстарс или какой-нибудь сотрудник московского института — присвоил бы диссертацию в надежде использовать ее положения в своей работе, плагиат вскоре неизбежно обнаружился бы. Не менее абсурдным выглядел вариант, согласно которому в деле был замешан кто-то из шахтеров либо один из заглядывавших в «Магнолию» людей — киномеханик, рыбак, проезжий автомобилист. Существует, правда, поговорка, что в хорошем хозяйстве все пригодится. Но не исписанная бумага, это в первые послевоенные годы она пошла бы на кульки для черники иди малины. В наши дни на рынке скорее увидишь перфоленты от ЭВМ. По таким же причинам отпадал и персонал дома — нет смысла, нет материального стимула… «Возможен ли другой мотив? — размышлял Находко. — Психологический, личный? Может быть, месть? Или скверная шутка из числа так называемых розыгрышей? Но даже самовлюбленный Талимов не стал бы так долго мучить коллегу. А циник профессор Вобликов? Он ведь считается только с самим собой и каждый раз, увидев в зеркале свое отражение, раскланивается с ним, в каждом разговоре оставляет за собой не просто последнее слово, а, самое малое, последние пятьдесят». Находко не завидовал тени профессора, вынужденный постоянно находиться в его обществе. Однако профессор давно уже достиг той высоты, с которой чужие достижения не воспринимаются более с завистью. Притянутой за волосы показалась и фантастическая гипотеза, по которой диссертация была уничтожена, чтобы отнять у Кундзиньша возможность занять высокий пост, на который претендовал другой кандидат. Нет, это все бредовые сны, не более.
Оставалось предположить, что здесь все же орудовал посторонний — преступник, тщательно спланировавший похищение, а вовсе не увидевший случайно диссертацию и присвоивший ее, чтобы не упускать случая. Такой не станет полагаться на импровизацию, не будет рассчитывать на то, что Кундзиньш где-нибудь забудет рукопись или оставит дверь незапертой. Такой заранее изучит возможности проникновения в комнату. Сам или через подручного выяснит, что Кундзиньш ежевечерне принимает снотворное и спит при открытом окне. Вот единственный надежный путь, по которому можно добраться до диссертации — если она действительно стоит такого риска.
Находко встал и вышел на балкон. Вовсе не нужно быть альпинистом, чтобы по пожарной лестнице взобраться на одиннадцатый этаж, при желании он и сам с этим справился бы. Версия казалась все более убедительной, надо было только еще убедиться в том, что и со стороны Кундзиньша растут такие же ветвистые сосны, которые могли облегчить первые шаги подъема. И вслед за этой мыслью возникла навязчивая идея испробовать самому, насколько сделанный им теоретический вывод реален, провести следственный эксперимент своего рода. Не зря же он утром предложил свои услуги в качестве эксперта.
На этот раз Кундзиньш отворил после первого же стука, но, узнав Находко, помрачнел.
— Пришли порадовать доброй вестью? — спросил он до странности равнодушно, даже не пытаясь скрыть разочарование.
— Цель науки — выяснение истины, если не ошибаюсь, — к своей цели Находко приближался по спирали. — Хочу, если у вас нет возражений, проверить одну версию… Прошлой ночью вы спали крепко?
Кундзиньш скривился, видимо, воспоминание было не из приятных.
— Обычно я сплю очень чутко. Даже со снотворным просыпаюсь, самое малое, раз в ночь. Но вчера были особые обстоятельства…
— Понятно. Значит, не исключено, что кто-то проник в комнату и унес рукопись, которую вы все-таки не оставили внизу?
— Я всегда оставляю окно приотворенным. Но вы же не думаете, что кто-то спустился по трапу с вертолета? Других подступов к моему балкону нет: одиннадцатый этаж все же, не второй и не третий.
— А с соседнего балкона?
— Такая же картина — я сам утром убедился, — Кундзиньш понемногу стал проявлять интерес к разговору. — Это под силу разве что цирковому акробату со страховочным поясом…
— Значит, остается путь по вертикали. С вашего разрешения я попробую спуститься по нему и вернуться обратно.
Не услышав ответа, Находко уже собирался поднять жалюзи, которые дополнительно изолировали Кундзиньша от неуютного внешнего мира, но хозяин комнаты предупредил его движение: память живо нарисовала в его воображении то, что он видел утром на балконе Руты.
