Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Не важно, как собираюсь, важно, сможем ли. Надо тут разложить что-нибудь большое...

Объяснялась я больше жестами, чем словами, но удивитель­ное дело, все сразу же со мной согласились. Видно, пирожки и впрямь были волшебные. Компания становилась все веселее, и никто не ссорился. Большое для раскладывания нашлось мо­ментально и оказалось старым привезенным еще из Польши полотнищем для глажки белья, до неприличия чистым посколь­ку по ошибке было два раза подряд постирано и так и не на­шло применения. Махонькие пирожки могли преспокойно ле­жать на нем кучками, а в случае вторжения Мариана достаточ­но было одним движением... ну, двумя... загнуть все четыре угла и быстро убрать узел из поля зрения жадного объедалы.

— А все-таки интересно, — заметила Мажена, освобождая краешек стола для чашек, стаканов и пепельниц, — смог бы он столько умять, сколько здесь лежит?

— За милую душу, даже не сомневайся, — спокойно отве­тила Алиция, вкладывая Стефану прямо в рот нечто с шоко­ладной начинкой. — На, ты такие любишь... Не сразу, конеч­но, без спешки, но пока все до последней крошки не смолол, из-за стола бы не встал.

— К утру?

— Как же! Максимум к полуночи. Ну, разве что на обед бы прервался...

Олаф освоил новую польскую лексику: капуста, грыбы, по­вило, садко и масо. Хорошо у него получалось выговорить только слово капуста.

Позвонил Збышек и доставил нам дополнительную ра­дость, сообщив, что Казик улетел вовремя, с паспортом и да­же с извинениями за допущенное недоразумение. Поделился подробностями, которые Алиция излагала нам в режиме нон-стоп, прижимая к уху трубку.

— Казик тоже не пальцем деланный, устроил им... баню. Потребовал очной ставки... Что говоришь? Ну, ясно не си­рота, и кое с кем знаком... Объяснял, что просто пошутил... Понятно, панголин объяснял, не Казик же, тут все пони­мают, не парься... Не думал, что кто-нибудь воспримет се­рьезно...

У меня непроизвольно вырвалось:

— Тоже мне, мать его, юморист-затейник, фигля!

— Что? — посмотрела Алиция теперь уже в мою сторону.

— Фигля, — повторила Мажена громко и отчетливо.

— Фигляр для него слишком жирно будет, — объяснила я.

Алиция фыркнула и передала очередное прозвище вдаль.

— Збышеку нравится, — сообщила она. — Пустит в народ... Что говоришь? А, он только вчера узнал, потому так дергал­ся и сразу позвонил, страшно извиняется, спятил, что ли? Правильно сделал?

— Фигля, — задумчиво произнесла Эльжбета. — Надо бу­дет Магде сказать, — она изучила очередной пирожок, кото­рый держала в руке, и добавила: — Слушайте, боюсь, что мне захочется есть не раньше послезавтра...

Не исключено, что все бы дошли до состояния, исключав­шего всякую мысль о еде как минимум до завтра, если бы наш праздник живота не был безжалостно прерван. Уже пер­вый стук калитки послужил сигналом тревоги, все четыре уг­ла гладильного полотна взмыли вверх, Мажена схватила в охапку узел и исчезла в комнате Буцких, откуда был проход как в ателье, так в комнату Эльжбеты и Олафа. В ту же ми­нуту в салон ввалился Мариан.

— Ага, кофе пьете? — воскликнул он с живостью и в то же время с оттенком легкой грусти, из чего следовало, что сест­ра опять его обделила. Быстрым взглядом он окинул стол и пространство под ним.

Следы нашего пиршества, несомненно, были видны: невоз­можно есть слоеное тесто, не накрошив, а во всем, что каса­лось остатков пищи, глаз у Мариана был наметан. Словно опытный следователь, он отодвинул стул, но садиться не стал, а нырнул под стол с громким восклицанием:

— Ага, а это что?

— Может, муравей, — охотно подсказал Стефан. — Алиция, тараканов ты не развела? Или божья коровка?

— Божьи коровки иногда кусаются, — максимально доб­рожелательно предупредила я.

Природные опасности Мариана не смутили. Он выбрал­ся из-под стола, слизывая с пальцев одной руки крошки, а в другой держа пирожок, который, по всей вероятнос­ти, шлепнулся на пол во время панической эвакуации. Все еще стоя на коленях, он внимательно изучал пространст­во под ногами сидевших за столом, потом тяжело вздох­нул — видно, мы мало насорили, — плюхнулся на стул и съел пирожок.

— Вкуснотища какая! А больше нету?

За столом сидели исключительно честные люди, и он мог бы дожидаться ответа до второго пришествия, но тут проре­зался Олаф.

— Масо, — с триумфом объявил он. — Капуста!

— Какая, на хрен, капуста! — возмутился Мариан. — Оно сладкое!

Олаф не стал спорить:

— Садко, — покладисто согласился он.

