Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— Рубликов на пятьсот потянет, — сообщила глазастая Женька, имея в виду провизию. Она всегда отличалась некоторой меркантильностью. Хлопнула дверцей, выпучила аза и промолвила: — Что бы это значило?

— Сейчас узнаем, — прорычала я и вернулась в комнату. Роман Андреевич к этому времени изволили открыть глазки и даже чуть приподнялись на локте, растянув губы в улыбке. Когда-то кто-то пошутил над парнем, сказав что улыбка украшает его физиономию.

— Что это такое?! — рявкнула я.

— Что? — испугался он, разом перестав улыбаться.

— Все это, — сделала я жест рукой, начисто лишившись словарного запаса.

— А-а, — он вздохнул, заметил Женьку и сказал: — Здрасьте.

— Здравствуйте, — хихикнула она в ответ.

— А вы кто? — поинтересовался Роман Андреевич. Подружка хихикнула вторично и брякнула:

— Женька. — Нахмурилась и поправилась торопливо: — Евгения Петровна.

— Очень приятно. А меня можно просто Рома.

— Вы что ж теперь, жить здесь будете? — окончательно перестав соображать, что происходит, спросила я.

— Если ты не против, — совершенно серьезно заявил Роман Андреевич. — У меня квартира двухкомнатная, а мебели никакой. Одна раскладушка, но я на ней почему-то не помещаюсь. — Он поднялся, потянулся с хрустом и, весело глядя, немного мне попенял: — Ты чего телефон рабочий не оставила? Я бы тебя встретил… Прогулялись бы вместе. Я тут целый день по хозяйству, малость прилег, ну и вздремнул.

— Вы по какому праву… — начала я, неожиданно икнула и, вытаращив глаза, замерла с открытым ртом, затем глухо простонала и попробовала еще раз: — Как вы… да что это такое?..

— Ну… — Роман Андреевич испуганно посмотрел на Женьку, перевел взгляд на меня и начал объяснять: — Барахла у меня накопилось, я и постирал. Ты не против? У меня машинки нет, а твою я быстро освоил. — Он сделал паузу, наблюдая за мной, и испуганно пролепетал: — Анфиса, картошечки хочешь жареной? Я ее в одеяло завернул, должна быть горячей. Можно пельменей отварить. Хочешь пельменей?

Я рухнула на диван, Женька пристроилась рядом и как-то вяло пролепетала:

— Давай пельменей.

Роман Андреевич исчез в кухне, чем-то там загремел и принялся насвистывать. Я сидела, пялилась на ковер и пыталась решить, как я должна себя вести в этой совершенно идиотской ситуации.

Дорогой гость заглянул в комнату и весело спросил Женьку:

— А вы Анфисе кто будете?

— Я? Подруга. А вы?

— Как бы это сказать… — Он поскреб бритый затылок и уставился на меня.

— Он меня спас, — пояснила я, внезапно обнаружив у себя дар речи. — А теперь живет, как видишь. Стирает белье и варит пельмени.

— Убрался и в магазин сходил, — обрадовался он и добавил с чувством глубокого удовлетворения: — Я хозяйственный.

— Ага. Только-только из запоя вышел.

— Чего ты, Анфиса? Я ж объяснял: был повод. И что это за запой, на три-то дня? — Он опять исчез в кухне и вскоре позвал нас есть пельмени.

— Вы тут надолго? — решила я разведать обстановку.

— На всю жизнь, — серьезно заявил он. — В ближайшее время командировок не ожидается, я в отпуске, короче, отдыхаю.

— В этой квартире? — уточнила я.

— Если ты хочешь куда-нибудь съездить, только скажи. Ты отпуск отгуляла? Махнем на море? Можно на машине, у меня «девятка», год назад купил, а так и не поездил. Или лучше самолетом?

— Он псих, — обрадовалась я. Женька тоже обрадовалась и кивнула.

— Почему псих? — обиделся Роман Андреевич. — Если б я тебя зимой на юг звал, тогда другое дело…

— Пельмени вкусные, — хмыкнула Женька, и мы замолчали.

Мысли в моей голове скакали, как блохи, но одна была настойчивее всех: как этот тип умудрился запомнить мое имя, ведь пьян был в стельку…

Женька, съев свою порцию, удалилась в ванную. Проводив ее взглядом, Роман Андреевич шепнул:

— Не злись, ладно? Я ж хотел как лучше. Вчера по пьяному делу дал маху, в смысле уснул… по-дурацки получилось. Давай дружить, а?

Меня просто оторопь взяла.

Чокнулся совсем. Зачем ты мне нужен?

— Я хороший, — совершенно серьезно сказал он. — Ты, главное, успокойся, приглядись ко мне получше и сама увидишь…

Тут раздался телефонный звонок, я сняла трубку и услышала пьяный мужской голос:

— Здрасьте. Чем занимается красивая девушка?

— А вам какое дело? — поинтересовалась я. Мужчина кашлянул и подхалимски спросил:

— Наш майор у вас?

