Лоуренс Блок - Взломщики — народ без претензий
— Не знаю, не знаю... — тянул он. — Преступник, находящийся в розыске, бежавший убийца...
— Сколько раз тебе говорить: не убивал я никого! Разве только время.
— Говорить-то говорил...
— Неужели ты думаешь, что это я — Флэксфорда? Скажи честно.
— Нет у меня определенного мнения, Берни. Убитый он или помер от насморка — все равно тебя ищут как лицо, которое обвиняется в убийстве. — Рэй нахмурился, вспомнив злополучный эпизод. — Если ты этого не делал, на кой хрен кинулся на меня, как помешанный?
— Это я сдуру, Рэй. Сдрейфил.
— Понятное дело, сдрейфил.
— Если бы я раньше знал, что Флэксфорд лежит мертвый в спальне, я бы так не струхнул. А тут точно обухом по голове, как и Лорена.
— Когда Лорена точно обухом по голове, у него обморок случается. Закатит шары — и бряк на пол. Никому никакого вреда.
— В следующий раз я тоже брякнусь в обморок.
— Скажет тоже, в следующий раз...
— Мне там одну вещь надо найти. Она и подскажет, кто настоящий киллер. Ведь я-то знаю, что я никого не убивал. А когда я распутаю, как говорится, тайну преступления, то поделюсь этой тайной и с тобой. Только подумай, на тебя как на героя будут смотреть. В газетах знаешь, какие шапки будут? «Не довольствуясь заключениями экспертов, проницательный страж порядка самостоятельно докапывается до истины». Да после всего этого ты запросто получишь право щеголять при исполнении в штатском!
— Держи карман, в штатском! Тебя послушать, мне только повышение и светит. А когда своей головой кумекаю, получается, что сам себе передний хвост прищемляю.
— Не прищемишь! Будет в целости и сохранности твое хозяйство, и повышение получишь, и десять кусков.
— Каких десять? — Он метнул на меня взгляд оскорбленной невинности. Это был ответ на мое замечание, сопровождаемое понимающей ухмылкой. — Я же должен с Лореном поделиться, забыл, что ли? Ровно пополам. Мы с ним одинаково рискуем. Ты его звезду нацепишь и дубинку возьмешь. Не говоря уж о пушке на заднице. Нет, брат, если эта хренота вдруг сорвется, нам с ним вместе ответ держать. Выходит, и гонорар пополам.
— Это ясно.
Он пристально поглядел на меня и похлопал по солидному свертку, лежавшему рядом с ним на диване.
— Это тридцать восьмой, большой рост, — сказал он. — Такой размер заказывал?
— Такой.
— Лорен малость помельче тебя будет. Поэтому я взял новый комплект. Может, сразу и померяешь для верности?
Я развернул сверток, скинул с себя сорочку и штаны и облачился в темно-синюю полицейскую пару и форменную рубашку. Фуражку мне потом одолжит Лорен.
Когда я оделся, Рэй принялся за придирчивый осмотр. Он ходил вокруг меня, одергивая здесь, поправляя там, отступал назад, прищуривался. Наконец, он пожал плечами.
— Не знаю. Не очень-то ты похож на нью-йоркского Фюнеса.
— Все равно. Главное — не опозорить честь мундира.
— Вообще-то неплохо сидит. Видно, конечно, что не по заказу сшита. Но ведь и на Лорене которая — тоже не по заказу.
Я на секунду представил себе Лорена.
— Да, непохоже, чтобы на него шили. — Я провел рукой по брюкам, разглаживая несуществующие складки. — Сойдет?
— Да, — согласился он. — Вроде сойдет...
Как только за Рэем захлопнулась входная дверь, из кухни вышла Дарла. Она окинула меня взглядом с головы до ног и вздернула брови.
— Ну и как?
— Никогда не подумаешь, что вы не полицейский. Полюбуйтесь на себя. На двери в спальне есть зеркало.
Я бы не сильно удивился, если бы в спальне было зеркало и на потолке. (Впрочем, не знаю, может быть, и удивился.) Зайдя в спальню, я взглянул на свое отражение и решил, что вид у меня вполне впечатляющий. Дарла была права.
— Вы отдали ему все наши деньги. Это разумно?
— Во всяком случае, неизбежно. Когда подкупаешь полицейского, никаких тебе авансов и окончательных расчетов. Полицейский любит получать всю сумму и вперед. Иначе он не работает, не то что мы.
— Он зайдет за вами сегодня?
Я кивнул.
— Да, в два сто. На нормальном человеческом языке это значит — в девять вечера. Мой приятель перешел на полицейский жаргон, как только увидел меня в форме.
— Будете ждать его здесь?
Я покачал головой.
— Нет, сначала съезжу в Нижний Манхэттен, на квартиру, где я сейчас живу. Мне не хотелось приглашать его туда. Он не знает, где я остановился, — и слава Богу. Зачем усложнять положение? Оно и без того сложное.
