Наталья Александрова - Дорогая, я женюсь на львице
Во всяком случае, благодаря качеству и количеству продуктов чаепитие не затянулось, и подруги снова приступили к осмотру ящиков.
Этот творческий процесс не принес ничего нового.
В следующих ящиках обнаружилось: несколько наборов неисправных лыжных креплений; китайский электрический фонарик без батареек и лампочки; фотоаппарат «ФЭД» образца сорокового года прошлого века, без объектива; барашковый воротник от женского пальто, безнадежно изъеденный молью; рулон поролонового самоклеющегося утеплителя для окон финского производства; неисправный транзисторный приемник «Спидола» рижского радиозавода «ВЭФ»; стопка чистых почтовых конвертов с цветной картинкой «Свинья – рекордистка белой степной породы»; настольный письменный прибор с мраморной подставкой, на которой было выгравировано: «Ивану Алексеевичу Мурзикину от сослуживцев».
Катя тяжело вздохнула и повернулась к подруге:
– Наверное, все это впустую! Зря только тащили этот дурацкий комод! Теперь его еще нужно обратно на помойку выволакивать!
– Ты сдаешься раньше времени! – оборвала ее Ирина. – Продолжай поиски, мы должны здесь что-то найти, я это чувствую!
– Ну да, это ведь была твоя идея, так что теперь ты не хочешь признавать, что она была ошибочной! – раздраженно выкрикнула Катерина. – Надо уметь вовремя признавать свои ошибки!
– Надо доводить каждое дело до конца! – ответила Ирина в том же духе, перерывая содержимое последнего ящика. – Наверняка мы что-то проглядели… Ведь тот, кто убил твою соседку, что-то же здесь искал…
– Ну да, – с сарказмом проговорила Катя. – Не иначе, как он хотел забрать этот подарочный письменный прибор! Одна подставка чего стоит, отличный итальянский мрамор!
Она высоко подняла тяжеленную мраморную безделушку и на мгновение застыла.
– А может быть, в этой подставке и спрятано то, что искал убийца? Давай, разобьем ее и посмотрим…
– Вряд ли. – Ирина покачала головой. – Ты помнишь, что сказал следователь? Ящики были выдвинуты из комода, полностью выдвинуты! Тот человек смотрел внутри, за ними, а не так как мы – наскоро проглядели содержимое ящиков и сразу успокоились… Если бы тайник был в письменном приборе, он просто унес бы этот прибор с собой…
– Ну да, – усомнилась Катя. – А может быть, он, так же, как мы, не знал, где находится тайник, поэтому и осматривал все подряд…
– Во всяком случае, нам тоже придется полностью вытаскивать ящики, – сказала Ирина, потянув на себя самый верхний.
– Одно хорошо, – Катя тяжело вздохнула. – Мы находимся в собственном доме, и нам никто не помешает в этих поисках.
– Ты хочешь сказать, что нам никого не придется убивать? – с интересом закончила Ирина мысль подруги.
В это время в дверь квартиры позвонили.
– Накаркала! – обреченно проговорила Катя, направляясь к двери.
На лестнице стояла «честь и совесть всего подъезда» – несгибаемая генеральша Недужная.
– Екатерина Михайловна, – сказала генеральша озабоченно, едва Катя приоткрыла входную дверь. – Вы знаете, я проверила у себя, газ нигде не идет, а этот запах по-прежнему меня преследует. Причем теперь он распространился по всей лестнице.
– Да что вы говорите! – удивленно протянула Катерина, встав так, чтобы закрыть от любопытной соседки свою прихожую и комод с выдвинутыми ящиками. – А я лично никакого запаха не чувствую!
– Не может быть! Наверное, у вас насморк!
– И чего конкретно вы от меня хотите? – Катя попыталась изобразить не свойственную ей хамскую интонацию. – Чтобы я пошла лечить свой насморк в районную поликлинику? А может быть, это не у меня насморк, а у вас обонятельная галлюцинация!
– Что? – переспросила генеральша.
– Этот запах вам просто мерещится!
– Не может быть, – генеральша пыталась заглянуть за Катину спину, но та передвинулась, еще плотнее загородив прихожую.
– Ну ладно, я вообще-то шла в магазин. – Недужная сдалась и отступила, что было для нее совершенно не характерно. Она спускалась по лестнице с растерянным видом и думала, нет ли доли правды в словах невоспитанной жены профессора Кряквина, и не начались ли у нее, несгибаемой генеральши Недужной, необратимые возрастные изменения.
Закрыв за соседкой дверь, Катя задумчиво проговорила:
– А ведь она знала Мурзикиных! Вот бы ее разговорить! Выяснить, какие у этих милых старичков могли быть страшные тайны! Так сказать, скелеты в шкафу! – Она выразительно посмотрела на старый комод.
