Наталья Александрова - Черный кот в мешке, или Откройте принцу дверь!
Бонни взвыл.
— Ладно-ладно, — я снова щелкнула пультом.
Теперь я попала на какой-то бесконечный сериал. Мрачная брюнетка, страдальчески заламывая руки, признавалась заморенному блондину, что он — ее незаконнорожденный сын.
На этот раз я не стала дожидаться реакции Бонни и поспешно переключила канал.
Здесь шли международные новости. Показывали Амстердам, где проходили торжества по случаю дня рождения королевы. Бонни издал одобрительный рык: эта программа его устраивала.
Ну что ж, Борис Алексеевич меня не обманул — его пес действительно обожает смотреть по телевизору новости… хорошо еще, что он не требует при этом пива и чипсов!
Я оставила Бонни перед телевизором и отправилась за своей газетой. Но не успела ее развернуть, как в дверь квартиры позвонили.
Я вздрогнула.
Первой моей мыслью было, что нас с Бонни кто-то видел возле трупа подозрительной девицы, и явилась милиция, чтобы арестовать меня по обвинению в убийстве.
Но потом я здраво рассудила, что вряд ли милиция действует настолько оперативно. Даже если кто-то и видел меня и Бонни в том скверике, пройдет довольно много времени, пока нас вычислят. Конечно, Бонни довольно приметный, но все же он не единственный бордосский дог в нашем городе и даже на Васильевском острове…
Кроме того, хотя я прежде близко не сталкивалась с милицией, однако не сомневалась: они звонили бы в дверь громко, уверенно и нетерпеливо. А этот звонок прозвучал как-то робко, вполсилы. Как будто тот, кто звонит, чувствовал себя не в своей тарелке.
В любом случае не имело смысла делать вид, что нас нет дома.
Я тихонько пробралась в прихожую и выглянула в глазок.
Перед дверью топтался очень странный тип.
Взлохмаченный, плохо выбритый, отвратительно одетый, он больше всего был похож на бомжа. Причем бомжа растерянного, испуганного, неуверенного в себе. При этом он мне кого-то смутно напоминал. Однако, кого только не пускают в якобы элитный дом!
В любом случае опасности этот человек явно не представлял. Тем более что за моей спиной послышалось цоканье когтей, и в прихожей появился Бонни, весьма недовольный, что его оторвали от просмотра новостей.
— Вы кто к кому? — спросила я через дверь.
— К Борису Алексеевичу Ланскому! — ответил бомж.
Ну и знакомые у Бориса Алексеевича!
— Его нет! — сообщила я.
— А когда будет? — тоскливо осведомился бомж.
Ясно было, что отсутствие Бориса Алексеевича совершенно выбило у него почву из-под ног.
— Не скоро! — ответила я безжалостно. — Самое малое, через две недели!
— Ой! — вскрикнул бомж. — А может, вы меня впустите? Неудобно разговаривать через дверь…
— За кого вы меня принимаете! — возмутилась я. — Впускать кого попало в квартиру…
— Я — не кто попало, — проныл тот. — Я его брат… он меня вызвал письмом… хотите, покажу его письмо? И паспорт!
Так вот кого он мне напомнил — Бориса Алексеевича! Те же глубоко посаженные серые глаза… просто Борис был аккуратно одет, хорошо подстрижен и вообще очень прилично выглядел, вот я и не смогла осознать их очевидное сходство. Ну ладно, лучше уж впустить его в квартиру, чем орать через дверь! Тем более что присутствие Бонни придавало мне уверенности. Дог, кстати, выглядел удивительно спокойным — не рычал, не царапал дверь, не распахивал пасть. Меня в свое время он встретил не так приветливо.
Я открыла дверь и отступила назад.
Гость держался очень робко, протиснулся в прихожую и переминался на коврике возле дверей, так что я могла его внимательно разглядеть.
Пожалуй, он был моложе Бориса, может, немного за тридцать, хотя запущенный вид и ужасная прическа его старили. Вообще, на мой взгляд, ничто так не портит мужчину, как плохая стрижка.
Но и помимо этого в его внешности хватало недостатков: короткие, ужасно мятые штаны какого-то немыслимого цвета, из-под которых торчали серые носки из дешевого трикотажа. Жуткая джинсовая курточка, несвежий воротничок рубашки… единственное, что мне понравилось в странном госте, — в нем не было наглой мужской самоуверенности, которую я на дух не выношу. И еще — Бонни, похоже, ничего против него не имел. На всякий случай дог стоял рядом со мной, так что я ощущала его молчаливую поддержку, но не рычал, не скалился и вообще никак не демонстрировал неприязнь к незнакомцу. А Бонни, насколько я успела понять, разбирается в людях.
— Ну что — так и будете стоять на пороге? — осведомилась я ворчливым голосом.
— Да… нет… если можно, я войду…
— Да уж все равно вошли! Значит, вы — брат Бориса?
