Распятие - Ника Столичная
– Поговаривают, лесником – отозвался главный подозреваемый.
– Неплохая версия, а что, знает каждый бугорок, тропинку, куст… Раз и спрятал, и никто никогда не найдет… Или наоборот, оставил в людном месте, а сам козьими тропами домой. Удобно.
В комнате воцарилось молчание и недоумение. Нервный ком подступал у всех присутствующих и только моя наглость набирала обороты:
– Однако, мальчику перерезали горло! Резать его спереди неудобно, а чтобы сделать это сзади, нужен какой-никакой навык. Быть может, он был обучен военным тонкостям?..
На мой риторический вопрос ответа не поступило, после чего я решила добить их своим напором:
– Я бы таких расстреливала, по старой традиции. Кстати, у меня разряд по стрельбе. Ну это так, просто…
Больший страх из всех находящихся на кухне я увидела именно в глазах этого низкого мужичка. Уж больно тревожным и сметенным он мне показался. С довольной улыбкой я покинула кухню, а вслед за мной и Рома. Как человек менее склонный к авантюрам и более – к здравомыслию, он решил зрительно убедиться в отсутствии опасности после моих речей и не продолжать более беседу. Выпивка и сигареты эту троицу более не интересовали. Комната заполнилась немым шоком.
******************************************************************
День обещал быть на удивление приятным. Первые отголоски рассвета прокрались в нашу комнатушку, где мы ночевали в тесноте. Знаете это утреннее летнее солнце, отдающее какой-то особой теплотой, душевной, домашней и уютной. Оно не жарит, как в зной, и не посылает прощальный свет, как при закате, оно окутывает собой постепенно все близ лежащие поверхности, которые достает, отчего в комнате воцаряется такой волшебный рассеянный свет. Дополняют его величие пылинки в воздухе, такие маленькие, легкие и плавные. День обещал быть приятным, если бы не…нож у моего горла. Всю эту потрясающую картину утреннего рассвета увидят, наверное, мама и Рома, а я в это время проснулась в каком-то ущелье. Не трудно было догадаться, что это то самое ущелье, о котором слагались местные легенды. Стены его были покрыты какими-то фресками, языческими символиками и странными зарисовками, похожими на древние обряды. Освещение было тусклым, как и полагается всем пещерам, несмотря на утренние часы. Я была связана по всему телу, конечности онемели, видимо, я пролежала так приличное время. Не думала, что у меня такой крепкий сон. Времени, чтобы обглядеть убранство этого места, было немного. Кто бы мог подумать, что интуиция не подведет меня настолько… Нож к горлу мне приставил именно тот старикашка, который вызывал у меня подозрение больше всего.
– Как спалось, мадмуазель?
– Зачем я здесь?
Не стоит упоминать тот факт, что любезничать с этим человеком я не собиралась явно. Я была настроена агрессивно, хотя и доля трезвого страха стучалась все сильнее.
– Видишь ли, раз уж ты решила влезть туда, куда не должна, то соизволь идти до конца. Помнится, ты хотела казни маньяка, что пришил мальчишку в кустах…
– Но я…
– Но ты, ты всего лишь угрожала, всего лишь засунула свой нос туда, куда не следовало. Так вот теперь слушай, девочка!
Сердце колотило со скоростью света и, казалось, вот-вот вырвется из грудной клетки. Сказать, что я не знала дальнейшего исхода событий и не предполагала, это не сказать ничего. Шанс, что меня здесь найдут, сводился к минимуму. Я понимала, что единственное, что может продлить мне жизнь, это мое поведение, мое правильное поведение. А дальше оставалось лишь положиться на волю судьбы.
– Примерно век назад, девочка, одни очень нехорошие дяди разорили эти земли своей новой властью. Они посчитали, что лучше знают, что нужно для счастья простому народу. Они жгли всех и вся, кто были неугодны им, кто хоть немного оспаривал или ослушался их законов. Они считали, что вера- опиум, а мы все как торчки-фанатики, которых следует истребить, чтобы расчистить дорогу к обществу будущего.
Говорил он взахлеб. Было понятно, эта тема для него важнее собственной жизни, важнее всего, что стоит во главе угла самого обычного человека. Его зрачки были расширены, а губы тряслись от нервного мандража, лицо становилось багровым, а белки глаза, казалось, лопнут и зальются кровью лопнувших сосудов.
– Немногие из нас спаслись тогда. Я, конечно, лишь потомок тех, кто сражался за свою землю тогда, – вздохнув, он ненадолго прервал монолог.
Почему-то я уже не питала страха к этому человеку, в моей голове все отчетливее начала прорисовываться картина давних событий, что привели к такому плачевному исходу.
– Я единственный потомок того рода, что проживал здесь тогда. Красные не пощадили никого. И только моя бедная мать смогла бежать. Она в тайне крестила меня в этом ущелье. Мне было 5 лет, она крестила меня позже обычного, оттого я уже многое соображал и понимал. Мы бежали в дальние края, ближе к Сибири, там нас не нашли бы. Мать в пути заболела. Последнее, что она успела сказать – только кровь их потомка смоет их грехи. Этот мальчишка был прямым потомком красных. Я потратил всю свою жизнь на его поиски. 80 лет я готовился к этому моменту, 80 лет я ждал, когда…
– Когда отомстите?
– Это не месть! Это правосудие!
– Вы убили ребенка, ни в чем не повинного перед вами.
– Я убил последнюю гниду в их роду! Я сделал то, что должен был. Теперь мой род мог бы гордиться мной.
– Гордиться убийцей? Не думаю, что этого желала ваша мать…
– Не ты ли, деточка, желала суровой казни? Не ты ли была так смела, что хотела совершить ее буквально своими руками?
– Я и теперь считаю, что вы такой же убийца, только более жалкий. Вы живете прошлым, мерзким, но прошлым, вы тронули того, кто не принес этому миру ничего плохого. Вы больны и окончательно сдвинуты на своей легенде.
Чаша его терпения была переполнена. По всей видимости, в нем тлела надежда на мое понимание, но ничего более жалости и отвращения я испытывать не могла.
– Что ж, считай, как считаешь. Однако, это лирика. Мы увлеклись, а меж тем, ты знаешь достаточно, чтобы пойти с этим, куда не следует. Так что, проще тебе переселиться в мир иной, чем мне на нары в моем-то возрасте. Прощай, деточка!
Нож снова приблизился к моей шее, сверкнув и ослепив меня на мгновение. Я попыталась закричать. Оставалось какое-то ничтожное мгновение до моего конца, как вдруг… я проснулась. Проснулась в своей комнате. Утренний теплый свет касался моей кровати и одеяла, что уже почти сползло на пол. Тишина заполняла все пространство и лишь с улицы едва доносился звон маленьких городских пташек. По лбу стекал пот от пережитого потрясения. Неужели я спала? Неужели все это лишь ночные бредни моего воображения? Я прощупала одеяло, схватилась за голову, она жутко болела. Это было
