Дарья Калинина - Зимний вечер в проруби
— А что мы про него знаем? Только как выглядят его ботинки, да и то снизу! — фыркнул Руслан. — Что, мы у каждого мужчины будем просить его обувь показать и в снегу потоптаться?
— Не спорь с мамой! — подала голос уже успокоившаяся Ленка. — Она права! На милицию надеяться не стоит, лучше самим соседей опросить.
— Да что мы про этого типа знаем, глупая твоя голова?
— Во-первых, точно знаем, как выглядят его следы! — ответила Лена. — А во-вторых, если бабушки действительно вспомнили, что видели этого мужчину, и папа их слова подтвердил, то и про то, как он был одет, бабушки тоже могли сказать верно.
— Красная толстая куртка и белая вязаная шапка с узором, — повторила Таня. — А ведь где-то я похожий ансамбль видела. И совсем недавно.
И она задумалась. Галина Александровна снова заплакала, но все равно собиралась идти по соседям спрашивать насчет чужака в красной куртке. Ее муж, Лена и Руслан отправилась с ней. Мариша, идя к себе, мимоходом прислушалась к беседе трех Таниных престарелых родственниц. Бабушки увлеченно обсуждали между собой какого-то Петра Ивановича, уличившего жену в измене и собиравшегося самолично казнить ее. Но так как по натуре он был человеком весьма расчетливым, то в тюрьму идти за свое преступление не собирался. И решил свалить все на несчастный случай. Для чего спихнул провинившуюся жену с обрыва, вдоль которого она любила гулять от их дома до города у подножия горы. И даже подкопал для этой цели немного землю под тропинкой в особо опасном, на его взгляд, месте. А потом этому Петру Ивановичу отчего-то понадобилось самому поскорей пробежаться до города, от волнения и в спешке он забыл про свой коварный план — да и угодил в собственную ловушку. Что по этому поводу сказала его жена и ее счастливый любовник, осталось для Мариши неизвестно. Потому что бабушки неожиданно переключились на обсуждение какой-то Ларочки, удачно вышедшей замуж за офицера КГБ. В общем, бабули, по своему обыкновению, витали в своем мире, полном людей, по большей части давно покинувших нашу грешную землю.
Потихоньку из дома все расползлись. И Юлька с Маришей неожиданно обнаружили, что остались вдвоем. Родственники Ромы ушли первыми. А за ними — вместе с матерью и отчимом — Таня. И тоже по соседям.
— Может быть, и нам сходить? — предложила Юлька.
— Давай лучше осмотрим дровяной сарай, гараж и вообще весь двор, — сказала Мариша. — Возможно, ночной гость оставил нам еще что-нибудь кроме следов на снегу?
— Ага, — согласилась Юлька. — Хорошая идея. Странно только, а почему Круглов не сделал это сам.
— Да не счел нужным или решил, что за целый день тут все следы затоптали, — вздохнула Мариша. — Или просто не сообразил. Парень молодой, опыта не хватает.
И подруги отправились сначала к гаражу, так как он был ближе. Они тщательно обыскали пушистые снежные сугробы по бокам тропинки, буквально облизали каждый сантиметр утоптанного снега на площадке возле гаража. Но ничего интересного так и не обнаружили. Только в одном месте в сугробе была ямка, словно в снегу кто-то рылся. Но если там что-то и было, то теперь ничего не осталось. Тогда они зашли в пустой гараж. Двери открылись легко, и подруги увидели аккуратное теплое помещение, в котором запросто могли разместиться и две машины. Но и тут они не нашли ничего интересного. Ровные полки вдоль стен с лежащими на них канистрами, промасленной ветошью, какими-то банками и склянками.
Пригорюнившись, они побрели дальше к дровяному сараю. Но не успели завернуть за угол, как услышали чьи-то рыдания. Переглянувшись, они замедлили шаг. И из-за угла выглянули очень осторожно, придав лицу скорбное выражение, так как были почти на сто процентов уверены, что там в укромном уголке плачет Таня, сбежавшая от своих родственников. К своему удивлению, они обнаружили у дверей бани Ольгу, сидящую на заснеженной скамеечке и горько рыдавшую. При этом Оля судорожно мяла в руках какую-то цветастую тряпку, явно стараясь разодрать ее в клочья.
— Подонок! Мразь! Сволочь! — бормотала она сквозь слезы. — Да я тебя своими бы руками убила! Ублюдок!
— Оля! — окликнула ее Мариша. — Ты чего тут? Плачешь?
— Ой! — вскинулась Оля, подскочив на месте. — Вы чего? Вы подслушивали, да?
— Ты что плачешь? — спросила у нее Юля. — Тебе так Рому жалко?
— Или ты его ненавидела? — поинтересовалась Мариша, вспомнив, как только что ругалась Оля. — А за что?
— При чем тут Рома?! — разрыдалась Ольга. — Мне что, помимо Ромы, мало своих собственных бед? Если хотите знать, плевать мне на этого Рому!
