Ольга Степнова - Беда по вызову
— Элка, что ты собираешься натворить? — всегда спрашивала бабка Софья, когда видела меня с красными губами.
Вещей я предпочитаю иметь немного, но самых дорогих, даже если для этого приходится посидеть пару месяцев на одном кефире. Принцип Шанель, который бабка сделала своим девизом «Отказывать себе во всем, кроме роскоши», мне подходил. Я могла долго отказывать себе во всем, только чтобы потом купить вещь, которая стоила три моих зарплаты или всех гонораров за год.
Когда я в своей юбчонке появилась во дворе, у собаки, наконец, прорезался голос. Оказывается, пес охранял дом только от девиц в мини-юбках. Пришлось минут десять устанавливать с ним дружеские отношения, пока он позволили потрепать себя за ухом. Я назвала его Жорик, но он оказался Шарик.
По дороге на остановку я встретила Феню с хворостиной в руке. Рядом понуро тащился Борис.
— Ну как? — спросила я.
— Дрищет и дрищет.
Я растроенно докурила сигарету и отбросила бычок в траву. Борис нашел его и методично сжевал.
— Ой, — испугалась Феня, — никогда так не делал!
— Так никогда не предлагали. Может, поможет? — отовралась я.
Хибара Гогота опять оказалась без признаков жизни и я поехала в УВД.
Камиль Козлов был блондин. Вернее, был им когда-то. Теперь об этом напоминали три пряди жидких светлых волос, добросовестно перетянутых справа налево через весь его лобастый череп. Как все маленькие мужики, он пришел в восторг от моего инопланетного имиджа, заканчивающегося у потолка. Ростом он не доходил мне до груди, и восхищенно глянул снизу, дав понять, что отношения наши могут быть не ограничены только выдачей аккредитационной карточки. Видимо, на это я интуитивно рассчитывала, влезая утром в тугую, неудобную юбку.
— Новенькая? — сладко поинтересовался Козлов. И сам себе мечтательно ответил, — Но-о-о-венькая. Элла? Что — немка? Не не-е-мка, — объяснил он себе. — Хохлушка. Ох и люблю я хохлушек! Лю-юблю! — продолжал он беседовать сам с собой. По-видимому, он считал, что должность начальника пресс-службы УВД и звание майора дает ему право на фамильярность с журналистами и, в особенности, с журналистками.
Я села, закинув ногу на ногу, и решив подождать, пока он вдоволь наболтается.
— Эллочка. Людоедочка? Людоедочка. Где-то я об этом слышал. В ГАИ, кажется. А почему Тягнибеда? В каком смысле? Прямо беда. Беда, как хороша. — Скорее всего, это оказалась лучшая шутка в его репертуаре, потому что он сильно обрадовался и минут пять заливисто хохотал, вбивая что-то в компьютере. Я закурила, не спросив разрешения.
— О! Житан? Житан! Сигареты французских шахтеров. Оч-чень крепкие. И такая нежная, высокая дама. Угощусь. — Он вытряхнул себе на стол полпачки. Мне это надоело, я выбросила окурок в открытое окно, и низким голосом, обещающим незабываемый секс, спросила:
— А не выпить ли?
Козлов, с затуманившимся взором лопотнул с сожалением «ох, на работе!»
— По кофейку, — успокоила я его. Он подпрыгнул как резиновый мячик.
— У меня как раз обед. Как раз. Внизу отличное кафе. И недорогое. То есть, приличный бар, не самый дешевый. Приглашаю. Держи. — Он протянул мне аккредитационную карточку, которая давала мне доступ к оперативным сводкам. — Если мы подружимся, — он схватил меня детской ручкой за коленку, — если подружимся, вся информация — твоя. Тебе — в первые руки. Эксклюзив. Выезд на место происшествия. Хочешь организую?
— Не хочу, — честно призналась я, вылезая из-под его потной ручонки.
В заведении, которое все же больше походило на дешевое кафе, чем на приличный бар, Камиль Козлов шумел и командовал. Я молчала, любуясь на его самодостаточность.
— Нам кофе? Кофе. Экспрессо? Капуччино? Нет, черный, без сахара. Коньяк туда. Нет, отдельно, сто грамм. Лучше пятьдесят. Пироженные? Нет, бутерброды. Не с икрой, а с ветчиной. Кофе с икрой? Бред.
Принесли мутный кофе, заветренные бутерброды и разбавленный коньяк. Увидев это изобилие, Камиль поскучнел и начал себя убеждать:
— Надо, надо устраивать себе праздники. Вот так, среди рабочего дня, с красивой женщиной, хороший обед. Надо, надо убегать от рутины.
— Камиль, три месяца назад, на кладбище Южном, во время похорон, был обнаружен труп. Есть информация о его опознании?
— Есть! — заорал он. И тихо добавил, — Но закрытая.
— А для меня?
— Беда с тобой. Узнаю. Сегодня. Приезжай вечером. Центральный парк, от фонтана вторая лавка.
Как у него все отлажено.
— Мне бы побыстрее, и я снимаю номер в гостинице.
