Безумный магазинчик - Волкова Ирина Борисовна
Нескончаемая погоня за неопределенно-абстрактным миражом универсальной власти отчасти была связана с тем, что, обладая сильной личностью с выраженными задатками лидера, Психоз был просто не способен с бараньей покорностью следовать за каким-либо реально существующим кумиром. Ему требовалось нечто большее. Книги Марио Пьюзо зажгли в душе Синяевского авторитета фанатический огонь религиозного подвижника. Этот огонь когда-то питал и согревал изнутри щуплого плохо одетого подростка. Этот огонь превратил его в сильного и опасного мужчину. Огонь горел ровно и сильно. Он не собирался угасать…
Следование четко не определенному абстрактному идеалу имеет несомненное преимущество перед поклонением кумирам-однодневкам. Обкуренный певец рано или поздно загнется от передозировки, и его место займет новый торчок с татуировками вместо колечек в ноздрях. Абстрактные идеалы не умирают никогда. Их невозможно развенчать или опровергнуть – для этого они слишком неопределенны и бестелесны. Развенчивать их – все равно что разгонять вилкой густой английский туман. Иногда они видоизменяются, обретая новые формы, а иногда уходят глубоко в подсознание, трансформируясь в некую «внутреннюю силу», помимо воли направляющую человека по его извилистому и скользкому пути.
«О, как же порочен этот мир, ввергающий человечество во грех» — цитировал про себя Психоз.
Какая-то часть его сознания зацепилась за слово «порочен». Психоз любил импровизировать и пробовать себя в новых сферах деятельности. Он занимался практически всеми видами преступного бизнеса. Пожалуй, единственной областью, которую он пока не охватил, был Интернет.
В последнее время передовые ребята из русской мафии, образования которых уже хватало на то, чтобы не путать Интернет с отказом интердевочки вступить в интимную связь, начали заколачивать крутые бабки на «гасилках» – порнухе, включающей акты убийства, в том числе детей и даже младенцев. С помощью Интернета видеокассеты за бешенные деньги продавались за границей шизанутым богачам-импотентам и прочим любителям «черной клубнички». Все было обставлено так хитро, что выйти на продавцов не было никакой возможности.
Психозу не нравилось, когда конкуренты хоть в чем-то его опережали. Это было неправильно. Если мир нуждается в крутой порнухе, он, Психоз, эту порнуху миру обеспечит, причем по сходной цене, более низкой, чем у конкурентов.
Сам Психоз относился к порнухе спокойно. Ему, как и любому нормальному мужчине, нравилось смотреть на гладких, грудастых телок, прикидывающихся перед камерой, что им нравится то, что они делают. Проглядев десяток-другой кассет, Психоз к порнофильмам охладел. Действительно, чего ради пускать слюну, глядя, как девки фальшиво корячатся на экране, если он может устроить такое же порно у себя на дому с живыми и горячими элитными путанками.
Порнуху с участием детей, как, впрочем, насильников и растлителей малолетних, Психоз не переносил. К «гасилкам» душа у него тоже как-то не лежала – он их в жизни достаточно насмотрелся. Но терять инициативу нельзя. Если братва из других группировок полезла в Интернет, Синяевцам просто необходимо заявить о себе. Нужно только придумать что-то новенькое. «Гасилки» и секс с малолетками он снимать принципиально не будет – не псих же он в конце концов. Обычной порнухой уже никого не удивишь. Садизм и мазохизм давно всем надоели, не говоря уже о копрофилии. Что, в таком случае, остается?
Через открытое окно донесся исполненный глубокой тоски проникновенный собачий вой. Психоз встрепенулся, встал с антикварного кресла и, опершись о подоконник, выглянул наружу. Сложив губы трубочкой, он задрал голову к темному безлунному небу и тоже завыл. Незнакомый пес вдалеке ответил ему. Психоз понизил тембр голоса, стараясь выть с собакой в унисон. Это ему удалось. К их дуэту присоединился пес с соседнего участка. Там, в слегка покосившемся двухэтажном деревянном домике доживал свой век хозяин пса – бездарный, но в свое время обласканный советской властью поэт Лизоженов.
