Наталья Александрова - Забор из волшебных палочек
— Дяденька, ты чего! — жалобно взвыл тот. — Отпусти, козел, — добавил он гораздо тише, — отпусти, а то закричу, что ты ко мне пристаешь, извращенец чертов!
— Мужчина, — угрожающе проговорил одноногий нищий, приподнимаясь, — не трожь ребенка!
Инвалид чуть слышно свистнул, и валявшиеся рядом с ним собаки мгновенно вскочили, угрожающе ощерились и двинулись к Лене. Вид у этих зверюг был весьма серьезный — рослые, косматые, с крепкими желтыми клыками.
— Ох, как тут все запущено! — произнес Леня, не выпуская, однако, тощую руку ребенка. — Я прямо перепугался!
Звонкоголосые певцы запели громче прежнего, чтобы отвлечь от происходящего внимание случайных прохожих. Впрочем, никто из них и не собирался вмешиваться — кому нужны лишние неприятности? Трое поклонников «Зенита» торопливо допили пиво и устремились ко входу в метро, сунув заждавшейся старушке пустые бутылки.
— Сказали тебе — отпусти мальца! — повторил инвалид, сверкнув глазами. — А то собачки тебя попортят! Так попортят ни один морг не примет!
— Не горячитесь, граждане хорошие! — с широкой доброжелательной улыбкой сказал Леня, обращаясь сразу ко всем местным обитателям, включая собак. — Разговор есть!
— Некогда нам с тобой базарить! — ответил за всех одноногий. — Отпусти мальца и проваливай!
— О, вы тут все ужасно занятые люди, восхитился Маркиз. — Я понимаю, саммиты, брифинги, пресс-конференции.., по три прямых эфира в день!
— Чо? — одноногий презрительно сплюнул. — Кончай пургу гнать! Сказано — отпусти мальчонку и катись!
— Дяденька, правда, отпусти меня! — визгливо выкрикнул воришка, делая вид, что размазывает по лицу несуществующие слезы. — Лучше отпусти по-хорошему…
— А то что? — Маркиз криво усмехнулся и вытянул левую руку из рукава куртки, так что стала видна татуировка на его запястье.
— Отпусти, зараза… — продолжал мальчишка, но одноногий, обладавший, судя по всему, отличным зрением, снова свистнул, только по-другому, его собаки тут же попятились и улеглись на прежнее место. И сам инвалид привалился к ларьку и сделал вид, что дремлет.
— Митяй, ты чего? — жалобно выкрикнул мальчишка, повернувшись к своему недавнему покровителю. — Митяй, паскуда, ты меня что — сдал этому фраеру?
Теперь в голосе незадачливого карманника звучала уже настоящая, а не наигранная паника.
— Это не фраер, — прошипел инвалид, почти не разжимая губ, — выпутывайся как хочешь! Татуировку его видел? Я себе не враг, я с такими связываться не хочу!
— Ну что, молодое дарование, — негромко проговорил Маркиз, наклонившись к своему перепуганному пленнику, — твоя крыша соскочила с подножки?
— Дяденька, ты кто? — заюлил мальчишка. — Чего тебе надо? Я же не знал.., бери свой лопатник, только меня отпусти…
— Насчет лопатника — разберемся, — пообещал Маркиз. — А мне от тебя ничего особенного не нужно, не бойся. Я с тобой только поговорить хочу. — И, не выпуская маленького пленника, он свернул в укромный уголок между двумя ларьками.
— Я тебе ничего плохого не сделаю, — продолжил Леня, — и денег дам. А тот лопатник… бумажник, который ты у меня свистнул, все равно был пустой. Я его газетной бумагой набил.
— Кукла? — догадался мальчишка.
— Кукла, — подтвердил Маркиз.
— А чего тебе надо-то?
— Ты, я так погляжу — парень толковый, начал Леня, убежденный, что лестью можно добиться гораздо большего, чем угрозами. — Толковый и ушлый. Ты наверняка в «Сундуке» не раз бывал…
— А то! — хвастливым тоном подтвердил воришка. — Само собой, бывал!
— Ну вот и отлично! Я, понимаешь, не местный, а мне в «Сундук» очень нужно, дело есть к одному человеку. Отведешь меня туда пятисотку дам.
— Тысячу, — мгновенно отреагировал мальчишка.
— Ладно, пусть будет тысяча, — согласился Маркиз.
Воришка прикусил губу: он почувствовал, что продешевил, что странный незнакомец заплатил бы и больше, но снова поднимать сумму гонорара не решился.
— А Митяю… — робко заикнулся он.
— Перетопчется! Он тебя защитил? Не защитил! Значит, ему ничего и не причитается. Пошли, что ли?
— Дяденька, а кто ты такой? — протянул любопытный мальчишка. — Что это у тебя за татуировка?
— Много будешь знать — плохо будешь спать! — отрезал Леня и направился к своей машине, на всякий случай не отпуская руку своего малолетнего проводника.