— А если он не придет — что тогда?
— Придет как миленький!.. Минута в минуту явится, чтобы ничего не сорвалось. И Лорена с собой приведет. Мне только останется взять у Лорена фуражку, звезду и все его снаряжение — дубинку, пистолет, наручники. Он устроится здесь на диване с астрологическим журналом, а мы с Рэем отправимся совершать противоправное действие. Когда мы вернемся обратно, Рэй и Лорен преспокойно отправятся по домам. Конец — делу венец.
— И все-таки, что ему помешает просто присвоить деньги?
— Честность помешает, — сказал я и, видя ее расширившиеся от удивления глаза, добавил: — Разные люди, и честные по-разному. Если такой травленый волк, как Рэй, договаривается о чем-нибудь, он свое слово держит твердо. Слышали, как он вскинулся, когда я засомневался насчет его дележа с Лореном? Он по-настоящему обиделся... Что вы смеетесь?
— Ох, я подумала о Картере! Он бы сейчас ни одного слова из нашего разговора не понял.
— Он по-другому честный, по-своему.
— Что верно, то верно... Бернард, мне, кажется, не повредит еще порция виски. Вам тоже принести?
— Спасибо, мне достаточно.
— Вы в этом уверены?
— На все сто процентов.
— Может быть, еще кофе?
Я покачал головой. Дарла пришла из кухни с бокалом в руке. Устроившись на диване, она отпила глоток, поставила его на кофейный столик и заметила две сотенные бумажки, оставленные Рэем.
— Это, кажется, ваши, — сказала она.
— Кто-то из нас обсчитался, миссис Сандоваль.
— Зови меня просто Дарла.
— Хорошо, пусть будет просто. Поделим пополам, Дарла?
Она сочла, что это справедливо, и подала одну бумажку мне.
— Говоришь, он честный, этот твой Рэй? Но он не хотел отдавать лишние двести долларов.
— Ясно, не хотел. Прямо затрясся весь, когда я его подловил.
— И правда, — разные люди, и честны по-разному.
— Еще бы не правда!
Мне было пора переодеваться в свое, пора упаковывать форму и ехать на Бетью-стрит, но не хотелось никуда двигаться. Хорошо было сидеть вот так в кресле и смотреть, как она тянет виски.
— Бернард, я вот что подумала. Зачем тебе мотаться туда и обратно? Потом это все-таки рискованно — так много быть на людях.
— Я в оба конца на такси.
— Даже на такси рискованно.
— Да нет, не очень.
— А то мог бы здесь до вечера остаться.
— Мне надо чемодан забросить к себе.
— А-а...
— Надо повидать одного человека. И еще заскочить в два места.
— Понимаю.
Наши взгляды встретились. Чего-чего, а присутствия духа у этой дамы хватало. И не только присутствия духа, но и чего-то еще.
— Ты очень эффектно выглядишь в форме.
— Да?
— Очень эффектно! Жаль, что я не увижу тебя в полном снаряжении. С дубинкой, с револьвером, с наручниками.
— И так можешь представить меня со всеми причиндалами.
— Еще не могу. — Кончиком языка она медленно облизнула губы. — Костюм — великая вещь. Иногда мне кажется, что именно это и привлекает меня в театре. Нет, я имею в виду не то, что исполнители носят на сцене. Когда актер входит в роль, он словно надевает новый костюм.
— Ты сама, случаем, не играешь, Дарла?
— О нет! Я просто дилетантка, любительница. Я ведь, кажется, тебе говорила... А почему ты спрашиваешь?
— У тебя так удивительно звучит голос.
Дарла опять облизнула губы.
— Да, костюм — великая вещь. — Она снова окинула взглядом форму на мне. — По-моему, я тебе говорила, что сначала подчинялась условностям.
— Говорила, да.
— Условностям в половой жизни.
— Да.
— Но в последние годы выяснилось, что это не так. Я, кажется, и это тебе говорила.
— М-м, кажется, говорила.
— Да нет, конечно, сказала.
— Да, сказала.
Она поднялась с места и встала так, чтобы я мог оценить ее фигуру.
— Знаешь, если бы ты был в форме... да еще с наручниками и дубинкой, ты был бы неотразим.
— М-м...
— Мы придумали бы что-нибудь экстраординарное. Если у людей есть воображение, они всегда найдут, что можно сделать с наручниками и дубинкой.
— Я думаю.
— И друг с другом.
— Тем более.
— Впрочем, если ты придерживаешься условностей...
— Не очень.
— Я так и думала, что не очень. Как ты считаешь, я привлекательна?
— Еще как!
— Надеюсь, ты это не из вежливости.
— Не из вежливости.
— Это хорошо... Правда, я старше тебя. Тебя это не смущает?
— Почему это должно меня смущать?
— Не знаю. Значит, не смущает?
