Наталья Александрова - Клиент Пуаро
Он видел этого плечистого субъекта в бильярдной на Петроградской стороне, которую Штабель использовал в качестве своей штаб-квартиры.
– Кажется, я знаю, откуда Штабель узнал про Симоне Мартини, – задумчиво протянул Маркиз.
Артур насторожился, ожидая, что Леня поделится с ним этой информацией, но Леня надолго замолчал.
Он не сказал Артуру, что именно пришло ему в голову – что покойная Анна Ермолаевна Лопатина вполне могла рассказать про бесценную картину своему родственнику Алексею Кирилловичу Волкоедову, а тот, скорее всего, не поверив старухе, разболтал все своей жене… или бывшей жене, черт их там разберет… а у этой «вдовы номер два» имеются явные связи в криминальной среде… так что информация очень быстро дошла до Штабеля!
Но Артуру вовсе не обязательно знать об этом.
– Да, – протянул Леня, – если в игру вступил Штабель, таким мелким рыбешкам, как мы с тобой, лучше и не приближаться к игровой площадке, а то ненароком голову откусят!
– А ты спрашиваешь, знаю ли я фамилию Лопатин! – с тяжелым вздохом заключил свой рассказ Артур. – Да я ее тут же постарался напрочь забыть, и если бы не ты…
– Точнее, если бы не ампирное бюро, – поправил его Леня.
– Если бы не ты, я бы эту фамилию и не вспомнил!
– Ты знаешь, – проговорил Леня, поднимаясь, – если я что-то обещал, я это делаю. Бюро за мной.
Артур кивнул и выпустил в потолок колечко ароматного дыма.
Маркиз остановил машину на Дворцовой набережной, перешел оживленную дорогу и толкнул массивную дверь с табличкой: «Дирекция Государственного Эрмитажа».
Полусонный охранник лениво поинтересовался, куда он направляется. Леня назвал фамилию своей старой знакомой, и охранник махнул рукой по коридору, пробормотав: «Комната сто четыре».
Леня кивнул и пошел по коридору.
Возле двери сто четвертой комнаты работали жизнерадостные маляры.
Маркиз проскользнул мимо них, стараясь не испачкаться в краске, и толкнул дверь.
Кабинет был очень оригинальной планировки. Площадь его была так мала, что в нем едва помещались два письменных стола, зато высота потолка просто потрясала, казалось, что сюда вполне может поместиться Ростральная колонна.
Такая планировка делала кабинет похожим на огромный платяной шкаф, в котором Гулливер мог бы повесить свою одежду.
На одной из стен этого «шкафа» висел огромный гобелен, изображавший сцену охоты на львов.
За двумя письменными столами сидели две женщины, и, при том что они сидели друг к другу вполоборота, всякому посетителю сразу же становилось ясно, что отношения у них между собой самые натянутые.
Войдя в комнату, Маркиз деликатно кашлянул и обратился к сидевшей слева брюнетке:
– Здравствуйте, Валерия Сергеевна!
Брюнетка вздрогнула, сломала карандаш и подняла на Маркиза темные выразительные глаза, делавшие ее похожей на бедную овечку, неожиданно узнавшую о технологии изготовления дубленок.
– Леонид Петрович! – проговорила она дрожащим голосом. – Вы ко мне?
«Нет, – хотел было ответить Маркиз, – я зашел проведать этого льва на гобелене».
Но соседка Валерии Сергеевны, блеклая увядающая дама с немыслимыми локонами, изобразила всей своей фигурой такой интерес, что Леня воздержался от всякого рода шуток.
– Да, Валерия Сергеевна, – подтвердил он самым благонамеренным тоном, – я хотел проконсультироваться с вами по некоторым техническим аспектам ранней итальянской живописи, в частности сиенской школы.
– Хорошо. – Брюнетка опустила глаза и встала из-за стола. – Я как раз собиралась пообедать, мы могли бы совместить это с консультацией…
– Не стесняйтесь, Валерия Сергеевна, – подала голос дама с локонами, – консультируйте, не торопитесь… если что, я сама поговорю с заместителем директора.
Голос ее при этом напоминал что-то среднее между шипением гремучей змеи и скрежетом дисковой пилы, под которую попал рельс, если, конечно, такое сочетание возможно.
Выйдя в коридор, Леня покосился на дверь и спросил:
– Не складываются отношения?
– Не то слово, – отмахнулась Валерия Сергеевна. – Ты что, пришел только для того, чтобы узнать, какая психологическая обстановка у меня на работе?
Леня с невольным сожалением окинул взглядом стройную мальчишескую фигурку своей давней знакомой.
– Я слышал, ты уже доктор наук? – проговорил он.