Он поперхнулся кофе, и его прорвало. Видимо, в гостинице он ни с кем и никогда, только у фонтана и на лавке.
— Это же не интервью? Не интервью. Нет диктофона? Слушай, и не записывай. Где нарыла — никто не знает. Слушай. Тогда трупешник этот дактилоскопировали. Ведь никто его не хватился, никто не поинтересовался. А был он мужик небедный по прикиду. Документов, денег — никаких. Пустой. Только часы шикарные, мобильник дорогой, и заколка с бриллиантом на галстуке. Экспертиза показала — никто его не убивал. ИБС у него была. Старая, запущенная. И как у такого упакованного борова лекарства с собой сердечного не оказалось, просто непонятно и невероятно. В общем, умер он сам, и зачем его ночью в могилу было пихать, так и не поняли. Ничего криминального. Кроме одного. Сильно он смахивал на одного нашего городского депутата. Грача, — шепотом пояснил он. — Не так, чтобы точная копия, но очень смахивал. Рост, комплекция, рожа. Рожа. На роже была пластика — эксперты доказали. На фига? Грача, главное, на следующий день грохнули. По всему получалось, что сначала его копия, двойник от сердечного приступа помер, но кого-то это не устроило, и тогда его в натуре грохнули. А того никто и не хватился. И тогда…
— И тогда трупешник дактиласкопировали, — от злости я чуть не выплеснула в бывшего блондина мерзкий кофе.
— Да. И выяснилось. Выяснилось. А тебе зачем?
— Мне для работы, — вежливо и сдержанно улыбнулась я. — На эту тему практически ничего не писали. Подготовлю обзор самых интересных и необычных происшествий года.
— Ага. Ну вот. Там еще до того как его дактилоскопировали, обнаружили следы от сведенных татуировок. В общем, над парнем много, хорошо и дорого поработали. Пластика, сведение наколок. Это его Грач лепил. Под себя. А зачем? Фиг знает. Не раскрыто. Глухарь. Так и пиши.
— Да из кого лепил-то? — прошипела я.
— Лепил? Я че, не сказал? Витя Кабанов. Кабан. Грабежи, убийства. Двадцать лет сидел. Потом вышел, затих, пропал, потерялся. Как растворился. А тут видишь — откопали! — он опять заливисто рассмеялся своей шутке. — Слушай, ну давай, в девять подгребай к гостинице «Центральной». Будешь? Будешь.
Очень хотелось ему нахамить, но, боюсь, он еще пригодится. Пришло время расплачиваться за хороший обед с красивой женщиной. Камиль Козлов был к этому не готов. Он порылся в бумажнике, зачем-то вытряхнул на стол свое рабочее удостоверение и права.
— Слушай, у тебя нет полтинника? Совсем не осталось мелких денег.
Я хотела было расплатиться, но меня вдруг потянуло на эксперименты.
— А у меня нет!
— Бляха муха, — зло сказал Козлов, и зачем-то задрал штанину. Я думала, он что-то уронил, и наклонилась посмотреть. Любитель встреч у фонтана оттянул резинку синего носочка, и достал оттуда стольник. Сдачу он положил в кошелек.
— Ну, я тебя удовлетворил? Удовлетворил. — Глазки у него сально заблестели. — Теперь посмотрим, что Эллочка умеет. До вечера. Не забудь, а то весь криминал отдам другим девочкам.
Эллочка много чего умеет, она коз хорошо лечит. И козлов.
* * *В редакции было многолюдно. Работа, можно сказать, кипела. Перегарный дух встретил меня еще на лестнице, а в коридоре попалось аж два сотрудника и одна сотрудница, которая налетела на меня с вопросом «А шеф у себя?» и выклянчила две сигареты.
Я не стала проверять у себя ли шеф, и сразу пошла к выделенному мне компьютеру. Гарик ввалился минут через десять, когда я, подключившись к сети, через поисковик пыталась нарыть что-нибудь на Юрия Юрьевича Грача. Шеф был в небесно-голубом костюме, а пейзаж на его галстуке с фотографической точностью, в цвете, воспроизводил жаркие тропики: пальма, солнце, попугай.
— Сударыня, а материальчик? Сегодня номер сдаем. Сами знаете, как не хватает. — Он попыхтел трубкой. Я чертыхнулась, и пообещала через полчаса сдать на дискете обзор рынка сдаваемых квартир в частном секторе. Он упорхнул довольный, полыхнув голубой полой роскошного пиджака.
Я все-таки нашла пару сайтов с упоминанием имени Грача. Насколько я поняла из дебатов, ведущихся в сети, Грач полгода назад проделал мульку, которая не понравилась никому — ни друзьям, ни врагам. Раньше филиалы его компании имели финансовую самостоятельность, и у каждого из них имелись свои счета. Грач, объявив, что это крайне неэффективно для компании и создает путаницу, перевел все финансовые потоки из области к себе поближе — в город. С этих пор без его ведома не покупалось даже канцелярской кнопки, поскольку правом финансовой подписи обладал только он. Или еще и Витя Кабан? Черт ногу сломит. На имя Карины Грач поисковик никак не отреагировал. Ни сведений, ни сплетен о ней в Интернете не было.
