Джанет Ианович - Четверка сравнивает счет
- Толку от этого много сейчас не будет.
Кроме того, что дать знать полиции, как я незаконно проникла в квартиру Максин.
- Мы не знаем, взяли тут чего-нибудь или нет. Наверно, стоит подождать, когда Максин вернется домой, и предоставить ей самой звонить в полицию.
Мы не обнаружили никаких цветов, которые нуждались в поливе, поэтому на цыпочках вернулись на лестницу и закрыли дверь.
Я оставила миссис Пиз карточку и попросила позвонить мне, если та увидит или услышит что-нибудь подозрительное.
Она прочла карточку.
- Охотник за головами, - произнесла она вслух, в голосе слышалось удивление.
- Взялась за гуж - не говори, что не дюж, - заметила я.
Она взглянула на меня и кивнула, соглашаясь.
- Думаю, так и есть.
Я покосилась на парковку.
- Согласно моим сведениям у Максин был «фэрлейн» восемьдесят четвертого года выпуска. Я его здесь не вижу.
- Она на нем уехала, - сообщила миссис Пирз. – Машина так себе. Всегда в ней ломалось то одно, то другое, но она загрузила в нее чемодан и отчалила.
- Она сказала, куда собирается?
- В отпуск.
- А это так?
- Ага, - подтвердила миссис Пирз. – Это так. Обычно-то Максин настоящая болтушка, но на этот раз ничего не сказала. Очень уж она спешила, и ничего не объяснила.
* * * * *
Мать Новики жила на Хоузер Стрит. Она внесла залог под залог своего дома. На первый взгляд, для Винни это казалось безопасной инвестицией. Правда в том, что выкидывать человека из дома работа неприятная и не добавляет симпатий со стороны общества к поручителю.
Я вытащила карту города и нашла Хоузер. Улица находилась в северной части Трентона, поэтому я проследила дорогу и обнаружила, что миссис Новики проживает за два квартала от Эдди Кунца. Тот же район ухоженных домиков. Кроме дома Новики. Дом семьи Новики был односемейным и представлял собой развалину. Облупившаяся краска, потрескавшаяся кровля, покосившееся крыльцо, передний дворик грязнее, чем трава.
Я пробралась по гнилым ступенькам и постучала в дверь. Мне открыла женщина в банном халате с увядшими следами былой красоты. Приближалось к середине дня, но миссис Новики выглядела так, будто только что выбралась из постели. Это была шестидесятидвухлетняя женщина, несущая на себе губительные последствия попоек и жизненных разочарований. На рыхлом лице виднелись следы не смытой на ночь косметики. Голос охрип от потребления двух пачек курева в день, а дыхание отдавало чистым спиртом.
- Миссис Новики?
- Угу, - подтвердила она.
- Я ищу Максин.
- Ты подружка Максин?
Я подала ей карточку.
- Я из агентства Плама. Максин пропустила дату суда. Я пытаюсь найти ее, чтобы утрясти новое расписание.
Миссис Новики подняла нарисованную карандашом коричневую бровь.
- Я не вчера родилась, милая. Ты охотница за головами, и рыскаешь, чтобы сцапать мою крошку.
- Так вы знаете, где она?
- И знала бы – не сказала. Она найдется, когда захочет.
- Вы заложили дом, чтобы уплатить залог. Если Максин не появится, вы можете потерять свой дом.
- О да, это будет трагедия, - произнесла она, порывшись в кармане синельного халата и вытащив пачку сигарет с ментолом. – Жилищное законодательство разводит нищих, чтобы было с кого делать снимки порно, но у меня для этого нет времени.
Она сунула в рот сигарету и закурила. Потом глубоко затянулась и покосилась на меня сквозь дым.
- У меня недоимок лет за пять накопилось. Если хочешь этот дом, так таких желающих пруд пруди, встань в очередь.
Иногда беглецы просто сидят дома, усердно притворяясь, что жизнь их проходит не в туалете, и, надеясь, авось все само рассосется, если игнорировать приказ явиться в суд. Первоначально я думала, что Максин к такому народу принадлежит. У нее не было преступного прошлого, да и сейчас сам проступок несерьезен. Настоящих причин удирать у нее не было.
Сейчас я уже не была так уверена, у меня появились нехорошие предчувствия насчет Максин. Квартира ее разгромлена, а мамаша дала мне знать, что, возможно, Максин не хочет, чтобы ее сейчас нашли. Я прокралась к своей машине и решила, что мои дедуктивные умозаключения претерпят безмерное улучшение, если я слопаю пончик. Поэтому я вернулась на Гамильтон и припарковалась перед незабвенной пекарней «Вкусной Выпечкой»
Когда-то в старших классах я работала неполный рабочий день во «Вкусной Выпечке». С тех пор здесь ничего не изменилось. Тот же самый пол из бело-зеленого линолеума. Те же сияющие витрины, полные итальянского печенья, шоколадных канноли, бисквитов, «наполеонов», свежего хлеба и кофейных пирожных. Тот же радующий запах сладкой выпечки и корицы.
