Далия Трускиновская - Труп-невидимка
Только не подумайте, что так было всегда.
Долгие годы, устраивая свою личную жизнь и меняя мужей, я вдобавок преподавала русскую словесность и носилась задрав хвост по частным ученикам. Уходила из дому в восемь, возвращалась в десять, шатаясь от усталости. Все-таки поиски мужа – очень утомительное занятие. А они, мужья, расставаясь со мной, оставляли мне на память своих близких – как залог того, что они, мужья, когда-нибудь вернутся. Так ко мне попали старшая свекровь Авдотья Гавриловна, младшая свекровь Нинель Аристарховна и свекор Альфонс Альфонсович, причем если насчет свекровей я знала точно, чье это наследство, то со свекром возникали сложности – иногда мне казалось, что он и есть настоящий отец всех моих мужей, такие подробности сообщал о них старик…
Свекрови молодились, тратили свои пенсии на яркие наряды и макияж, мечтали в последний раз выйти замуж, свекор тоже не унимался. Он всегда любил одеться и с большой неохотой натягивал брючата, сшитые трудолюбивыми работниками фабрики «Смена». Примерно десять лет назад он не на шутку влюбился, но дама сердца с презрением отвергла его, предпочтя персонального пенсионера Изю Левинского, которому шестиюродная племянница Моника постоянно присылала шмотки из Америки. Свекор крепко запомнил эту беду – и теперь, когда Изя давно скончался, не упускает случая проехать на своем джипе мимо окон корыстолюбивой дамы. Окна выходят на пустырь, и обычно за свекром приходится посылать автокран. Он стоит у нас на заднем дворе, и зоотехник Гоша при необходимости, ругаясь и плюясь, садится за руль.
Так мы и жили в двухкомнатной квартирке – я, две свекрови, свекор, незамужняя дочка Нинели Аристарховны Светик, два внука Авдотьи Гавриловны, юные оболтусы, которых приходилось водить в школу под конвоем, и Алевтина Марковна, насчет которой я всегда сомневалась – вроде бы моей свекровью она быть не могла, я бы такое запомнила, но никто из старшего поколения ее за свою родственницу не признавал, а сама она всякий раз говорила иное. Еще с нами жили животные, к которым меня приохотил шестой супруг.
Но однажды кто-то из богов глянул на землю и решил, что нам не хватает приключений. И тут же произошел каскад невероятных событий.
Незамужняя Светик вела большую переписку по объявлениям. Отчаявшись найти себе белого жениха, она вышла замуж за пожилого негра и уехала с ним то ли в Камерун, то ли в Зимбабве. А там как раз произошел завершающий этап государственного переворота, перебили всех племенных вождей, и оказалось, что из всех претендентов на трон уцелел только Мвалабобе, благополучно пересидевший все тридцать четыре года гражданской войны в институте Дружбы народов имени Патриса Лумумбы.
Светик стала чем-то вроде королевы, мы поехали к ней в Африку… Словом, не буду пересказывать всех приключений, скажу только, что в результате мы стали обладателями огромного состояния. Теперь наша жизнь проходит между Африкой и Москвой, впрочем, Светик почти безвыездно живет в Африке, при ней – большая любительница жары Алевтина Марковна, мы же предпочитаем пригород Москвы, очень престижный поселок Вилкино, где построили себе скромный особняк, и…
Так что я собиралась написать?
Вспомнила. Я собиралась написать детектив, где было бы много убийств, я люблю писать такие детективы. Сперва все это случается со мной в жизни, а потом я сажусь и по свежим следам заношу все это в компьютер. Пока не забыла, что к чему, вернусь-ка я к сюжету.
Итак, мы вернулись в Вилкино, моя голова от соприкосновения с мокрым асфальтом совсем разболелась, и я, бросив раскрытую машину во дворе, сразу поплелась к себе на второй этаж, попросив старшую горничную Мусеньку приказать кому-нибудь из младших горничных забрать в багажнике десять блоков моих любимых сигарет «Голуаз».
– Ну так как? – выкрикивал, ковыляя следом за мной, свекор. – Ты это сделаешь?
– Что? Что надо сделать?
Свекор тяжело вздохнул.
– Подать в суд.
– На кого подать?
– На того мужика.
– Какого еще мужика?
– Чья матушка сбросила тебе в багажник дракона. Ты же моральный ущерб понесла! Вон, еле на ногах держишься!
– Никто не видел, как проклятый дракон свалился в багажник! – сердито воскликнула я. – Никто, кроме меня! А потом его вообще оттуда вытащили. Уже никому и ничего не докажешь.
– Кто вытащил?! – возмутился свекор. – Наоборот, я его еще глубже запихал! Я знал, что он нам понадобится! На драконе остались пальчики старухи – так что вызывай, Яшка, этого своего мента, и будет оформлять дело! Мусенька! Мусенька!
