Дмитрий Черкасов - Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу!
— Очень, — проникновенно сказал художник.
— Вот! — Ираклий Вазисубанович поднял палец. — Вот что значит — нормально поразмыслить и прикинуть!
— Так мне на все темы плакаты готовить? — осведомился оформитель.
— Да, — закивал генеральный директор. — С такой рекламой я вижу по двести тысяч прибыли с каждой торговой точки… Нет, даже по триста пятьдесят.
* * *Разогнавшийся Рогов быстро поплатился за излишнюю ширину своего шага и разбил нос о внезапно возникшую перед операми полуоткрытую железную дверь.
— Вот как бывает, — философски отметил Плахов, хотел потрепать хнычущего Васятку по плечу, но вместо этого заехал ему ладонью по кровоточащему шнобелю.
Рогов разнылся еще больше.
Плахов решил больше не трогать коллегу, дать ему возможность успокоиться и сел рядышком покурить.
Пламя одноразовой зажигалки «крикет» на секунду осветило серые стены тоннеля, влажные пятна конденсата на бетоне, полураспахнутую ржавую дверь, ведущую в прямоугольное, заставленное какими-то ящиками помещение и Рогова, закинувшего назад голову и прижимающего к лицу шарф.
— Игорь! — удивился Вася. — У тебя ж огонь есть!
— Ну, есть, — Плахов втянул в себя горький дым, ощутил кончиком языка табачные крошки и понял, что опять подпалил белую сигарету «West medium» не с того конца.
Что-либо менять было уже поздно и опер мужественно начал курить фильтр, надеясь, что он скоро кончится.
— Почему ж ты молчал?! — Рогова взорвало. — Ты, мент придурочный!
— Полегче на поворотах, Васенька. — беззлобно отреагировал Плахов. — А то быстро рожу набью.
— Но у тебя же зажигалка есть! — Рогов не успокаивался. — Можно ж было дорогу освещать!
— Это для прикуривания, — нашелся старший лейтенант, — а не для баловства. Если часто зажигать, надолго не хватит. В ней и так газ кончается…
Фильтр, наконец, прогорел и начался табак.
Плахов с блаженством затянулся.
— Но иногда-то можно? — осторожно спросил Рогов, памятуя об угрозе коллеги.
— Можно, — Игорь выпустил мощную струю дыма. — Если осторожно…
— А сигаретку дашь? — осведомился Васятка, выронивший пачку любимых им тонюсеньких «Vogue slims», называемых в народе «педерастическими палочками», в процессе улепетывания от Петренко.
— Свои иметь надо, — проворчал Плахов, но сослуживца угостил.
— Странный вкус. — через четверть минуты сказал Рогов, тоже начавший курить с фильтра.
— Привыкай, — индифферентно заметил старлей.
Некоторое время опера сидели молча.
Потом Плахов решил затушить хабарик об стену, выбросил в сторону руку с зажатым между пальцами окурком и со всего размаха вонзил тлеющий кончик аккурат в лоб Рогову, наклонившемуся, чтобы подергать шнурки на ботинках.
Зашипело.
Последовавший за этим визг Васятки на секунду оглушил Плахова и отозвался многоголосым эхом в пустых коридорах бомбоубежища…
* * *Дукалис, с трудом составляя слоги в слова, прочитал заявление Дамского, посвященное исчезновению автора бестселлеров о «Народном Целителе», ничего не понял и перечитал еще раз.
Второй раз он читал немного быстрее — всего-то час и двадцать минут.
В конце заявления был указан номер пейджера, по которому можно было связаться с пропавшим писателем.
Оперативник поднял телефонную трубку и набрал семь цифр.
— Компания «Соплежуй-телеком», — откликнулся приятный женский голос. — Здравствуйте.
— Алло, это пейджер? — спросил Дукалис.
— Нет, это оператор…
— Извините, — оперативник разочарованно вздохнул, повесил трубку и задумался.
Ниточка прямой связи с исчезнувшим мастером художественного слова была грубо оборвана, так что действовать следовало по-другому.
В кабинет заглянул осведомитель Ларина, местный гармонист и алкоголик Гена, прозванный за свою внешность Крокодилом, грустно посмотрел на раскинувшегося возле стены и храпящего куратора, и, ни слова не говоря, убыл.
С первого этажа донеслись взвизги Безродного, оправдывавшегося перед Соловцом за свое суточное отсутствие. Дознаватель во всем винил «сатрапов» из УФСБ, задержавших его просто так, когда «совершенно, то есть — кристально, трезвый» Безродный прогуливался по набережной Обводного канала, и якобы выбивавших из него компромат на подполковника Петренко и еще — на норвежского премьер-министра, с которым Безродный вроде бы должен был быть знаком.