— Сводный, — выдавил из себя он, и во мне сразу окрепли успокоившиеся было подозрения. Братья бывают родными или двоюродными, а тут еще какой-то сводный…
— Как это? — не слишком вежливо спросила я.
— Понимаете, мамы у нас были разными, а отец один, — с готовностью объяснил незваный гость. — Мы в детстве мало общались, потому что его мама, Бориса, мою маму не очень любила… То есть даже очень не любила…
Это я понимала. Очень хорошо понимала. Я вот тоже ненавижу эту самую Ольгу, которая увела у меня мужа. Я прислушалась к себе и поняла, что ее-то как раз я ненавижу меньше всего. Ну, наглая такая девица, приехала в большой город, надо же как-то жизнь устраивать! Вот она и положила глаз на перспективного сотрудника. Ведь это он обманывал меня больше года, он со своей мамочкой собирался лишить меня всего и выпихнуть в коммуналку…
— Я, пожалуй, пойду! — вдруг заторопился лохматый тип. — У вас лицо такое, вижу, что вы мне не верите, еще милицию вызовете…
— А вы что — милиции боитесь? — поинтересовалась я. — У вас совесть нечиста?
Он посмотрел грустно, сразу стало понятно, что он боится всего — скандальных соседей, хамских пассажиров в общественном транспорте, темных подъездов, глухих переулков и личностей неопределенного пола, внезапно вылезающих из щели в заборе и просящих закурить. И милиции он боится не потому, что совесть нечиста, а просто так, как говорится, до кучи.
Бонни переступил с ноги на ногу и нетерпеливо вздохнул, потом взглянул на меня.
«Не валяй дурака, — говорил его взгляд, — видишь же, человек безобидный, не вор, не грабитель. И я с тобой!»
Я согласилась с Бонни, что тип, конечно, со странностями, но неопасный. С другой стороны, если бы он был настоящим братом, хотя и сводным, то не преминул бы поинтересоваться, кто я такая и что делаю в квартире его родственников?
— Да подождите вы! — сказала я, видя, что лохматый прихватил свой рюкзачок неопределенно-болотного цвета и нашаривает за спиной ручку двери. — Вот куда вы пойдете? Сами же сказали, что приехали — откуда, не расслышала?
— Из Владимира, — сообщил лохматый, — ночным поездом…
— Как же вы с Борисом Алексеевичем не состыковались? Они только вчера отдыхать улетели…
— Я… вы извините, можно водички попить? — спросил гость.
Начинается! Сначала водички попить, потом накормить с дороги, а потом выяснится, что ему ночевать негде! И ведь правда негде! Он ведь к брату в гости приехал!
Тут Бонни ощутимо боднул меня головой в бок.
— Ну хорошо, — я с усилием сделала приветливое лицо, — пойдемте на кухню, чаю выпьете с дороги.
Лохматый бросил свой рюкзачок и обрадованно потрусил за Бонни на кухню. Этот-то зачем торопится? Он уже завтракал!
На кухне незваный гость скромно устроился в уголке, а Бонни нахально развалился посередине, я только потом разгадала его тактику. Я достала из буфета печенье, конфеты, потом подумала, что лохматый, очевидно, голоден, выложила на дощечку батон и углубилась в холодильник. Вытащила оттуда масло, сыр, подумала и добавила копченую лососину и ветчину.
Чай я завариваю отлично, это даже Альбина признавала. Никаких пакетиков, хороший листовой чай, надо положить в чайник побольше заварки, потом долить водой на две трети, дать настояться — дома у меня для этой цели был собственноручно сделанный ватный петух — и потом долить кипятком дополна.
Лохматый деликатно взял из вазочки самое маленькое печеньице и стал размешивать чай, причем, что характерно, сахар в чашку не положил.
— Вы бутерброды кушайте! — Я отвернулась за вторым ножом, а когда взглянула назад, то увидела, что лохматый уронил на пол кусок масла. Он страшно засмущался, вскочил и уронил тарелку с ветчиной. Я метнулась вперед, успела подхватить тарелку, но два куска ветчины шлепнулись на пол. То есть не на пол, а в услужливо распахнутую пасть бордосского дога, напоминающую раскрытый чемодан. Эта махина нарочно разлеглась на дороге, чтобы все об него спотыкались и роняли на пол что-нибудь вкусненькое.
— Простите! — Лохматый непритворно расстроился. — Я не нарочно.
— Конечно, не нарочно! Это вон Бонни хулиганит! Не смей отнимать у гостя еду! — прикрикнула я.
Бонни усовестился и прикрыл голову лапами. Лохматый тип совсем скис и дрожащей рукой взял чашку. Я ожидала, что либо чашка сейчас выскользнет у него из рук, либо ручка у чашки отвалится сама по себе, либо как раз в этот момент произойдет подземный толчок невиданной силы, словом, так или иначе, чаю мой гость не попьет. У таких людей вечно что-то случается — в самый неподходящий момент развязывается шнурок, и они растягиваются на пути бегущей к поезду толпы людей. Кепочку с их головы ветер срывает точно посредине моста, и она падает в реку.
