Татьяна Луганцева - Гремучая смесь с колокольчиком
Казалось, что Борис Владимирович знал всех оперов в Москве и Московской области. И в любой команде чувствовал себя как рыба в воде. Вот и сейчас он уже успел переговорить со всеми, с кем надо, и теперь сидел напротив Алексея и Таи.
– Ну, дела, – почесал майор затылок. – Здесь, по ходу, самоубийство чистой воды. Нет ни одной улики, указывающей на то, что ей помогли это сделать. И записка предсмертная: «Простите, люди. Прости, боже». Странная записка. Обычно люди объясняют, почему они не хотят жить. Ну да ладно! Последним, с кем она говорила по телефону…
– Был я, – прервал его вошедший в комнату Илюшин с большой одышкой.
– Отец? Кто тебя выпустил из больницы? – спросила Тая.
– Никто. Я сам ушел. Как я мог там оставаться, раз Аглая такое сделала с собой?
– Плохо, что придется допрашивать не совсем здорового человека, но поговорить нам с вами надо. Вы – последний человек, с которым Аглая говорила по телефону. Что вы ей сказали? – спросил Борис Владимирович.
– Так это я во всем виноват? – схватился за голову Сергей Семенович.
– Вас никто ни в чем не обвиняет! Вы просто скажите, о чем вы говорили? В каком она была состоянии? – спросил майор.
– Я рассказал ей, что теперь Тая знает, что она ее биологическая мать. Аглая спросила, как Тая на это отреагировала? Я ответил, что нормально, вполне адекватно. Все взрослые люди. Еще я спросил у нее, почему она не сказала мне, что Лиза была беременна? Она запнулась, но потом ответила, что не хотела, чтобы мне стало еще больней, что она не знала, что ребенок выжил, думала, что погиб вместе с матерью. Не знаю, правду сказала или нет. Потом Аглая запаниковала, сказала, что ей некогда, что надо с кем-то переговорить, ну и все. А потом уже мне позвонили и сказали, что Аглая повесилась… Ну, я бегом сюда. Я не могу сказать, что Аглая была спокойной, но ничего такого не было, чтобы заподозрить, что она может сотворить с собой такой ужас. Если бы я только мог представить такое! Зачем она? Так вот…
– Аглая расписалась в том, что она что-то знала про смерть Лизы и, возможно, была причастна, – сделал вывод Борис Владимирович, – хотите вы в это верить или не хотите.
– Друг! Какое несчастье! – ворвался в комнату высокий старик с бородой, в одежде священнослужителя.
– Отец Георгий! – вскочил Сергей Семенович.
– Я, конечно, буду молиться за душу ее грешную, но грех-то какой! Я мимо проходил, увидел «скорую», людей… Спросил, а тут такое… Самоубийство! Повесилась. Я ушам своим не поверил. Как же так? Что случилось? – Отец Георгий находился в шоковом состоянии.
– Вы присядьте, – предложил ему Борис Владимирович. – Успокойтесь.
– Да как успокоиться? Такие дела! Сергей, ты же тяжело болен! Что ты тут делаешь? У тебя же сердце! – Отец Георгий закрыл лицо руками. – Милая, дорогая Аглая! Как она могла?! Такое богохульство! Как же мне ее отпевать?! Что же она наделала?! Из-за чего?!
– Вот! Самый главный вопрос! – поднял указательный палец Борис Владимирович. – Из-за Елизаветы Виленской, умершей тридцать шесть лет назад! Многие стали интересоваться, что произошло с той девушкой. Аглая не выдержала такого напора. Значит, было, что скрывать, и это серьезно.
– Кстати, вы тоже знали Лизу? – обратилась Таисия к отцу Георгию. – Она была вашей прихожанкой.
– Лизу? Конечно, знал. Неужели все из-за нее? Ведь столько лет прошло, – несколько растерялся священник.
– А что вы про нее знали? Сейчас самое время рассказать, – выступил вперед Борис Владимирович.
