Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
– Удобно, – процедила я, – еще лучше быть супругой космонавта.
Макс не уловил в моем голосе иронии.
– Точно. Один раз Эдик тю-тю, и мы с Верой устроили небольшой расслабон. Ужин, свечи, вино... мда. Часа через четыре после того, как Эдуард лег на курс, у Веры заработал телефон. Я ей сказал: «Не бери». А она не послушалась, потянулась к трубке.
– Наверное, свекровь проверяет. Такая сука, стоит Эдьке за порог выйти, сразу звонит, хочет удостовериться, что невестка дома, в своей постели, а не в клубе.
– Алло, Марья Васильевна, это вы?
Максим смотрел на любовницу и видел, как у той стало медленно вытягиваться лицо.
– Да, конечно, сейчас... – обморочным голосом повторяла Вера, – почищу.
Швырнув трубку на пол, Райкина вскочила и с бешеной скоростью начала убирать спальню. Бокалы, недопитую бутылку вина, грязные тарелки и столовые приборы она сунула в мусорный мешок, затем с космической скоростью стала менять постельное белье.
– Живо одевайся и уноси с собой помойку, – орала Вера, всовывая Максу пластиковый пакет, – у Эдьки рейс отменили, их сначала в аэропорту продержали, а потом домой отправили. Он просил картошки пожарить, сам в супермаркет заехал за селедкой. У нас четверть часа, чтобы все следы уничтожить.
Максим бросился помогать любовнице, и через десять минут квартира приняла достойный вид. Цветы, пирожные, фрукты, сексуальные черные чулки на подвязках и прочие прелести были безжалостно уничтожены.
– Вали отсюда, – приказала Вера, – только в лифт не садись, не дай бог с Эдькой в кабине столкнешься.
И тут у неверной супруги вновь зазвонил телефон.
– Да, милый, – залебезила Верка, – чищу картошечку. Что? Что? Что?
– Эй, – подергал впавшую в ступор любовницу Максим, – ты как? Это кто был?
– Эдька, – прошептала Вера.
– И что он сказал?
– «Не волнуйся, дорогая, я пошутил. Лечу в Лос-Анджелес, можешь не заморачиваться с картошкой, – процитировала любовница, – извини, солнышко, мобильным в полете пользоваться нельзя, так я взял спутниковый телефон, хотел тебя повеселить. Дорогая, почему ты не смеешься?»
– Жестокая шутка, – кивнула я.
– Больше мы с Верой не встречались, – улыбнулся Макс, – у меня охота пропала, а она при виде меня икать принималась.
Я, решив больше не продолжать глупый разговор, вошла в супермаркет и сразу увидела отдел игрушек. За прилавком стояла отчаянно рыжая девушка, лицо ее покрывали мелкие веснушки.
– Вы Рая? – спросил вынырнувший из-за моей спины, словно черт из табакерки, Макс.
– Да, – удивилась девушка, – а мы разве знакомы?
Максим навалился на прилавок.
– Нет, хотя я очень жалею об этом. Не заметил раньше удивительно красивую девушку. Что вы делаете сегодня вечером?
Рая стала пунцово-красной, веснушки на ее личике исчезли.
– Я замужем.
Макс поднял обе руки.
– Сорри. Сам должен был догадаться, такая женщина не останется в одиночестве. Не хотел вас обидеть.
Мне отчего-то стало неприятно, и я, ловким движением бедра оттеснив нагло ухмыляющегося Макса в сторону, положила перед Раисой свое раскрытое удостоверение.
– Разрешите представиться, Евлампия Романова, начальник оперативно-следственного отдела. Вы слышали об убийстве Нины Олеговны Пронькиной?
– Жуть, – поежилась Рая, – такая милая женщина, она здесь в конце декабря два самолетика купила, дорогие игрушки. Но многие на детях не экономят, хотя есть и несчастные малыши вроде Юры Котова, его мамаша сволочь. Юрке лишь один раз повезло. Нина Олеговна ему подарок приобрела.
– Пронькина решила обрадовать чужого ребенка? – влез в беседу Макс.
Рая поправила коробки с мозаикой, стоявшие на прилавке.
– Нина Олеговна зашла сюда, а Юрка вместе с матерью в супермаркете оказался. Пока Зинка жрачкой затаривалась, он к витрине прилип, а потом стал у матери самолет клянчить. Зинка ему дулю под нос сунула, а Юра, хоть и маленький, да сообразительный, возьми и скажи мамашке:
– Папа сегодня алименты перевел, это мои деньги, а ты на них бутылок купила и консервов. Иди, сдавай выпивон назад, иначе папке расскажу, куда его деньги уходят, мне с них ничего не досталось.
Зина рассвирепела, оплеуху пацану отвесила, он лбом в прилавок тюкнулся, из носа кровь полилась. Мать визжит, парень рыдает, и тут Нина Олеговна купила два самолета, протянула один обомлевшему от счастья мальчику и сказала его матери:
– Как вам не стыдно! Прекратите пьянствовать и займитесь сыном.
Зинка выругалась и ушла, а Нина Олеговна с Юрой коробку распечатали, наш охранник батарейки вставил, и пошли они этот самолет на площади запускать. Летает красиво, высоко, далеко, можно как радиоуправляемую модель использовать, а можно на кнопочку нажать и отпустить, игрушка сама полетает и упадет, когда питание кончится. Ну, второй режим для дома, на улице усвистит далеко, не найдешь.
Нина Олеговна – очень добрая женщина, у нас никто ничего чужим детям не купит, даже на мороженое пожадятся. Своему эскимо, а его приятелю фига. По-моему, это неприлично. Неужели десяти рублей жалко?
– А кому еще повезло, кроме Юры, – перебила я Раю, – и почему Нина Олеговна к вам зимой приходила?
– Так их поселок рядом, – пояснила продавщица, – наверное, в гости собралась и решила игрушку в Ларюхине взять, чего в Москву кататься? И у нас дешевле.
– Один из свидетелей утверждает, что вы не раз разговаривали со стройной девушкой, не из местных, клиенткой лечебницы, волосы у нее до плеч, одета дорого; видели, как она вам передала ярко-красную коробку. Не вспомните, как красавицу зовут? – спросила я.
– Так это Соня, дочка Нины Олеговны, – без всякой тревоги призналась Рая, – я их отлично знаю, их семья часто в санатории лечится, от скуки в Ларюхино ходят.
– Что у вас за дела с Соней? – мрачным тоном осведомился Макс.
Рая заморгала.
– Мой муж классный краснодеревщик, работает честно, не пьет, цену не ломит, а у Пронькиных ремонт. Софье Константиновне Маргоша о Владике рассказала. А та пришла порасспрашивать, сможет ли он у них двери поправить. В коробке духи были, их Соне кто-то подарил, ей запах не понравился, она мне и отдала. Очень мне Нину Олеговну жаль, такая милая, интеллигентная, не похожа на богатого человека, они с Константином Львовичем здесь постоянно здоровье поправляли.
Когда мы с Максом вышли на площадь, я горько сказала:
– У Пронькиных дружная семья, дети не захотели жить самостоятельно, предпочли остаться с родителями. Не вижу ни одной причины для совершения преступления – говоря милицейским языком, отсутствует мотив. Я пока не понимаю, чем могла помешать родным Нина Олеговна.
– Деньги? – предположил Макс.
– Константин Львович назначил на руководящие должности в своем банке Лиду, Соню и Вадима. После смерти отца дочери и зять – фактические владельцы дела, – возразила я.
– Но де-юре предприятие-то мамулино, – запел Максим, – не сомневаюсь, что после кончины Нины Олеговны пиастры разделят между собой девочки-припевочки. Кстати, краем уха я слышал, что Вадим обожает машины. Поездит пару месяцев на одной, меняет на другую.
– Он сын Никиты Сергеевича Краснопольского, – напомнила я, – единственное любимое чадо скромного трудяги-миллиардера. Вадик, если пожелает, может тачки каждый день менять. А Соня – невеста Семена Гарина, ресторанного магната. Думаю, из-за траура по матери свадьбу она отложит, но рано или поздно бракосочетание состоится. Никто из Пронькиных не нуждается, их мужчины точно не назовут количества миллионов на своих счетах. И девушки обожали маму, они очень о ней беспокоились.
– Черна чистая вода, налитая в узкий кувшин, – пропел Максим, – чужая семья потемки, вспомни несчастного короля Лира. У нас есть способ выяснить, Соня или кто-то другой держал пистолет ранним утром на лужайке.
– И как ты это проделаешь? – удивилась я.
– Можешь дойти пешком до лечебницы? Встретимся на ужине, – не ответил на мой вопрос Макс.
Глава 18
Зал ресторана оказался полупустым, но все уютные столики у стен были заняты. Мне пришлось устроиться в самом центре и довольно долго ждать, пока официантка Светлана обратит на меня внимание. Наконец девушка подбежала ко мне и начала бурно извиняться:
– Простите, я сегодня одна. Что желаете? Советую котлеты из кролика.
– Лучше салат с морепродуктами, – не согласилась я, – мне совесть не позволяет бедного зайчика есть.
Света засмеялась, запрокинув голову, свет от ярких люстр отразился в ее серьгах, заискрился маленькими точками. Я замерла, сжав в руках кожаную папочку с меню, потом перевела взгляд на шею Светланы. На ней висел медальон, щедро осыпанный бриллиантами. Я схватила со стола стакан с кефиром, залпом осушила его и спросила:
– Откуда у вас подвеска?
Официантка нежно погладила кулон:
– Красота, правда?
Я кивнула:
– Вещь уникальная и, похоже, очень дорогая. Где вы ее взяли?