Татуировка, которую он перед выходом из дому нанес на свое запястье, была вещью очень опасной. Такими картинками украшали свои руки члены знаменитой и загадочной Лавровской группировки, так называемой крыши крыш, которой платили дань не бизнесмены и ларечники, не владельцы казино и подпольных тотализаторов, а сами бандиты. Лавровских все в городе уважали и боялись. В каких-то случаях лавровская татуировка могла сослужить Лене полезную службу, но если бы он с этим украшением попал в руки настоящих лавровцев или просто серьезных бандитов, умеющих с первого взгляда отличить настоящего волка от переодетой собаки, она могла стоить ему головы.
Леня втолкнул мальчишку в свою машину, включил зажигание и спросил:
— Ну, куда едем?
— Лесотехнический парк знаешь?
— А как же! — И Маркиз поехал в сторону парка Лесотехнической академии, расположенной возле станции Ланская.
Пользуясь указаниями своего малолетнего проводника, Леня въехал на территорию парка и остановил машину возле низкого одноэтажного бревенчатого здания.
Раньше в этом и еще двух таких же домах жили сотрудники академии. Потом их расселили, дома предназначили на снос, но со сносом как-то не торопились. То ли просто ни у кого не доходили до них руки, то ли какому-то чиновнику сунули небольшую взятку, чтобы он на время забыл об этих отслуживших свое объектах. Во всяком случае, последнее время в этих бараках жили разного рода темные личности, и показываться возле них после захода солнца было очень опасно для жизни и здоровья.
— Приехали, что ли? — осведомился Леня, заглушив мотор.
— Почти, — с загадочным видом сообщил мальчишка. — Дальше пешком пойдем!
Он по узкой тропинке обошел барак и толкнул неплотно прикрытую дверь. За этой дверью обнаружилась пустая комната без окон, освещенная слабым пламенем свечи.
В углу комнаты имелась высокая печь, когда-то, наверное, облицованная изразцами, так называемая голландка. На полу перед печью сидел толстый старик с белыми незрячими глазами. Повернувшись на скрип двери, слепой осведомился:
— Ты, что ли, Чижик? А кто это с тобой?
А где Митяй?
— Митяй надрался, спит со своими собаками! — сообщил мальчишка. — А со мной родич мой, из Казани приехал, конкретный пацан, кое с кем побазарить хочет…
— Ну, коли так — милости просим… И слепой неуловимым движением руки повернул печную заслонку. При этом в стене рядом с печью открылась маленькая потайная дверка.
— Ну вот тебе и «Сундук»! — гордо сообщил мальчуган и юркнул в низкую дверь.
Маркиз пригнулся, сложившись едва не вдвое, и последовал за Чижиком. За потайной дверью оказалась крутая скользкая лестница, которая вела куда-то вниз, в глубокий подвал. Снизу доносился приглушенный шум многих голосов, обрывки пения, стук пивных кружек. Вслед за своим проводником Леня спустился по лестнице и оказался в полутемном сводчатом подвале, заставленном грубыми деревянными столами и скамейками. На столах стояли выщербленные кружки с пивом и тарелки с нехитрой закуской, но те, кто сидел вокруг этих столов, могли бы позировать для изображения картин ада. Здесь были безрукие и безногие, слепые и страшно изувеченные люди, облаченные в жуткие обноски.
Леня слышал от кого-то из знакомых об этом месте — пивной «Сундук», в которой собираются те, кто промышляет в нашем городе нищенством, но прежде, на свое счастье, никогда здесь не бывал.
— Чижик! — из-за ближайшего стола приподнялся здоровенный мужик с лицом, изуродованным багровыми шрамами. — А ну-ка, постреленок, спой мою любимую!
— Пива нальешь — спою! — отозвался мальчишка.
— Эй, Васька, пива! — мужик грохнул пудовым кулаком по столу. — Мне, и дружкам моим, и этому пацанчику!
Сбоку от стола приоткрылась обитая жестью дверь, из-за нее выбралась на свет коротконогая женщина с плоским, белым как тесто лицом. Она несла поднос, уставленный десятком кружек пива в окружении связки соленых баранок.
— Платить кто будет — ты, Рваный? — осведомилась она, прежде чем грохнуть поднос на стол.
— Я, я, не сомневайся, Василиса! — уважительно ответил мужик со шрамами.
— А я и не сомневаюсь! У меня не забалуешь! — Василиса скосила глаза на велосипедную цепь, подвешенную к поясу.
— Рваный нынче при деньгах, он угощает! — подал голос тщедушный старичок с белыми пустыми глазами. — Конкретного лоха на хорошие деньги развел! Под машину ему бросился, все вокруг соком клюквенным залил! Лох уж думал, насмерть человека сбил, рад был откупиться! Прямо сам Рваному деньги совал и еще спасибо говорил! Умора! Я глядел, чуть живот не надорвал! — И старичок тоненько, визгливо захихикал.
