Наталья Александрова - Черная магия в белый горошек
Гибэдэдэшник был, на удивление, очень вежлив, он представился лейтенантом Куликовым и попросил предъявить права. Михаил достал их из кармана брюк, и каково же было его удивление, когда лейтенант, внимательно поглядев на права, назвал его не Школьником Михаилом Львовичем, а вовсе даже Зайцевым Геннадием Ивановичем, то есть именем его так называемого дружка, чтоб он пропал совсем!.. Михаил совершенно обалдел от такой неожиданности и замямлил что-то неразборчивое.
– Права-то и правда Генкины оказались, – сказал он и снова потянулся к фляжке с коньяком, – только как они ко мне в карман попали, в толк не возьму.
– Это-то как раз просто, – невесело усмехнулся Маркиз. – Ты когда в постель ложишься, куда брюки вешаешь?
– На стул рядом.
– Вот и он, дружок твой Гена, на стул брюки повесил. А тут ты приходишь – шум у вас, скандал состоялся, он все на свете позабыл, только бы поскорее удрать, да документы унести. Схватил какие-то твои брюки, что валялись. Вы с ним одного роста, что ли?
– Примерно. Да я же, выходит, в этих брюках два дня ходил! И с чужими правами! Ты женат?
– Да нет же! – довольным голосом ответил Леня.
– И не женись никогда! Гиблое дело! В общем, я как последний дурак молчу, а лейтенант этот посмурнел вдруг, позвонил кому-то и велел мне из машины выйти, вроде бы она краденая. Я-то точно знаю, что машина моя, но вышел – что делать… Права и правда чужие, как они ко мне попали – не сообразил тогда, да и стыд меня взял – всю историю незнакомому человеку пересказывать. Ты женат? Ах, ну да, я ведь уже спрашивал…
Дальше события развивались очень быстро. Подъехала машина, вышли двое в штатском, представились, однако, сотрудниками полиции, ткнули удостоверения, но Михаил не разглядел фамилии. Его мигом заковали в наручники и впихнули в автомобиль, Михаил и пикнуть не успел. Привезли в какое-то место, но точно не в отделение полиции, завели в комнату и оставили.
– Время идет, у меня руки затекли, встал я со стула – комната заперта. Слышу в соседней разговор, кто-то по телефону сообщает, что доставили, мол, голубчика, лейтенант знакомый из ГИБДД помог. Я, конечно, понял, что обо меня речь, и струхнул маленько. Решил все подробно ребятам рассказать, что путаница с правами вышла. Потому как дело-то серьезное. А стыд, думаю, не дым – глаза не выест.
– И что, поверили? – поинтересовался Маркиз.
– Какое там, – Михаил махнул рукой и снова присосался к фляжке. – Сначала и слушать не стали. Пришли такие веселые – расскажи, говорят нам, Гена, кому ты растрепал про это дело. Какое, спрашиваю, дело? – а у самого поджилки трясутся. Потому что понял я, что никакие это не менты, а самые настоящие бандиты. Те самые, с которыми дружок мой бывший Гена связался. Ну, они говорят, раз не помнишь, мы тебе память освежим. Кому говорил про коробку с документами, про компанию «Капитал Сервис» и про директора? Я честно отвечаю, что никому, и что вообще я не тот человек, а права не мои. Тогда они здорово рассердились и стали меня бить. Но несильно. – Михаил вздохнул, вспомнив пережитое, и продолжил: – Однако когда двое бьют, все же ощутимо получается, да еще сам я в наручниках. Так что обалдел я маленько. Лежу в углу, вдруг дверь открывается, входит мужик. Мои парни ему – Александр Борисович, принимайте работу, только этот паразит, я то есть, молчит как брянский партизан. Придется, говорят, применить к нему допрос третьей степени. Если, конечно, он этот допрос выдержит. Потому как с виду, говорят, довольно хлипкий. Посмотрел на меня этот тип, да как пустит в них матом. Вы, говорит, такие-сякие, кого притащили? Это же вообще не тот человек! Понятно, что молчит, вы к нему хоть двадцать третьей степени допрос применяйте, хоть наизнанку его выверните, он все равно ничего не скажет, потому что ни черта не знает. Эти-то тоже, видно, не полные дураки оказались, сразу ему выложили, отчего такая накладка случилась. Меня спросили, я подтвердил. Тогда мужик этот, главный-то, помрачнел так и вышел в другую комнату, и те за ним. А стенка тонкая, все слышно. Говорит им тот тип, мол, куда хотите труп девайте, но только чтобы потом не нашли. Был человек – и нету! Мне, говорит, и так неприятностей хватает, через вашу глупость страдать не хочу. Как услышал я про труп – аж вспотел от страха! Это ж они про мой труп говорили! А я еще живой… И главное – сделать ничего не могу, поскольку в наручниках. А там, слышу, разговор продолжается, парни уговаривают начальника, мол, зачем труп, для чего пачкаться? У нас, мол, все схвачено, так дело устроим – никто его не найдет, исчезнет с концами. И мы вроде ни при чем… Ушел главный, которого они Александром Борисовичем назвали, тогда парни эти между собой что-то тихо говорить стали, мне не слыхать, да и не до того уж…
– Натерпелся ты, Михаил, – сочувственно проговорил Леня.