Мариан облизывал пальцы и недоверчиво поглядывал на нас. Вернулась Мажена, уже без поклажи.

— Что до размещения, вы у меня вызываете больше дове­рия, чем любовники из Вероны, — обратилась она к Эльжбете. — Переведи Олафу, я по-шведски не умею. Чтобы вы не удивлялись дополнительному белью на кровати... О, кофе уже на исходе, я новый сварю, хотите?

— А то! — с большим энтузиазмом ответил за всех Мари­ан. — Алиция, что тебе сделать? Там одним перенести надо было, так совсем с дуба рухнули, кило двести, да еще бегом. У тебя нет чего полегче?

— Поносить?

— Ага.

— Платье вечернее есть и норковый палантин, уже ношен­ные, но выглядят неплохо, хочешь?

Мариан юмора не понял:

— Почем?

— За аренду с тебя ничего не возьму, носи даром.

— Я думал, сколько ты мне...

— Г-р-р-р-ыбы, — прорычал Олаф.

— Собирать? На обед? Я насчет ловить не того...

Тут уж мы не выдержали и покатились со смеху. Совер­шенно сбитый с толку Мариан предоставил нам дополнитель­ное развлечение, а тут еще Казик, который все-таки улетел в свое Марокко вопреки интригам панголина, — все это ра­дикально улучшило атмосферу. Наконец-то мы избавились от давящей на мозг тяжести и выяснили источник ее проис­хождения. Жаль, что при Мариане нельзя было свободно про­должать наш беззаботный треп, но надо же и Стефану дать отдохнуть.

— Ты прикрыла? — спросила вдруг Эльжбета Мажену, ста­вившую на стол новый кофейник и доливавшую из жалости сливки.

— Еще бы! За кого ты меня принимаешь?

— А что? — тут же заинтересовался Мариан. — Вы уже обед готовите?

Ну, нет! Это было уже слишком! Наглость этого живогло­та не знала границ, и Алиция не выдержала:

— Надо компост перебросить, — вдруг заявила она

— Я могу, — охотно отозвался Мариан. — Где?

— Знаешь, где компост?

— Ну, знаю... Знаю, не вопрос!

— В скольких контейнерах?

— Ну, того... в трех.

— Отлично. Знаешь, где у тебя правая рука, а где левая? Мариан изучил свои руки и заверил, что знает. Мы с лю­бопытством ждали продолжения.

— Из среднего надо часть перебросить в левый и переме­шать, а затем перебросить назад в средний. И снова переме­шать. Это понятно? Хорошенько перемешать.

— Ясно. А чем мешать?

— Чайной ложечкой, — буркнула Мажена.

— Ничего подобного, — поправил ее Стефан. — Ножом и вилкой...

Мариан в растерянности воззрился на них.

— Лопатой и вилами, — дала четкую инструкцию Алиция.

— А где лопата и вилы?

— В чулане. Надеюсь, ты их в лицо узнаешь?

— Ну, того... Не вопрос, узнаю... А можно, я после обеда начну?

— Обеда сегодня не будет, только ужин. Когда вернутся Буцкие. Очень поздно.

Мариан горячо пожалел о своей трудовой инициативе. Он посидел еще чуток, допил кофе, огляделся с тоской и, нако­нец, сполз со стула. В дверях он еще раз оглянулся:

— В чулане?

— В чулане.

— О господи, а вдруг их там не окажется? — забеспокои­лась Мажена после продолжительного молчания, когда все очумело пялились вослед удалившемуся недотепе.

— Они там, — заверила я. — Вилы я лично относила, а ло­пата рядом, как вкопанная стояла. Не думаю, что куда-нибудь вышла.

— Тогда пара минут у нас есть, — облегченно вздохнула Алиция. — Ну надо же, весь кофе выдул!

— И все сливки. Он, конечно, заслуженный, но больше не получит. Сиди, я сварю.

Я поднялась с некоторым трудом:

— Погоди, я тоже. Хочу чаю. Вот, черт, придется вокруг до­ма побегать, а то в меня до конца жизни ничего больше не влезет!

— Пыво? — попросил Олаф. — Вымеем?

— Имеем, имеем, сейчас принесу...

Эльжбета тяжело вздохнула.

— Не сиди он в этом цветочном углу, сам бы себя обслу­живал.

— Честно говоря, этот компост и перебрасывать-то не на­до, — призналась Алиция. — Но должна же я была его как-то сплавить, а ничего лучшего не придумалось. Трудно там на­портачить. Стефан, ты как?

— Порядок, уже отдохнул, — обрадовал всех Стефан. — Те­перь скажу больше, это от журналистов. Вы там поглядывай­те, не идет ли наш расторопный голодающий...

— Что-то их давно нет, — съехидничала Алиция, когда сол­нышко уже повернуло на запад, а вся компания восстановила способность двигаться после внепланового обжорства. — Стран­ное дело, но я проголодалась, а думала, до завтра доживу!