Ленни Смуленски и Энтони Зак пекли вкусности в задней комнате в больших стальных печах и ваннах горячего масла. Облака муки и сахара просеивались на столы и просыпались под ноги. Ежедневно жир переливался из больших фабричных цистерн прямо в местные бочки.
Я выбрала два пончика с бостонским кремом и прихватила несколько салфеток. Когда я вышла, то увидела Джо Морелли, лениво опиравшегося на мою машину. Я знаю Морелли всю жизнь. Сначала как распутного ребенка, потом как опасного подростка. И наконец, как парня, который в возрасте восемнадцати лет однажды после работы сладкими речами освободил меня от нижнего белья, завалил на пол за шкафами с эклерами и избавил от девственности. Сейчас Морелли был копом, и единственный путь в мои трусики был бы под дулом пистолета. Он работал в отделе нравов, и у него был вид, что он много знает об этом не понаслышке. На нем были выцветшие «левайзы» и синяя футболка. Волосы не мешало бы постричь, а тело было совершенным. Стройное и мускулистое с лучшей в Трентоне задницей… может, и во всем мире. В этот зад хотелось впиться зубами.
Не то, чтобы мне суждено было погрызть Морелли. За ним водилась досадная привычка вторгаться в мою жизнь, чертовски раздражать меня, а затем исчезать в лучах заката. С вторжением и исчезновением я не могла ничего поделать. Но с раздражением кое-что было в моей власти. Отныне Морелли - эротика нон грата. «Смотри, но не трогай» - вот мой девиз. И пусть держит свой язык при себе.
В качестве приветствия Морелли расплылся в ухмылке.
- Ты ведь не собираешься одна съесть оба пончика, а?
- Таков был план. А ты что здесь делаешь?
- Проезжал мимо. Увидел твою машину. Дай, думаю, помогу тебе справиться с бостонской начинкой.
- Как ты узнал, что там бостонский крем?
- Ты всегда берешь пончики с бостонским кремом.
Последний раз я видела Морелли в феврале. Только что мы пребывали в клинче на моем диване, и рука его на моем бедре была на полпути к цели, как в следующий момент звонит пейджер, и Морелли исчезает. Чтобы не показываться пять месяцев. И вот сейчас он здесь… принюхивается к моим пончикам.
- Давненько не виделись, - заметила я.
- Работал под прикрытием.
Ага, как же.
- Ладно, - признал он. – Я мог бы позвонить.
- Я думала, может, ты умер.
Улыбка его стала шире:
- Принимаешь желаемое за действительное?
- Ты мерзавец, Морелли.
Он вздохнул:
- Так ты не собираешься делиться пончиками, правильно я понял?
Я залезла в машину, захлопнула дверцу, со скрежетом выехала с парковки и направилась домой. К тому времени, когда я добралась до квартиры, оба пончика были съедены, а я почувствовала себя гораздо лучше. И стала размышлять о Новики. Она была на пять лет старше Кунца. Окончила школу. Дважды побывала замужем. Детей не было. Фото продемонстрировало мне неряшливую блондинку со взбитой копной а-ля Джерси, с кучей косметики на лице и худую, как скелет. Она щурилась от солнца и улыбалась, одета была в туфли на четырехдюймовых каблуках, тесные черные брючки и кофту с V-образным вырезом, достаточно глубоким, чтобы выставить ложбинку. Мне почти мерещилась на ее спине надпись « Хочешь развлечься? Позвони Максин Новики».
Наверно, она сделала в точности, о чем говорила. Дескать, подверглась стрессу и смоталась в отпуск. Возможно, мне не стоит напрягаться, поскольку однажды она вернется домой.
А что насчет квартиры? Квартира не давала покоя. Эта квартира говорила мне, что у Максин проблемы покруче, чем просто привлечение к суду за кражу машины. О квартире лучше не думать. Эта квартира только мутит воду и не имеет ничего общего с моей работой. Моя работа проста. Найти Максин. Привести ее.
Я закрыла «CRX» и пересекла стоянку. Когда я появилась, из задней двери вышел мистер Ландовски. Мистеру Ландовски было восемьдесят два года, и как-то с годами грудь его усохла, и сейчас он вынужден был натягивать брюки до подмышек.
- Ой, - произнес он. – Какая жара! Не могу дышать. Кто-то должен с этим что-то сделать.
Я предположила, что он толкует о Господе.
- А этот метеоролог из утренних новостей. Его следует пристрелить. Как я могу выйти на улицу в такую погоду? И потом в такую жару они устраивают в супермаркетах холод. Жарко, холодно. Жарко, холодно. У меня от этого понос.