– Значит, ты пришел, чтобы узнать о моем служебном продвижении? – В голосе женщины зазвучали слезы. – Леня, после того как мы расстались, я полгода не могла заснуть без снотворного, и только я пришла в норму, успокоилась, занялась интересным делом – тут появляешься ты как ни в чем не бывало…
– Кстати, о твоем интересном деле, – поспешно прервал ее Маркиз, пока разговор не принял нежелательный характер, – ты действительно видела настоящего Симоне Мартини?
Валерия Сергеевна удивленно повернулась к нему. Слезы, наполнявшие ее большие темные глаза, мгновенно высохли, и на смену горечи в этих глазах зажглось любопытство.
– А ты-то откуда об этом знаешь?
– Пусть это будет моей маленькой тайной, – уклончиво ответил Маркиз. – Так что – неужели настоящий Симоне Мартини?
– Насколько я могу судить без проведения полноценной научной экспертизы… – проговорила женщина, и лицо ее озарилось светом подлинного восторга, – это маленькая картина, примерно двадцать на тридцать, на ней изображена Мадонна, совсем юная, задумчивая и спокойная… она нежно смотрит на своего младенца… Только Мартини умел так неповторимо передать такую спокойную нежность взгляда! Кроме того, очень характерная для сиенской школы цветовая гамма, и доска вполне соответствует образцам… Я не сомневаюсь, это подлинный Симоне Мартини!
Валерия Сергеевна внезапно спохватилась и подозрительно уставилась на Маркиза:
– Леня, ты что – собираешься… я только сейчас вспомнила, какая у тебя своеобразная сфера интересов… Имей в виду, картина такого уровня не должна уплыть за границу или осесть в тайной коллекции какого-нибудь криминального авторитета! Ей место только в первоклассном музее, в таком, как Эрмитаж!
– Я обязательно учту твои пожелания, – Леня усмехнулся, – но, кстати, раз уж ты упомянула криминальных авторитетов – до одного из них дошли слухи о твоем Симоне Мартини!
Валерия Сергеевна отшатнулась:
– Неужели ты думаешь, что эти слухи дошли через меня?
– Вряд ли. – Маркиз посерьезнел. – Ты бы не сделала такую глупость. Кроме того, я, кажется, догадываюсь, какая птичка напела это Штабелю…
– Кому?
– Неважно, – отмахнулся Леня.
Он нарочно вскользь упомянул кличку авторитета, чтобы посмотреть, как отреагирует на нее Валерия Сергеевна, и убедился, что она действительно слышит ее впервые.
– А как зовут того нотариуса, с которым ты приходила к старушке?
– Зачем это тебе? – Валерия подозрительно покосилась на Маркиза.
– Не бойся, я и так достаточно много знаю об этой картине. А фамилия нотариуса мне нужна, только чтобы выяснить, через кого произошла утечка информации.
– Нотариус Селиверстов, – нехотя проговорила Валерия Сергеевна. – Владимир Константинович Селиверстов.
– Тебе часто приходится его консультировать? – догадался Маркиз. – Искусствоведам по-прежнему мало платят?
– Не в этом дело. – Женщина вспыхнула. – Иногда мне удается найти что-нибудь интересное и приобрести для музея…
– Ну, в данном случае вряд ли музею что-нибудь достанется, – вздохнул Леня, – слишком большая конкуренция!
Он задумчиво оглянулся на проходивших мимо людей и задал еще один вопрос:
– Если бы тебе понадобилась копия этой картины, к кому бы ты обратилась?
– Ты ужасный человек! – Валерия Сергеевна отступила, прижавшись спиной к стене. – Ты уже задумал какую-то аферу!
– Не торопись с обвинениями! Может быть, ты будешь довольна результатами этой аферы!
– Трудно поверить! Я вспоминаю твои прежние похождения…
– Я очень изменился! – Маркиз состроил виноватую физиономию, и женщина невольно рассмеялась. – Так все-таки, кто мог бы сделать хорошую копию этой картины?
– Есть такой человек – Михаил Рувимчик, – неуверенно проговорила Валерия, – только не знаю, здесь ли он сейчас и свободен ли…
– В каком смысле – свободен? – удивленно переспросил Леня.
– Не в том, в котором ты подумал, – усмехнулась Валерия Сергеевна.
Лоле снилось, что она на «Титанике», только что раздался сильный удар, и теперь жутко завывает пароходная сирена. Кто-то больно царапал ей плечо, кто-то кричал удивительно знакомым голосом. Лола сделала над собой усилие и проснулась.
На подушке сидел Пу И и пытался ухватить зубами ее ухо. По комнате летал попугай и орал что-то уж вовсе неразборчивое. И наконец, телефон, стоявший рядом с кроватью на тумбочке, просто разрывался от звонков.
Лола высунула руку из-под одеяла и сняла трубку. Пока она собиралась с мыслями, чтобы ответить, в трубке заорали:
