Наталья Александрова - Тарантул на каникулах
Подумав, что отрицательный результат — тоже результат. Маркиз двинулся дальше. К молодым мамам с колясками он не стал даже обращаться: они редко бывают наблюдательны, их внимание занято исключительно собственным ребенком, а если и отвлекутся от него, то только для того, чтобы поговорить с соседкой о собственном и ее сокровище.
Старики, которые на одной из скамеек играли в шахматы, явно были так заняты своей партией, что тоже ничего вокруг не замечали, и на разговор с ними Леня тоже не стал тратить время.
Зато старухи бывают очень наблюдательны, и Маркиз, остановившись около следующей скамейки, где три подруги преклонного возраста перемывали кому-то косточки, негромко кашлянул и вежливо проговорил:
— Погода стоит хорошая.
— И что с того? — немедленно отозвалась бабуля в лиловом мохеровом берете. — Еще пока холодно было, так покой был, можно было спокойно погулять, а теперь, по теплому-то времени, всяческая шпана набежит, приличным людям и на бульваре не посидеть!
Посчитав, что достойно ответила разговорчивому незнакомцу, старушка отвернулась от него и продолжила прерванный разговор:
— А я так считаю, что всех, которые с большими собаками, нужно сей же час в следственный изолятор.
— Это почему это, Тамара Петровна, у тебя такое личное мнение? — проговорила тетка в таком же берете, только салатового цвета.
— А потому что где это на такую зверюгу мяса напасешься? Ведь он же сколько ест! Это же надо олигархом быть, чтобы такую чертову прорву мяса каждый день покупать!
— Зачем же обязательно такие крайности? — возразила салатная. — У меня, например, зять содержит этого ризнль.., ризеншнауцера, а притом никакой он не олигарх!
— Про твоего зятя. Варвара Степановна, ничего не хочу сказать, может, он и порядочный, а только я считаю, что которые приличные люди, те маленьких собачек заводят. Это и не накладно, и удовольствия больше. Маленькая собачка, она как-то душевнее…
— Я еще раз прошу прощения, женщины, — напомнил о себе Маркиз, — вы тут, наверное, давно находитесь, так не видели ли случайно такую девочку? Она из той двери должна была выйти.
Он протянул пенсионеркам фотографию Светы. Дама в салатовом берете мельком взглянула на снимок, лиловая же поджала узкие губы и неприязненно проговорила:
— Только нам и дел, что за чужими хулиганами присматривать! Это что же из нее вырастет, если она в такие годы по ресторанам бегает? А вам, молодой человек, стыдно должно быть! Нарожают детей, а воспитания подходящего не дадут! Присматривать надо за детьми!
— Спасибо за совет, — сдержанно ответил Леня, — так все-таки — видели или не видели?
— Никого мы не видели! — ответила дама в лиловом.
Неожиданно в разговор вмешалась третья тетка, на которой был берет поразительного желто-коричневого цвета.
— И еще я вам вот что скажу, — проговорила она, обращаясь не к Лене, а к своим заинтересованным соседкам, — что передают в последнее время, очень сильно в городе преступность выросла. Маньяки разные на каждом шагу попадаются. Ты на него смотришь, даже, допустим, вежливо с ним разговариваешь — а он натуральный маньяк! И самое главное, что ведь никак его не отличишь! Внешность потому что обманчивая. С виду, может, даже вполне приличным кажется, а разберешься — маньяк!
— Это почему же, Вельмира Сазоновна, у тебя такое личное мнение? — отозвалась более сдержанная дама в салатовом. — Я так считаю, что прежде чем такое мнение иметь, проверить надо…
Леня не стал дожидаться завершения дискуссии. Он развернулся и медленно двинулся вдоль бульвара, оглядываясь по сторонам и раздумывая, как узнать что-нибудь о пропавшей девочке.
Он проходил мимо скамейки пожилых шахматистов, когда вдруг услышал негромкий голос:
— Шнурок завяжите.
Маркиз не отнес эти слова к себе и сделал следующий шаг, но тот же голос повторил более настойчиво:
— Молодой человек, я вам говорю. Завяжите шнурок, а то, неровен час, наступите на него и споткнетесь.
Леня опустил глаза и убедился, что шнурок на его левом ботинке действительно развязался. Он присел, чтобы завязать его, и поднял заинтересованный взгляд на шахматистов.
Казалось, что те не отрывали глаз от доски, но ведь это явно один из них только что заметил непорядок в Лениной одежде. Маркиз поднялся и неторопливо подошел к скамейке.
Шахматисты, увлеченные партией, казалось, не обратили на него никакого внимания.
— Я прошу прощения, это вы мне сейчас насчет шнурка подсказали? — проговорил Леня неуверенно.