Дукалис зажал уши ладонями, чтобы не отвлекаться, и в третий раз стал перечитывать опус Мартышкина-Дамского.
Поэтому он не услышал, как вышедший из ступора Твердолобов приглашал коллег выпить водочки в кабинете дознавателей.
А Казанцев услышал.
Он на цыпочках вышел в коридор, оставив Анатолия в компании спящего Ларина и плотно притворив за собой дверь. Спустя полчаса за такое гнусное поведение по отношению к достойному коллеге Казанова был жестоко избит возмущенным Дукалисом.
* * *— А если б в глаз? — скулил Рогов, когда боль от ожога немного отступила. — Что тогда? Здась же ни врача, ни самой паршивой медсестры…, — Васятка с тоской вспомнил добрую дородную фельдшерицу из психбольницы на Пряжке.
— Ничего, заживет. — Плахов крутанул колесико зажигалки и в дрожащем свете маленького пламени осмотрел коллегу.
Красный кружок подпаленной кожи располагался точно по центру лба Рогова, в полутора сантиметрах выше переносицы.
— Вылитый индус! — заржал Плахов. — Выберемся — купим тебе сари[53]…
— Сам индус. — надулся Рогов.
* * *— Неправильно набран номер, — бубнил механический голос в телефонной трубке. — Неправильно набран…
Соловец, сверяясь с лежащей перед ним бумажкой, еще раз нажал на кнопочки.
— Неправильно набран номер, — после гудка провякал голос.
— Черт! — майор вот уже полчаса не мог дозвониться к себе домой. — Как это неправильно?!
Робот отреагировал своей коронной фразой и отключился.
В коридоре что-то загрохотало, в стену гулко ударили чем-то тяжелым, и раздался возглас «Поберегись!».
Раздраженный Соловец встал из-за стола и высунул голову в дверь. Мимо майора проследовали трое сантехников в замасленных телогрейках, тянущие за собой некий агрегат на ржавых железных салазках. Полозья оставляли на линолеуме вдавленные и кое-где рваные следы.
Сантехников конвоировал молчаливый и сосредоточенный Мусоргский с автоматом без магазина.
Начальник «убойного» отдела проводил процессию тоскливым взглядом и вернулся к телефону.
— Неправильно набран номер, — снова заявил голос.
Майор собрал волю в кулак и перенабрал.
— Неправильно…
— Сволочи!!! — Соловец широко размахнулся и метнул телефон в стену.
Розовое изделие китайского ширпотреба выдержало удар и упало на пол.
— Ты что, Георгич? — в дверном проеме появился Удодов.
— Ненавижу! Телефонистов! Поубивал бы!!! — заорал начальник ОУРа.
— А чё так?
— У меня дома номер телефона сменили, — майор привел самое, как ему показалось, разумное объяснение. — Теперь я не знаю, как жену предупредить, что опять задержусь…
— Бывает, — философски отметил Удодов. — А я как раз к тебе позвонить зашел…
— У тебя что, в кабинете аппарата нет? — не понял Соловец.
— Нет, — дознаватель горестно развел руками.
— Почему?
— Да делся куда-то. — Удодов отвел глаза.
На самом деле, белый многофункциональный, оснащенный автоответчиком, определителем номера звонящего и электронной записной книжкой телефонный аппарат фирмы «Samsung» был пропит дознавателями ровно через сутки после того, как получен со склада.
Та же участь постигла компьютер с принтером и сейф.
Вместо них в кабинете Удодова, Гекова, Твердолобова и их коллеги Дурачинского, которого пока еще никто не видел — переведенный из Центрального района в Выборгский участковый инспектор по пути забухал, отмечая назначение на должность дознавателя, и вот уже три месяца не объявлялся ни дома, ни на новом месте работы, ни на старом, — стояли склеенные из картона приблизительные макеты.
Причем очень приблизительные.
Например, в процессе клейки макета монитора дознаватели ориентировались на телевизор «Радуга», в результате чего на столе у Твердолобова возвышался картонный куб с гранью в полтора метра. А сейф был сварганен из обувной коробки, покрашенной зеленой акварелью с нарисованной же прорезью для ключа.
— Звони от меня, — вздохнул Соловец. — Я пока пойду, развеюсь…
Удодов поднял аппарат с пола и примостился на продавленной кушетке, майор выбрался из душного кабинета в коридор.
Проходя мимо соседнего кабинета, начальник ОУРа услышал смутно знакомый голос и приложил ухо к замочной скважине.
— Неправильно набран номер, — отчетливо сказал голос.
Соловец резко распахнул дверь и увидел испуганного участкового Пуччини, не успевшего положить трубку параллельного с майорским телефона и четко произносившего в микрофон те самые заветные три слова, из-за которых начальник «убойного» отдела чуть не двинулся рассудком.