– Это мероприятие мы оставим на самый крайний случай, – поежилась Ирина, – если уж совсем выхода не будет. Больно уж тяжелый характер у твоей соседки. Одно слово – генеральша! Ладно, пока тяни сильнее ящик!
Катя подняла руку и испуганно вскрикнула.
– Ушиблась? – испугалась Ирина.
– Опоздала! Я опаздываю на свидание к Валеку! – последних слов было не слышно, потому что Катерина метеором проскочила в ванную, чтобы появиться оттуда через пять минут, кое-как умывшись и полностью одетой. Мелькнули в последний раз тюльпаны на блузке, Катька тяжело протопала по коридору, и дверь за ней захлопнулась. От удара покачнулись африканские маски на стенах, упало одно копье, и чучело обезьяны скроило еще более страшную морду.
Катя вошла в кабинет следователя Килькина и остановилась на пороге. Следователь сегодня был без трубки и без плаща, и не лежала на его рабочем столе маленькая детская скрипочка, и даже усы сегодня не так бросались в глаза. Но Катя не заметила никакой метаморфозы, она смотрела на человека, который сидел по другую сторону стола.
Этот человек был худ и растрепан, африканский загар понемногу сходил, и теперь профессор Кряквин выглядел, как желтушный больной.
– Валек! – вскрикнула Катя и залилась слезами. – Ты заболел!
– Не волнуйся, Катюша, – ответил профессор, – я здоров.
На самом деле Валентин Петрович выглядел, как человек, долго и мучительно выздоравливающий после тяжелой болезни. Он глядел по сторонам растерянно и вопросительно, изредка потирал лоб и еще больше ерошил и так давно не чесанные волосы.
Будь на месте Кати Ирина, она бы сразу поняла, что профессор потихоньку адаптируется, акклиматизируется и вообще привыкает к европейской жизни. Конечно, тюрьма – не сахар, но за долгие месяцы странствий по дикой Африке профессор несомненно привык к лишениям. Уже одно то, что он не размахивает топором и не поет жутких африканских песен, говорит в его пользу.
Но Катя была далека от мысли наблюдать и анализировать. Сердце ее сжималось от жалости к мужу.
– Что они сделали с тобой, эти ужасные люди? – вскричала она и грозно уставилась на следователя.
– Свидетельница Дронова, – тотчас отреагировал он, – ведите себя прилично. Я не за тем пригласил вас сегодня, чтобы вы устраивали скандал. Побеседуйте с подозреваемым спокойно, убедите его чистосердечно признаться в содеянном. Это поможет ему произвести хорошее впечатление на суд и добиться уменьшения наказания…
Катя его не слушала, она взяла за руки блудного профессора и прижала их к своей обширной груди.
– Катя! – довольно твердо произнес он. – Я должен признаться…
– Ну-ка, ну-ка! – оживился Килькин. – Слушаем вас внимательно! А ты записывай, Костикова! – он сделал знак практикантке, сидевшей в углу кабинета тихо, как лабораторная мышка.
Но супруги не обратили на его слова никакого внимания.
– Я обманул тебя, я прилетел в Петербург на день раньше! – бормотал профессор. – Я должен был так сделать, потому что…
– Потому что ты был не один. – Катерина выпустила его руки и гордо вскинула голову.
– Да-да, я привез с собой одну женщину, она…
Теперь уже профессор попытался взять Катю за руку.
– Это не просто женщина, а твоя жена! – Катерина вырвала свою руку.
Следователь Килькин удивленно хрюкнул.
– Откуда ты знаешь? – вскричал профессор.
– Я знаю все! – заявила Катерина. – Ты вторично женился при мне, живой жене!
– Если бы я не сделал этого, меня бы принесли в жертву кровавым Богам Западных болот! – в отчаянии заговорил профессор. – Это, знаешь ли, не слишком приятное мероприятие.
– Если бы ты действительно любил меня, ты бы ни за что не согласился! – уперлась Катерина.
– Да, но жертву запекают на костре, а потом доводят до готовности на медленном огне, равномерно поворачивая и поливая соусом из семи трав! – восклицал ее муж.
– Если бы у меня был выбор, я бы предпочла быть приготовленной под этим самым соусом!
– И даже нашпигованной чесноком и кориандром? – трагическим голосом воскликнул профессор.
Катя внимательно поглядела на мужа. Хоть она и любила покушать, но запаха чеснока терпеть не могла. Она в глубине души считала, что чеснок можно использовать только для борьбы с вампирами.
– Дорогой! – воскликнула она. – Как я тебя понимаю! Ты был поставлен перед ужасным выбором!
– Я всегда знал, что у моей жены золотое сердце! – вскричал обрадованный профессор.