— Так это ты не его только что недобрыми словами вспоминала? — обрадовалась Юля.
— Очень надо! — всхлипнула Оля. — У меня, между прочим, тоже горе. Муж бесследно пропал!
— Ну, у тебя как раз не бесследно. Он же тебе записку оставил, — напомнила ей Мариша.
— А это еще неизвестно, что хуже, когда муж совсем умер или когда он ушел к другой бабе! — не желала утешаться Оля.
— Ну не плачь! — попыталась урезонить ее Юля. — Твой Пашка тебя всегда любил. Он к тебе еще вернется.
— Вполне такое может быть! — очень бодро подтвердила Мариша, ни капли при этом не сомневавшаяся, что разбитый горшок не склеишь.
Нет уж, если муж от вас один раз ушел, то вернется он потом или не вернется, а веры ему уже никакой не будет. Один раз предал, значит, и во второй способен на какую-нибудь гнусность. Но вслух она сказала совсем другое:
— Возвращаются, и даже очень часто!
— Не нужен он мне! — с неожиданной злостью произнесла Оля. — Тварь! Я его своими руками убью, если найду, конечно!
— Все могут ошибаться! — заступилась за Пашку Юля. — Не суди его так строго!
Оля лишь отрицательно помотала головой.
— Такому предательству прощения нет и быть не может! — заявила она. — Он же меня за нос сколько времени водил!
И, словно передразнивая мужа, она произнесла немного в нос: «Ах, Оленька, зачем нам эти люди?! Только лишние расходы!»
И уже своим собственным голосом рявкнула:
— Мерзавец! Подлец! Точно вам говорю, убить его мало! А я-то еще убивалась, когда с любовником в Бразилию улетала. Ах, Пашенька, да как же я такая плохая — ему изменяю! А он вон как! Оказывается, еще раньше свое паскудство задумал!
— Оля, ты чего так завелась?
— И эта стерва, я уверена, с ним заодно была! — продолжала бушевать Оля, беседуя сама с собой. — Конечно, она все это и придумала! Так пусть вместе с моим мужиком в тюрьму идет! Мне их и не жаль будет. Ни капельки!
— Оля! — повысила голос Мариша. — Какая тюрьма? Что ты ерунду говоришь? За супружескую измену у нас в стране мужьям тюрьма не грозит. Хотя, может быть, и зря, — прибавила она, немного подумав.
— Да при чем тут измена? — завопила Оля, потрясая той самой мятой цветастой тряпкой, которую продолжала терзать в своих руках. — Слушайте меня, вам-то я могу рассказать! Я знаю, кто убийца! Вот!
И она сунула под нос Марише мятую тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась теплой перчаткой.
— Ну и что? — удивилась Юля. — Перчатка. Мужская, по всей видимости. Откуда она у тебя?
— Нашла! Возле гаража! — буркнула Оля.
— Ты хочешь сказать, что ее потерял тот тип, который ошивался сегодня ночью возле дома?
— Тип! — фыркнула Оля. — Тип! Никакой это был не тип — это был мой муж!
— У тебя два мужа? — ужаснулась Мариша. — Ольга — вот это действительно подсудное дело. Как же ты вляпалась?
— Да с чего ты взяла, что у меня два мужа? — От удивления Оля даже перестала злиться. Один у меня муж — Пашка.
— Но он же в Финляндии! Со своей финской любовницей.
— Это я так думала, — сокрушенно покачала головой Оля. — А оказывается, он тоже в России. И мало того, что в России, он этой ночью был тут!
— Этого не может быть, я уверена, что ты ошибаешься! — сказала Юля.
— А я вот уверена, что целиком и полностью права! — гневно воскликнула Оля.
— Почему? — недоуменно вытаращилась на нее Юля.
— А перчатка? — закричала Оля и, схватив обратно злосчастную деталь туалета, помахала ею в воздухе. — Я эту перчатку из тысячи… Нет, из миллиона узнаю. Да что там, второй такой перчатки во всем мире нет! Полный эксклюзив. Я ее своими руками для Пашки связала! Видите, все пальцы разной шерстью связаны? Тут вот у меня петля потерялась, тут я по зеленому фону серую нитку случайно пустила, а тут у меня коричневая шерсть кончилась, и пришлось белую взять. Другой уже не оставалось. И я хоть перед кем поклянусь, что перчатка эта мной лично связана. Видите, она на левую руку. А на правую руку совсем другая была. Получше она у меня получилась. На ней я уже узор училась вязать. И вот что я вам скажу, эти перчатки — первое и последнее, что я в своей жизни связала. Неужели вы думаете, что я могу их с какими-то другими спутать?
Перед таким неопровержимым аргументом Юле с Маришей пришлось отступить. Связанная собственными Ольгиными руками перчатка теперь казалась им чрезвычайно важной уликой. Они просто не понимали, как всего несколько минут назад готовы были с пренебрежением отшвырнуть этот, честно говоря, довольно неудачный образчик рукоделия. С уважением посмотрев на перчатку, подруги переглянулись.
