Ольга Степнова - Своя Беда не тянет
Короче, на работу сегодня я не пошла. Я приехала домой, и, не обнаружив в квартире ташкентских девушек, сварила себе кофе — такой, какой люблю: из трех сортов зерен, без сахара, но с корицей. С тех пор как Бизон сбежал через балкон, я стараюсь ловить кайф от одиночества и независимости. У меня это почти получается, только я стала замечать за собой, что вечерами жду, когда балконная дверь откроется, и Бизя шагнет с мороза в теплую квартиру, впустив клубы холодного воздуха, зажав под мышкой стопку тетрадей, которые нужно проверить к утру. Шагнет, и, не заметив меня, пройдет на кухню. И просидит весь вечер ко мне спиной, словно я мебель, которой стукнуло далеко за шестнадцать. Он сбежал без вещей, он даже не зашел за ними. Ходит в потрепанной демисезонной куртке, висевшей в сарае, в одних штанах и одной рубашке. Ему мало надо. В отличие от меня. Мне нужно все и желательно сразу. Он это знает, потому и удрал через балкон, расписавшись в своем бессилии. Нет, не бессилии, а нежелании…
В общем, на работу я не пошла. И звонить туда не стала. А зачем звонить, если и так все поймут, что я на задании. А я и есть на задании. Если порыться в этом «грибановском» деле, то можно написать сенсационный материальчик, порешав при этом свои проблемы. Напившись кофе так, что почувствовала его возле ушей, я пошла к соседу Сереге.
Он, конечно, был занят. На массажном столе возлежала клиентка лет двадцати в одних стрингах. Серега всегда уверял, что клиентка для него не женщина, а просто тело — «мясо и кости», только почему-то всегда это тело принадлежало блондинкам лет двадцати. Все как одна они боролись с целлюлитом и платили Сереге за сеанс немалые деньги. Просто представить себе не могу, чем бы зарабатывал он на жизнь, если бы человечество не придумало проблему «апельсиновой корки».
— Ты говорил, Серега, — начала я с порога, — что «ракету» сам изобрел.
— Тс-с! — Серега округлил глаза в неподдельном ужасе. Он держал на весу блестевшие от массажного масла руки и всем своим видом показывал, что не намерен сейчас со мной беседовать на щекотливые темы, и уж тем более впускать в квартиру.
— Ты говорил, Серега, — я отодвинула его накачанное постоянным физическим трудом тело — «мясо и кости»! — и прошла в комнату. Блондинка скосила на меня подведенный глаз. Я сунула ей под нос какой-то журнал.
— Знаете, девушка, по новой методике, каждые пять минут нужно делать перерыв в разминании мышц. Но это стоит дороже.
— Я заплачу, — кивнула блондинка и уткнулась в журнал.
— Ну, вы даете, коллега! — восхитился Серега и повел меня на кухню, где на подоконнике буйствовали зеленью кусты индийской конопли.
— Ты говорил, что «ракета» — твое изобретение? — повторила я вопрос.
— Ну, в общем, в какой-то мере… Принцип, конечно, известный…, чтобы из маленькой дозы извлечь наибольшую пользу… — Серега вытер вафельным полотенцем руки. — Можно сказать, я эту идею усовершенствовал, наперсток придумал и как закрепить…
— Понятно, тогда скажи, откуда такая «ракета» могла появиться в школе? — Я помахала перед его носом бутылкой, которую прихватила с собой. Серега взял ее, мечтательно понюхал и сообщил:
— Да, палево реальное. Это, наверное, Лялька-зараза своим клиентам рассказала, как экономичнее траву расходовать и быстрее кайф словить.
— Кто это, Лялька-зараза?
— Цыганка, которая ганджубасом торгует. У нее свои покупатели-оптовики есть. А те, в свою очередь, своих клиентов имеют — тех, кто непосредственно употребляет. Вот они и учат друг друга всяким приспособам. Я Ляльке «ракету» как—то показал в действии, она и растрепала всем.
— В долг она работает?
— Нет, только за наличку. В день до десятка тысяч имеет. Вот те, кто потребителям дозы продает, уже, бывает, в долг работают. А Лялька… она скидки хорошие дает, если ты ей понравился. А если так понравился, что она и переспать с тобой не прочь, то можно и бесплатно партию срубить. — Серега потупился, как красна девица, из чего я должна была сделать вывод, что именно таким способом он и получает свой вожделенный ганджубас.
— Фамилия Грибанов тебе ничего не говорит?
— Грибанов? Да она всем обо всем говорит. Ты что — сбрендила? Или место работы сменила и все забыла? — Серега заговорил в полный голос, забыв, что в соседней комнате томится клиентка, готовая отвалить ему денег за простой. — Грибанов — начальник департамента здравоохранения мэрии! Это все знают, для этого и журналистом быть не надо.
— Начальник? В мэрии? Дура я, дура.
