Невеста самурая и три папы - Янина Олеговна Корбут
– Ну…
– И кусочки цикуты были будто бы сначала высушены, а потом добавлены в суп. Мы еще подумали, что она купила какую-то приправу с рук?
– Ну…
– Да что ты нукаешь! Просыпайся уже! А что, если это была не покупная приправа? Кто-то, зная, что она приносит с собой суп, целенаправленно насыпал туда цикуту? За несколько часов она разбухла, и Марина не заметила ничего странного?
– Хм… тогда это мог сделать и кто-то у нее на работе? – сказал Славик, морща лоб.
– А я тебе о чем! Мы-то думали, это кто-то из домашних. И если с супом и мужем не срасталось, то теперь круг подозреваемых расширяется.
Допив чай, Нелли с мамулей засобирались на охоту за дикоросами. Они звали с собой меня и Агнию, обещая рассказать о полезных женских травах, но я отговорилась головной болью. За что сразу же получила чашку чая из чабреца и побрела в беседку.
Выпорхнув на крыльцо и подставив лицо солнышку, Нелли так задышала полной грудью, что мужчины, курившие на крыльце, на какой-то момент забыли о предмете своего разговора.
Мамуле это не понравилось, и она буркнула:
– Смотрите дальше на свои корешки. Фу, дрянь какая. И зачем этому Нестору понадобилась цикута?
Нелли тоже проявила интерес к корешкам, и вдруг выдала:
– Это не цикута, а ее родственник из зонтичных – болиголов пятнистый.
– Да? – крякнул Тимофей. – А внешне похож.
Нелли поджала губы и покачала головой:
– Он тоже высокий, но отличается стеблем, который покрыт красновато-бурыми пятнами и сизым налётом. И ещё важный признак: если понюхать клубень или немного потереть его, то можно почувствовать запах мышиного гнезда. Ну? Попробуйте!
Славик сразу же потер клубень и скривился:
– Обычно так пахнет в старых домах или в сараях. Мышиный горошек. Помню, мы в детстве какашек ежика насобираем, а потом…
– Болиголов используют при лечении даже онкологических заболеваний. По каплям, в небольших количествах…
– Вы уверены? – нетерпеливо перебила я ее, потому что это все в корне меняло.
Нелли хмыкнула с таким видом, словно я посмела заподозрить ее в блефаропластике.
– Я же биолог, я каждую травинку по имени знаю. Не думаешь же ты, Дарина, что в нашей организации главой может быть какая-то мошенница.
Я хотела сказать, что именно так и думаю, более того, так думали все домашние, когда мамуля живописала нам их сходки и пленэры. А также постоянные сборы на развитие бутафорской зеленой энергетики. Но сейчас все взирали на меня с укоризной, потому я кашлянула и пробормотала: «Ну что вы…».
– Болиголов! Вот и чудно! – захлопала в ладоши мамуля. – Значит, эти корешки Нестору нужны были для лечения. Конечно, не дай Бог, чтобы у него была онкология. Но к отравлению той девицы отношения он не имеет. Ведь ту отравили цикутой? И Дарине больше ничего не угрожает.
– Кроме того, что она зачем-то уверила полицию, что нашла это у мужа погибшей, – заметил папа № 1.
– Уверена, Дарина просто с перепугу так сказала, да?
– Нет, – буркнула я, пытаясь понять, что делать с этим новым открытием.
Но родительницу не так-то просто было сбить с толку.
– Вечно ты споришь с мамой. Это у нее в отцов. Ах, умоляю, идемте же в лес! Нелли, ты чудо!
На радостях мамуля, уже уходя, назвала Тимофея Тимошей, перестала дуться на него из-за обнаруженного ящичка и велела быть к ужину.
– Это надо отметить! Приготовим гуакомоле, – пропела она, подхватывая под ручку Нелли и убегая навстречу солнцу в своих дизайнерских резиновых сапожках.
Второй отец еще не слишком доверял познаниям Нелли в биологии и заявил, что нечего ментам ко мне прикапываться с какими-то корешками. И что с этой целью он уже поднял на уши знакомого братка Дерябу, который в 90-е в Угличе заправлял. И теперь связи имеет получше подполковничьих.
После такого высокопарного заявления у них с первым отцом завязался идеологический спор, в котором третий отец и Тимофей выступали модераторами. После чего третий предложил оптимальный вариант – чего спорить, если можно просто нацепить на меня амулет от всякого супостата.
– Это тот, который воняет тухлой заячьей лапкой? – не выдержал второй. Спор снова стал набирать обороты.
Мы же со Славиком, озадаченным гуакомоле и кроличьей лапкой, решили отправиться навстречу знаниям. А именно – в злосчастный книжный магазин.
Правда, перед этим Славик заставил меня поговорить с папой № 1, хотя мне вовсе не улыбалось давать показания. Но Славик – в то утро он был невероятно порывист – буквально впихнул меня в кухню, где к тому моменту переводил дух первый отец. И впихнул он меня до того, как я успела возмутиться.
– И про Дубровского расскажи, – шептал он мне, пропихивая меня в двери, на что я скрутила ему фигу, а он громко фыркнул носом.
Папа как раз заваривал себе кофе и велел мне вещать обстоятельно. К счастью, Славик не выдержал ожидания, нырнул в кухню, пристроился рядом со мной и тоже взял слово.
– Дело почти раскрытое – скажем в двух словах, – небрежно заметил он.
Надо заметить, что приятель сильно недооценил свои ораторские способности, потому что из него бил буквально фонтан из слов. Мне оставалось только встревать, когда его заносило на оборотах.
Конечно, у Славика был свой метод вести расследование: выдвинуть самую невероятную теорию, набить шишек, ткнуть пальцем в небо, рисковать жизнью (причем чаще всего моей), а потом наступала трагическая кульминация – и вуаля, дело раскрыто.
Я же считала, что расследовать преступления должны профессионалы, и никогда в сыщики не лезла. И очень хотела попросить папу выписать какое-то постановление, запрещающее Славику втягивать меня в свои авантюры. Однако в то утро даже я понимала, что сейчас не время обсуждать второстепенные нюансы.
– Вот смотри, кому надо анонимно писать в полицию, чтобы указать на мужа Марины?
– Мало ли доброжелателей. Соседи, коллеги по работе, друзья, родные, – пожал плечами папа. – Любой человек, подозревающий, что дело нечисто, мог сигнализировать. Зря ты недооцениваешь бдительность наших граждан.
– Ладно, но тогда объясни, зачем кто-то отправил мужу Марины подставные фотки?
– Еще надо разобраться, подставные ли они. Я доверяют только фактам.
– А письмо? – брякнул Славик.
– Какое письмо? – сразу же подозрительно уставился на нас отец, а мне пришлось рассказать ему про скрытую мною деталь. Правда, перед этим я незаметно, но очень больно щипнула болтуна.
– Вы что, сдурели? Уничтожили такую улику?
– Во-первых, ее бы без меня не нашли. А во-вторых, письмо писал не муж Марины.
– Вот откуда ты знаешь?
– Он так сказал, – растерялась я, и подумала, что для полиции это не аргумент.