В безмятежные застойные времена коллеги по Союзу писателей называли Фридриха Лизоженова не иначе, как Лизожоповым. Поэт злился и строчил на обидчиков длинные нудные анонимки. Но все это было давно, задолго до перестройки, а сейчас никому не нужный и всеми позабытый Лизоженов напивался с утра пораньше, садился в саду в плетеное кресло-качалку, укрывал ноги траченным молью клетчатым пледом и, плача то ли от пьяного умиления, то ли от жалости к самому себе, читал свои стихи растущим на участке грушам, яблонькам и березкам.
В стихах говорилась о бодро колосящихся посевах на целине, о бравых ребятах-стахановцах и о выполнении пятилетнего плана в три года.
Березки чахли и засыхали, яблони переставали плодоносить, а грушевые деревья принципиально отказывались даже цвести.
Лизоженов объяснял это общим ухудшением экологической ситуации в регионе, но у соседей-садоводов на этот счет было другое мнение. Их плодовые деревья, не приобщенные к высокой Лизожоповской поэзии, продолжали радовать хозяев сочными спелыми плодами, точно так же, как десять и двадцать лет назад.
Сын Лизоженова Максим подвизался в шоу-бизнесе, попутно приторговывая героином и кокаином, как оптом, так и в розницу. Максим ходил под Психозом.
Вдохновенно воющее трио разбередило душу остальных Перелыгинских псов, томящихся в заключении за заборами старых деревянных дач и роскошных особняков. Некоторые тоже завыли, остальные, не разобравшись в ситуации, истерически залаяли.
– Ну вот, теперь воет, – тяжело вздохнул Крот.
Начальник охраны недовольно покосился на него. Отставной подполковник КГБ, он был помешан на субординации, порядке и дисциплине. Обсуждать пристрастия VIPа телохранителям не подобало.
– Пусть лучше воет, чем играет на скрипке, – задумчиво продолжал охранник. – Душевнее как-то получается.
– Еще одно слово – и ты уволен, – скрипнул зубами отставной комитетчик, прекрасно зная, что уволить Крота он не сможет. Высокий и сильный, но малость придурковатый Крот когда-то учился с Психозом в одном классе.
– Ладно, молчу, молчу, – вздохнул охранник. – А может, и мы с ним повоем? Делать-то все равно нечего.
Рука экс-кагэбэшника обхватила рукоятку «макарова».
– Сейчас я тебе повою.
– Да ладно, не кипятись. Я ведь только предложил, – пожал плечами Крот.
Прислушиваясь к постепенно затихающему где-то на окраине Перелыгино собачьему лаю, Психоз с довольным видом щелкнул пальцами. Теперь он знал, что делать. Синяевская группировка займет достойное место в сфере преступлений, совершаемых с помощью Интернета.
Криминальный авторитет подошел к телефону, снял трубку и набрал номер Максима Лизоженова.
Четырехуровневый особняк с мезонином, бассейном, кегельбаном, тренажерным залом и сауной в подвальном этаже жители поселка Рузаевка, уровень дохода которых безнадежно и, похоже, навсегда, завяз в промежутке между прожиточным минимумом и минимальной зарплатой, с ласковой завистью называли «Генеральским Красномырдником».
Зависть была вызвана тем, что их пожизненных доходов не хватило бы даже на оплату облицованного грубо отесанным красным гранитом забора особняка, а с лаской потому, что рузаевцы гордились своим недавно ушедшим в отставку и в политику героем чеченской войны – отставным генерал-лейтенантом Романом Анатольевичем Красномырдиковым.
Бравый пятидесятилетний генерал с мужественным, хотя и несколько грубоватым лицом, с по-военному коротким «ежиком» над высоким благородным лбом, выйдя в отставку, в рекордно короткий срок возглавил одну из политических фракций и прочно занял место в кресле депутата Государственной Думы.
Средства массовой информации рассуждали о шансах Красномырдикова победить на ближайших президентских выборах, а уставший от бредово-пьяных выкрутасов и насквозь фальшивых обещаний Ельцина народ с замиранием сердца слушал зажигательные, но в то же время вроде бы разумные и продуманные речи отставного генерала, и в очередной раз наивно верил в то, что нашелся наконец человек, способный обеспечить порядок в стране, порядок, при котором выражение «малоимущий пенсионер отравился ветчиной» вновь обретет былой смысл.