— А какая связь между Лялькой-заразой, «ракетой», Грибановым и тем, что ты дура?
— Не знаю. Говори адрес Ляльки.
— Да не будет она с тобой разговаривать.
— Будет. Ты ей сейчас позвонишь и скажешь, что она будет со мной разговаривать, — я сунула ему в руку свой мобильный.
— Не понял, — нахмурился Серега. — Это что, для газеты? Я в эти игры не играю. Ты же всех наших заложишь, мне потом в городе никто ганджубас не продаст. Не-е, Элка, я в эти игры…
— Сына у Грибанова убили, а отоваривался сыночек, скорее всего у этой Ляльки, потому что приспособа эта, «ракета», по школе гуляла, — забормотала я, не слушая Серегу. — Сыночек был красавчик, малолетний, правда, но скидочку наверняка имел у этой знойной Ляльки. Как ты думаешь, за долги его могли грохнуть? Что они там не поделили — деньги или Лялькино цыганское тело?
— Я так понимаю, — подключился Серега к моим размышлениям, — у твоего парня большие неприятности в школе. Это палево оттуда? — Он повертел в руках «ракету».
— Оттуда.
— Ну, так ты не там роешь. Лялька и долги — ерунда. Не нужно ей звонить. — Он сунул мой мобильник мне в карман. — В долг она не работает. Бесплатно — бывает, а в долг никогда.
— Я вас умоляю!!! — Дверь внезапно открылась и в проеме появилась блондинка. Она забыла одеться, и ее наглое тело отливало массажным маслом. — Я вас умоляю! Да всем давно ясно, почему убили сына Грибанова! Все эти сказочки по ящику про бомжа, который якобы признался в убийстве — смешны! Всем понятно — раз «глухарь», нужно найти козла отпущения. Какого-нибудь бедолагу из подвала вытаскивают и вешают на него нераскрытые убийства! А уж как они признаются, хорошо известно: отметелят всем отделением по очереди и порядок! Им, убогим, легче признаться и сесть. — Блондинка так трещала, что я с трудом улавливала суть сказанного. — Я вас умоляю! — Девица по-хозяйски включила чайник и села за стол, закинув ногу на ногу. Из одежды на ней были только стринги, цепочка из металла, похожего на платину и педикюр цвета перезрелой сливы. — Вы, конечно, извините, что я вмешиваюсь, но вы так громко разговаривали… Грибанов! Да все давно ждут, когда грохнут или его, или кого-нибудь из его семьи!
— Да?! — поинтересовалась я.
— Да! — Блондинка тряхнула острыми грудями. Может, она тоже считала, что массажист не мужик, и нечего его стесняться?
— А кто ждет? — Я услужливо развела ей растворимый кофеек, который Серега всегда держал на столе для клиентов.
— Да все! Муж мой, например, ждет. Грибанов! Да он стольким людям бизнес обломил, что без охраны давно не ходит! Была у моего мужа фирма, торговала одноразовыми стерильными изделиями: белье, одежда, бинты, салфетки. Товар этот, как хлеб для клиник и больниц. Спрос огромный и постоянный. Только с сертификацией заморочки выходили. Трудно, долго, и практически невозможно. Поэтому все приспособились, и продавцы и покупатели. Те, кто продавал, просто брали изделия, у которых ткань сертифицирована. А покупатели глаза закрывали на то, что сама продукция без сертификата. Всем ведь ясно, сертификация — это взятки, взятки и взятки. Все всё понимали. И вдруг — бац! — департамент здравоохранения мэрии издает указ, запрещающий больницам покупать не сертифицированную одноразовую продукцию. А это значит, что покупать ее можно только в одном месте — фирме «Медитекс». У конторы этой все везде схвачено, взятки розданы, весь товар сертифицирован. И контора эта принадлежит зятю Грибанова. Семейка монополистов получилась. Больше этим никто не торгует, а зятек огребает бешеные бабки. Представляете, как некоторые любят эту семейку? В бизнесе и за меньшие пакости головы лишаются. Я вас умоляю, пацана убили, чтобы папашу наказать. Предупредить. А то одни — бомж, месть! Другие — Лялька, долги! Ерунда. Конкуренты! — Она отхлебнула кофе и поморщилась.
— По-моему, логичнее было бы убить папашу, — осторожно заметила я, чтобы, не дай бог, не сбить ее с нужной информационной волны.
— Не логичнее. Зять — пешка, убьешь пешку, деньги все равно в семье останутся. Папу не замочишь — шумно это и хлопотно, одно из первых лиц администрации города мочить. А сынишку в школе, как бы случайно, непонятно за что… Изящное предупреждение сильным мира сего, что за их козни отвечать будут их дети. Красиво.
— Не очень, — не согласился Серега и тоже налил себе кофе. — Но Ляльке теперь точно звонить не надо.