Когда нужно, старик перестает путать имена, я уже не раз в этом убедилась. И слух у него тоже подозрительно обостряется.
Появились старшая горничная Мусенька и младшая горничная Анечка с десятью блоками моих любимых сигарет «Голуаз».
– Положите сигареты на комод и спуститесь в гараж, – приказал свекор. – У Яшеньки в багажнике лежит дракон. Наденьте резиновые перчатки, достаньте его и принесите сюда.
Гараж у нас не маленький – у меня «вольво», у Альфонса Альфонсовича «джип»: у свекровей по «ауди», у внуков Авдотьи Гавриловны по крутому байку и по «ниссану», у Алевтины Марковны антикварная «победа», и еще несколько машин обслуги. Автокран, правда, уже не поместился.
Пока Мусенька ходила за драконом, я села за компьютер. Нужно было срочно настучать начало нового детектива.
Я иногда совершаю свои маленькие открытия. Например, такое. Начать нужно захватывающе. Вот, скажем, так:
"Я почувствовала опасность, но не успела поднять голову. Что-то страшное, тяжелое слетело с темнеющих небес, плюхнулось передо мной, и я увидела глядящие на меня снизу вверх огромные горящие глаза, увидела оскаленную пасть, толстые белые клыки, и уже каким-то краем подсознания уловила, что это чудовище покрыто крупной зеленой чешуей, толстой и совершенно непробиваемой. Оно должно было зарычать, или завизжать, или поразить меня инфразвуком, но оно лишь плотоядно смотрело, и тут длинный лиловый язык, свисающий из пасти, качнулся и обвел ее края точным злобным движением…
Не в силах разогнуться, я откачнулась от чудовища и села на мокрый асфальт."
А потом, когда мои читательницы заинтригованы, можно расслабиться и со вкусом рассказать историю моего семейства. Женщины любят, когда рассказываю про свое семейство и своих животных. Им тогда кажется, будто любая тетка, имеющая родственников и живность, может сидеть и писать детективы. А это далеко не так!
Пока я писала начало нового детектива, Альфонс Альфонсович исчез. Мы объявили розыск и обшарили весь особняк. Старик сильно разволновался из-за рухнувшего ко мне в багажник дракона. Чего доброго, лежит где-нибудь, держась за сердце, и даже застонать не может.
Его «джип» мирно стоял в гараже, а вот заглянуть на задний двор мы не догадались. Только на следующий день выяснилось, что свекор уперся на автокране. Я до сих пор понять не могу, что это с ним было: склероз или все-таки юмор.
– Я все выяснил! – сказал Альфонс Альфонсович, победно входя в мой кабинет. – Старуху зовут Изабелла Пафнутьевна…
Что-то зашевелилось в моей памяти. Я определенно слышала когда-то это сочетание – «Изабелла Пафнутьевна». И даже громко слышала! Но когда и где?!
– Изаболле Пафнутьевна Содомская. Квартира принадлежит ее зятю Михаилу Раймондюкасу…
– Психоаналитику? – радостно уточнила я.
– Психу, – поправил свекор. – Психом нужно быть, чтобы жениться на сумасшедшей теще.
Я привычно задала себе вопрос, склероз или юмор, а Альфонс Альфонсович продолжал:
– У бабы какая-то болезнь психики, может, шизофрения, а может, маниакально-депрессивный психоз – точно никто не знает. К ней ходит постоянная сиделка, но старуха ее на дух не переносит. Сажать тещу в психиатрическую лечебницу Раймондюкас не хочет – это бы значило расписаться в своей профессиональной несостоятельности. Кроме того, старуха ему зачем-то нужна живая, а в психушках такие условия, что бедная теща живо на тот свет отъедет. Вот он и запер несчастную в этой квартире.
Имя сумасшедшей тещи не давало мне покоя. Вроде бы я чувствовала, что с падения дракона в багажник начнется очередной детектив, а вроде бы что-то этому детективу препятствовало.
На следующий день я взяла наш семейный микроавтобус, зоотехника Гошу, дворника Афанасия и поехала покупать той бабульке в халате питьевую воду и холодильник. Сама села за руль и намучалась. После комфортабельного «вольво» с антистрессовым креслом переход к микроавтобусу оказался болезненным. Во-первыъ, от неудобного сиденья дико заломило спину, во-вторых, на педаль тормоза приходилось нажимать всем телом, в-третьих, растрясло из-за жутких амортизаторов.
Ругаясь сквозь зубы, я дорулила до магазина «Седьмой континент» и отправилась крушить прилавки. Всякий раз, когда я хочу сделать чтото приятное свидетелю, то не мелочусь. Питьевая вода стоила слишком дешево, а не не привыкла оставлять в магазине меньше пятисот долларов. Когда микроавтобус подкатил к нужному дому, он напоминал передвижной продмаг. А мы еще затолкали сзади трехкамерный холодильник, так что хлопот с разгрузкой хватило.