– Да не то слово. Сколько времени прошло – не помню, только решил я удирать. Как раньше говорили, помнишь? Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Так что, думаю, на помощь никто не придет, нужно спасаться. Когда пришел ко мне один из тех типов, я сказал, что в туалет срочно надо. Он видит, что я бледный, он и поверил, да еще наручники снял, а то в них несподручно. Я в сортире окошко высадил и прыгнул, еще порадовался, какой я ловкий да умный. А во дворе меня как раз и прихватили – этот со шрамами на лице, его Рваный зовут, да еще один. А заправляет у них такой старичок. С виду божий одуванчик, да еще слепой. Да только нам бы с тобой так видеть, как он. Схватили они меня под белы рученьки – и к машине. Такая у них развалюха имеется. Полезай, говорят, в багажник. Я было дернулся, тогда они меня по голове стукнули – и все, полная темнота.
Михаил откинулся на сиденье и вытер потный лоб тыльной стороной ладони.
– Как очухался, кругом такие рожи – думал, что помер и в ад попал. И еще, помню, удивился – за что мне это? Вроде не грешил сильно, плохого никому не сделал. А уж потом сколько раз всерьез помереть хотел, когда они меня к креслу привязали и вкололи что-то. Пару дней так прошло, а после встретил одноногого, упросил его дяде Илье Аронычу записку передать. Не подвел мужик, благодарен ему по гроб жизни.
Михаил склонил голову на грудь и затих.
– Вот что, Миша, – сказал Маркиз, трогая машину с места, – тебе сейчас покой нужен. Домой нельзя, да и обстановка у тебя не та. Отвезу я тебя к Илье Аронычу, ты ему все подробно расскажешь, он поможет. Эту нищую мафию его клиенты запросто приструнят. А об остальном я позабочусь.
Михаил ничего не ответил, он крепко спал. Леня грешным делом порадовался, поскольку Михаил так и не успел спросить его, как там дела с его заказом, и удалось ли Лене получить его драгоценные бумаги.
Наскоро распрощавшись с Левако, Леня позвонил Лоле и поехал домой, раздумывая по пути. Дело приобретало очень интересный оборот. Вернее, два дела, которые как-то незаметно слились в одно. Бумаги Михаила находились в сейфе директора страховой компании «Капитал Сервис». Однако в убийстве Олега Дятлова также был замешан директор этой компании. Давно пора было нанести визит в «Капитал Сервис». Только сделать это Леня хотел с большим эффектом. И вообще он решил, что теперь все будут играть по его правилам.
Выйдя из лифта на своем этаже, Леня сразу же понял, что в квартире не все в порядке. Через дверь доносились Лолины крики и лай Пу И. Леня забеспокоился, не забежал ли снова к ним соседский хомяк Персик, который с упорством, достойным лучшего применения, стремился попасть в квартиру, где проживали кот, который не прочь был на него поохотиться, и попугай, который хомяков, конечно, не ел, но зато обладал крепким клювом и пускал его в ход при каждом удобном случае. Однако Леня тут же вспомнил, что третьего дня соседи всей семьей торжественно отбыли на дачу по случаю необычайно теплой погоды и, конечно же, взяли с собой Персика.
Действуя очень осторожно, Леня открыл дверь своим ключом и заглянул в прихожую. Там был относительный порядок, крики доносились из кухни. Маркиз вздохнул свободнее, разделся и, неслышно ступая в мягких тапочках, проскользнул на кухню.
На столе стояла клетка с попугаем, над ней нависала Лола и ругалась, как извозчик. Пу И возбужденно бегал по столу и сердито лаял. По всей кухне были рассыпаны крошки от орехового печенья. Попугай орал что-то несусветное.
– Что здесь происходит? – вопросил Леня громко.
От неожиданности все замолчали, даже попугай. Пу И сел набок, как щенок, едва ли не в тарелку. Красная, растрепанная Лола утерла пот вышитым кухонным полотенцем и дрожащими руками вытянула из пачки сигарету.
– Ну-с? – осведомился Маркиз. – И как идет процесс дрессировки?
– Дур-рак! – тут же откликнулся попугай, хотя его не спрашивали.
– Перришон, что ты себе позволяешь? – изумился Леня. – Я ж тебя не оскорблял!
– Др-рянь какая! – ответил на это попугай.
– То ли еще будет, – мрачно посулила Лола и выпустила дым попугаю в клетку.