— Минутку, так можно испугать человека. Сейчас предупрежу даму, которая живет этажом ниже… — Он набрал номер телефона Руты, однако на звонок никто не откликнулся, тогда Кундзиньш положил трубку и отошел в сторону. — Прошу вас! Только имейте в виду: если что-то случится, я не стану бросаться за вами.
Пластмассовая занавесь поднялась с тихим шорохом, в отворенную дверь влетели снежинки, которые порывистый ветер закручивал вихрем. Дверь тут же захлопнулась снова, отрезав капитана от уютного помещения, и он понял, что лишь изображал деятельность. Кому еще нужен этот дешевый театр, если не ему самому, чтобы вернуть потерянное нынче утром чувство общности с товарищами? В темноте ведь не увидишь ни отпечатков пальцев, ни других следов. Разве что не до конца закрытая крышка люка могла свидетельствовать о том, что до капитана этим путем воспользовался кто-то другой.
Он посмотрел вниз, но не увидел ничего. Метель ревела и выла, хлестала белыми полотнищами, водила хоровод вокруг дома, создавая нечто, похожее на заполненную точками бездну, откуда, конечно, никто не мог увидеть его. Тщетной оказалась и попытка услышать, не доносится ли из комнат какой-либо шум — в ушах стоял только стон бури, предупреждавший не пускаться в рискованное предприятие. Но еще глупее было бы вернуться — что он скажет Кундзиньшу и как посмотрит в глаза товарищам, которые ждут от него хоть какой-то помощи?
Находко заставил себя разжать закоченевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в перила, и, ухватившись за железную скобу, поднял обжигающе-холодную крышку люка. Она повернулась на петлях легко, словно ее недавно смазали. Хорошо, что он обут в кеды, еще лучше, если бы догадался прихватить и перчатки, потому что уже на первой остановке — на балконе Руты Грош — пришлось отогревать руки, засунув их под вязаный жилет.
Здесь крышка люка оказала упорное сопротивление, вселив тем в Находко некоторые сомнения. Хотя не исключено, что снизу, упершись спиной и плечами, поднять ее легче…
На девятом этаже хозяин балкона был дома. Через оранжевые гардины пробивался теплый свет, круглый абажур настольной лампы светился, как заходящее солнце, причудливо — то съеживаясь, то вырастая до предела — двигалась тень человека, которому неотвязные мысли, наверное, не позволяли усидеть на месте. Находко и тут не стал задерживаться, опасаясь потревожить погрузившегося в работу ученого. Надо думать, что он не станет выходить на балкон, иначе следы на свежем снегу заставят его думать о визите пассажира неопознанного летающего объекта. К этому времени метель улеглась, мороз усилился и в небе показалась луна.
Еще тремя этажами ниже из темной комнаты плыли звуки симфонической музыки. Находко не сразу понял, что здесь живет Приедитис и что он, по всей вероятности, забыл выключить репродуктор. Капитан так замерз, что решил прервать свое путешествие — и так уже было ясно, что физически нормально развитый мужчина может даже среди ночи воспользоваться этим путем, чтобы забраться в комнату даже на одиннадцатом этаже. Если только не окоченеет по дороге — как это произошло сейчас с самим Находко, уже готовым пренебречь всеми законами вежливости и прямо в тренировочном костюме забраться под пуховое одеяло друга, чтобы только восстановить кровообращение. Он перегнулся через перила и заметил, что значительно ниже на балконной балюстраде что-то виднелось: то ли лоскут, то ли снег, но с таким же успехом это могло оказаться и достаточно большим листком бумаги.
Впоследствии Находко не мог объяснить, какая гипнотическая сила заставила его пренебречь привлекательным убежищем и продолжать мучительный спуск.
Конкретная цель придала ему сил, и не очень большое расстояние Находко преодолел относительно быстро. Он осторожно отделил бумагу от мокрых перил, сунул в карман и пустился в обратный путь, В комнате Приедитиса Находко зажег свет и попытался разобраться в расплывшемся от влаги тексте. Как ни странно, лучше всего сохранились места перегиба бумаги, благодаря чему удалось прочитать обращение «Уваж. тов. Кундзиньш», а также цифры под неразборчивой подписью: «1105». Стоп, стоп, это ведь, кажется, номер комнаты профессора Березинера? Находко схватил телефонную трубку.