— Ну. И что с того? — отозвался ближний к нему старик в сбитой на затылок старомодной шляпе.
— Да ничего, — ответил Леня, — просто хотел спасибо сказать. Действительно наступить мог…
— Пожалуйста, — отозвался старик, не проявляя никакого интереса к продолжению разговора.
— Я еще раз прошу прощения… — начал Леня.
— Вот всегда так, — грустно проговорил второй шахматист, в мятой кепке из серого ворсистого драпа, — знаешь ведь, что лучше промолчать.. Теперь будет приставать с разговорами!
— Просто меня удивила ваша наблюдательность, — продолжил Леня, — вроде даже по сторонам не смотрите, а между тем все замечаете!
— Шахматы, они к наблюдательности приучают, — ответил старик в шляпе, по-прежнему не отрывая взгляда от доски.
— Вот отвлекаешься на посторонние разговоры, — проговорил второй шахматист, — от этого невнимательно играешь. Тебе, между прочим, шах.
— Это еще неизвестно, кто внимательнее, старик в шляпе протянул к доске сухую морщинистую руку и переставил коня, — теперь, душа моя, тебе шах, да еще, обрати внимание, с потерей слона!
Старик в кепке схватился за голову и уставился на доску с таким выражением, как будто увидел там терминатора в исполнении губернатора штата Калифорния Арнольда Шварценеггера. Второй же игрок, по-прежнему не поднимая глаз, проговорил, явно обращаясь к Маркизу:
— Ну, спрашивайте.
— Что? — удивленно переспросил Леня.
— Ну это уж вам лучше знать! Вы тут полчаса ходите, к мороженщице подошли, к теткам на скамейке, и у всех что-то спрашивали. Потом к нам обратились — не от нечего делать, я думаю? Вы совершенно не похожи на бездельника, и вид очень озабоченный, так что явно что-то хотите узнать, причем что-то важное. Так вот я и говорю — спрашивайте.
— Да, вы правы! — Леня опустился на скамейку рядом с наблюдательным стариком и взглянул на него с уважением:
— Вы правы. Я разыскиваю девочку, которая выбежала из той двери. — Леня указал рукой на заднюю дверь ресторана. — Я хочу узнать, куда она после этого отправилась. Худенькая девочка, лет четырнадцати…
— Очень странная история, — шахматист впервые поднял на Леню глаза, — а вы ей кем приходитесь?
— Это моя дочь, — взволнованно проговорил Леня.
— Надо полагать, отношения с ее матерью у вас не сложились… — протянул старик полуутвердительно. Леня предпочел ничего на это не ответить, да тот, кажется, и не ждал никакого ответа.
— Ее посадили в черный «ситроен», — проговорил старик после минутного молчания, — черный «ситроен» последней модели с тонированными стеклами.
— Вы уверены, что это был именно «ситроен»? — спросил Леня и тут же ладонью зажал себе рот: говорить такое наблюдательному старику не стоило.
— Молодой человек, — шахматист улыбнулся одними губами, — уж будьте уверены, если я что-то говорю — значит, я это видел. Если бы я не был уверен, что это «ситроен», я бы сказал, что это была просто какая-то черная иномарка. Вот насчет номера я не вполне уверен, рассмотрел только цифры — четыреста двадцать, а буквы не успел, очень уж неудобный был угол зрения! Между прочим, «ситроен» выехал вот оттуда, — старик показал рукой на Тучков переулок, — а, подхватив девочку, поехал в сторону Среднего проспекта.
— Однако! — искренне восхитился Маркиз. Вы просто удивительно наблюдательны!
— И удивительно невнимательны! — подхватил старик в кепке, радостно потирая руки. Тебе, дорогой мой, снова шах, и на этот раз с потерей ладьи!
— Как — ладьи? Где ладьи? — переполошился наблюдательный старик. — Нет, это мы еще посмотрим…
Он озадаченно уставился на доску, а Маркиз огляделся и торопливо зашагал к своей машине. Сев за руль, он включил зажигание и устремился к ближайшему перекрестку, где прохаживался, заложив руки за спину, крепенький, как боровичок, сотрудник ГИБДД.
Леня подъехал к перекрестку и аккуратно встал у поребрика. Бравый сотрудник ГИБДД покосился на его машину. Леня высунул голову в окно и поглядел на него призывно.
— Сержант Рябченко! — сурово сказал приблизившийся сотрудник и поднес руку к козырьку. — Почему стоим?
Маркиз чарующе улыбнулся.
— Понимаете, товарищ сержант, мне кажется, что я что-то нарушил.
Сержант выпучил глаза и раскрыл рот для грозной отповеди, но Ленин взгляд был так ясен и безмятежен, что сержант Рябченко решил пока подождать с репрессиями. Однако он подозрительно посмотрел на Леню и для начала строго потребовал:
