Приватный танец для темной лошадки - Янина Олеговна Береснева
Ритка, мне пока не наливай, у меня, наверное, плохая наследственность. Я пью, и мне еще хочется. Потому что весело, — захихикала я, отодвигая бокал, а Ритка вдруг сделал стойку добермана:
— О-па! Смотри, кто пожаловал… Едрить-колотить, что это за маскарад?
Я медленно повернула голову в сторону входа, попыталась сфокусировать зрение и отчетливо икнула. Блудный попугай Аникеев (а это, несомненно, был именно он) с какой-то неясной мне целью решил видоизменить свой облик. От бандитской наружности не осталось и следа: щегольский костюм в полоску, накладные бакенбарды, тонкие усики и очки без оправы делали его похожим на президента международной шахматной федерации. Но еще колоритнее выглядела дама рядом с ним: роковая брюнетка с волосами до ягодиц и ярко-алыми губами, в таком же ярко-алом платье, которое позволяло рассмотреть все ее прелести, не углубляясь в подробности.
Теперь настала Риткина очередь икать, что она и стала проделывать с завидной регулярностью. Я налила ей воды, она откашлялась и потянулась за коньяком:
— Нет, ты это видела? Явился гоголем, ряженый, да еще с какой-то профурсеткой. Мог бы найти себе девицу попроще. В моем возрасте очень обидно конкурировать с такими пигалицами.
Я принялась утешать подругу, утверждая, что мы себя тоже не на помойке нашли, и вообще… Тут очень кстати нам стали активно подмигивать мужчины с шинного завода, празднующие корпоратив за соседним столиком, и Ритка немного приободрилась. Но за Аникеевым наблюдала все так же ревностно.
Блудный любовник меж тем галантно устроил свою даму за столом и уселся напротив, не забыв поцеловать ей ручку и чуть ли не сделав книксен. Они сделали заказ и принялись ворковать. Вечер переставал быть томным, и я даже слегка протрезвела, но тут грянуло второе отделение музыкальной программы.
Ритка обновила бокалы, призвав меня выпить для храбрости. Для чего ей нужна была храбрость, я не уточняла, потому что мне снова стал зазывно улыбаться паренек напротив, густыми бровями намекая на возможность совместного медляка. Я великодушно кивнула и поплыла на танцпол. Вернувшись на место, смогла лицезреть, как Ритка агрессивно работала ножом над стейком: то ли мясо было суховато, то ли ярость ее переполняла сверх меры.
— Все, сейчас доем, вытащу вон того брюнета напротив из-за стола и пойду на танцпол, покажу класс. И пусть Аникеев удавится, увидев меня в объятиях другого. Шут гороховый. Усики, костюм… Дон Корлеоне. Надеется произвести впечатление на эту жужелицу. Ну да ладно. С ней я тоже побеседую, открою глаза, так сказать…
Я повертела головой, высматривая Дона Аникеева через толпу танцующих. И смогла констатировать, что обзора нет: к этому часу народу в зале набилось пруд пруди.
Тут тщедушный шансонье не к месту помянул повод, по которому мы собрались, и предложил организовать веселые конкурсы для дам и их спутников. Народ, взбодренный алкогольными возлияниями, бурно возликовал.
Сначала добровольцы лопали шарики попами, потом несчастные мужчины пытались попасть карандашом, привязанным за ниточку к ремню брюк, в горлышко бутылки, а женщины демонстрировали шпагат. Треск от порванных колготок стоял невероятный. Словом, тамада попался хороший, а конкурсы у него были интересные.
Мы с подружкой было приуныли, но тут дородная помощница ведущего зычно объявила танцевальный конкурс для прекрасных дам, которым есть что показать. Ритка хищно осклабилась, а я поежилась: ее взгляд не сулил ничего хорошего, да и показывать я ничего никому не желала.
— Пошли, это наш звездный час, — скомандовала Ритка. — Уж нам точно есть что и кому показать. Сейчас как спляшем!
Я упиралась, но на ногах стояла нетвердо, что дало Ритке преимущество. Ухватив меня за руку и ходко потащив к сцене под одобрительные возгласы мужчин, она сама взобралась наверх и, втащив меня на Олимп, стала победоносно оглядываться.
В лучах софитов публику было сложно разглядеть, глаза слепило. Но это меня, признаться, радовало. Несмотря на танцевальную профессию, плясать прилюдно я стеснялась: одно дело с детишками, а тут… Тем более в таком коротком платье. Да и колготки рвать в шпагате я не желала. Но Ритка была полна решимости утереть нос Аникееву, а я поняла, что бежать с позором уже поздно. На сцене рядом с нами радостно визжала еще пара молодых девиц и степенно пританцовывали две колоритные дамы слегка за пятьдесят.
Конкурс оказался замысловатым: чахоточный ведущий включал хаотичные отрывки из песен, а мы должны были разнообразно и уместно вытанцовывать под доносящуюся из колонок музыку. Выбывающую леди в каждом раунде выбирали путем зрительского улюлюканья. В процессе я расслабилась и даже вошла в азарт, тем более песни были сплошь по мне: калинка-малинка, казачок, цыганочка, во поле березка стояла, греческий танец сертаки. Словом, все то, чему я учила нерадивых чад на занятиях по танцам.
Видимо, танцевали мы на самом деле неплохо, потому что к концу конкурса на сцене остались я с Риткой, да рыжая девица в длинном вечернем платье. Тщедушный грянул польку-бабочку, и мы заскакали козами. Но тут что-то пошло не так: рыжая запуталась в своем шлейфе и рухнула прямо на толстую ведущую, зацепив при этом рукою Ритку, которая в этот момент зачем-то подпрыгнула. Наверное, имитируя знаменитый прыжок грузинских горцев. Под радостное хрюканье зала вся троица повалилась на пол, а я по инерции продолжила незамысловатые, но весьма глупые в данной ситуации движения.
Ведущий закашлял и поспешил возвестить залу, что перед ними победительница. Я радостно ойкнула, а ведущая-тумбочка, кое-как поднявшись и отряхнувшись, надела мне на шею гавайский венок из искусственных цветов. Да, чуть не забыла: еще она вручила шампанское. Ритке за второе место преподнесли коктейль, и она кинулась обниматься, а я порадовалась, что подруга себе ничего не сломала во время прыжка горцев.
— Ну что, съел, крысеныш? — злорадно прищурилась Ритка, спускаясь вниз с моим шампанским под мышкой и высматривая Аникеева за дальним столиком. Я тоже метнула взгляд в нужном направлении и смогла констатировать, что Аникеева на месте нет.