— Сидит тут какой-то псих здоровущий…

— Здоровущий, значит, наш, — невероятно обрадовались на том конце провода.

— Хотите с ним поговорить?

— Не-а, он вообще-то не велел звонить… Передайте, ежели что, пусть подгребает в сауну на Могилевского, мы там Пашкину звездочку обмываем.

Я швырнула трубку и сказала Роману Андреевичу, настороженно шевелящему ушами:

— Гребите в сауну, Пашкину звездочку обмывать.

— Больно надо, — усмехнулся он. — Пашка ее вторую неделю обмывает.

— Анфиса! — заорала Женька из ванной, я вскочила и с перепугу кинулась к ней.

— Чего ты орешь? — зашипела я, заглядывая в ванную.

— Как фамилия этого типа?

— Какого?

— О господи, того, что на кухне сидит!

— Громов. На что тебе его фамилия? Женька уставилась в потолок, а потом заявила:

— Пойду-ка я твою соседку проведаю, давненько не виделись.

— Кругом одни чокнутые, — вздохнула я, вернулась в кухню и с горя съела тарелку пельменей.

— Анфиса, пойдем в кино? — предложил Роман Андреевич.

— Спятил совсем, — проворчала я и хотела съесть еще порцию, но вовремя от этой идеи отказалась: что обо мне человек подумает?

Минут через двадцать вернулась Женька, физиономия ее буквально сияла, так что я даже растерялась, поскольку повода для этого не видела.

— Анфиса, — пропела она ласково, — можно тебя на минутку? А Роман Андреевич пока посуду помоет.

— Я с удовольствием, — отозвался тот и кинулся к мойке, а я побрела в комнату.

Женька закрыла дверь и звенящим от счастья голосом сообщила:

— Я позвонила Никодимову.

— И что? — поинтересовалась я, пытаясь вспомнить, кто такой Никодимов.

— Этот с кухни — майор, точно?

— ну?

— А Никодимов сказал, быть ему подполковником.

— Мне-то что с этого? — чуть не заорала я. Женька прижала ладонь к моим губам, вопль получился негромкий, но зловещий.

— С того, что он настоящий. И по описанию подходит. Никодимов сказал: «Ромку ни с кем не спутаешь». Уж что верно, то верно. Из командировки он вернулся три дня назад. Соображаешь?

— Нет, — честно сказала я.

— Что ж ты глупая такая? Он не может быть замешан, то есть он не убийца.

— Я рада. И что?

— Анфиса, — перешла Женька на ласковый шепот, — давай его оставим?

— Где?

— В квартире, конечно. Он хозяйственный, пельмени ляпает, и здоровущий — страсть. С таким не страшно. Опять же почти подполковник и в этом деле чист.

— Он же не собака, — растерялась я. — Что значит «оставить»?

— Пусть поживет маленько, ну чего ты, Анфиса…

— Пусть он в твоей квартире живет, — отрезала я.

— Вот ты какая… Конечно, не тебя должны укокошить, а моя жизнь ничего не значит, — заключила Подружка.

В этот момент в дверь позвонили, и мы разом вздрогнули, отчего-то испугались и, стоя на месте, продолжали таращиться друг на друга, а Роман Андреевич, топая как слон, пошел открывать. Тут я опомнилась и кинулась следом, но опоздала: на пороге стоял Толик с очередным букетом и с некоторым испугом взирал на нашего нового жильца. Сам жилец, по-прежнему в шортах, майке и матроске, спросил сурово:

— Кого надо, дядя?

— Э-э… — начал Толик, а я выпорхнула вперед и пробормотала:

— Добрый вечер.

— Ехал мимо, — смущенно сказал он, — Надо бы позвонить. Извини.

— Цветы Анфисе? — ткнув пальцем в букет, спросил Роман Андреевич.

— Да, — совершенно растерялся Толик.

— Давайте, — кивнул жилец, сграбастал букет и потопал на кухню.

— Проходи, — промямлила я.

— Ага, — влезла Женька, ухватила проходящего мимо Романа Андреевича с вазой в руках и представила: — Во знакомьтесь, это Ромашка, друг, Анфисин разумеете. У меня таких друзей сроду не было. Прибыл из командировки, теперь здесь живет.

— Очень приятно, — кивнул Толик, не подавая руки, шагнул назад через порог. — Извините.

— Заходи, ежели что, — пробасил Роман Андреевич. — За цветочки спасибо.

Дверь захлопнулась, а я едва не заревела. Роман Андреевич с вазой и букетом дипломатично скрылся в комнате.

— Чего ты пнем стоишь? — заволновалась Женька. — Слава богу, мы теперь избавились от этого убийцы. Пуст знает, у нас надежная охрана.

— Он мне нравился, — пролепетала я. — И он меня спас.

— Нравился… А обо мне ты подумала? Если наш майор не убийца, ослу ясно, что укокошит меня Толик. А Ромашка тебя тоже спас… И вообще, он парень неплохой. Великоват немного, но к этому можно привыкнуть. Главное, что от этого гада избавились.