– Это горе моей семьи, – опустил голову священник. – Братец у меня был без царя в голове. С детства такой. Родители недоумевали, почему я весь такой положительный, а он настоящий бандит? Словно мы были антагонистами. Меня хвалят, его ругают, я хорошо учусь, он плохо. Меня в пример ставят, его на учет в детскую комнату милиции. Первый раз Сашу посадили за кражу, вернее, условно дали, а посадили уже за разбой. Третий срок был за попытку изнасилования и удержания человека. Родители старели на глазах от такого позора. Первым не выдержало сердце мамы, а затем и отца… Я молился за Сашу все время, но если ты родился негодяем, то и будешь негодяем. Лиза тогда заглядывала ко мне. Жена моя очень хорошо ее принимала, хоть и болела в то время уже часто, она у меня сердечница была. Фактически инвалид, но я осознанно женился на ней. Два сынка у нас, и те давно живут за границей. Не приняли они то, что отец священнослужитель, а им все какой-то кайф и драйв надо было подавать. Вот тогда-то Саша и присмотрел себе Лизу. Я сначала не придавал этому значения, даже зная его криминальные наклонности. У нее тогда была любовь с Сергеем, так трогательно было за ними наблюдать. Я не думал, что Саша нагадит там, где живет. Но он потерял покой и сон из-за Лизы, пробовал ухаживать за ней по-хорошему, но она, конечно, отвергла его. И тогда он совершил свое очередное зверство. Он ее изнасиловал. Первыми об этом узнали мы, затем Лиза пошла к Сергею. А с ним случился приступ. А потом Сергей так себя повел, словно не знал, что Лизу изнасиловали, но мы ему и не говорили. Психиатр сказал, что так ему будет лучше, не надо его травмировать. Лиза так любила его, что решила не беспокоить любимого излишней информацией. А у меня тогда жена умерла, сыновья уехали.
– Извините, а ваш брат, виновник всего этого?.. – спросила Таисия.
– А он сразу же исчез, был объявлен в розыск. Но вот до сих пор о Саше ни слуху ни духу. Я молюсь о его душе, но не могу сказать, что прямо жажду видеть, хоть это и богохульство, – сказал отец Георгий. – Да на самом деле мне кажется, что его уже давно нет в живых. С его-то талантами наверняка попал в какую-нибудь историю да и погиб! – махнул он рукой. – Сейчас бы уже и мог объявиться, за давностью лет. А нет. Пропал братец. Преступление, конечно, тогда было совершено, которое привело в конечном итоге к гибели Лизы, к смерти моей жены. Но что было, то было. Можете судить меня.
– За что? – нервно дернул плечом Борис Владимирович. – За сокрытие информации? Сами знаете, что за давностью лет вас нельзя привлечь к ответственности. Чего уж теперь? Больше ничего не знаете?
– А что еще?
– Аглая не признавалась вам, что это она помогла Лизе уйти на тот свет? – спросил Алексей.
– Тайна исповеди, – намекнул Борис Владимирович. – И все эти ваши церковные штучки, позволяющие преступникам оставаться на воле.
– Тайна исповеди – это святое, – нахмурился отец Георгий, – но могу сказать, что такие факты мне не известны.
– А ведь вы заинтересованное лицо, – прищурился майор, – вы могли покрывать Аглаю, чтобы не искали вашего брата.
– Его все равно искали, между прочим, по моему заявлению! Не раздували мы это дело из-за Сергея.
– Вы знали, что в результате этого изнасилования Лиза забеременела?
– Знал, конечно. Я знал, Аглая знала. Лиза была православной девушкой и аборт для себя даже не рассматривала. Она не смогла бы убить ребенка, даже появившегося не по любви.
– Я бы воспитал его как своего, – подал голос Сергей Семенович.
– Не получилось, – ответил Алексей.
– Я все службы по ребеночку за упокой души служу, – пояснил отец Георгий.
– Не надо, это я! – ответил Алексей.
– Господи! – перекрестился отец Георгий. – Вы ребенок Лизы?
– Именно я.
– Вы выжили? Как же я счастлив. Продолжение Лизочки! Как же хорошо! Сергей, ты видишь в нем Лизу?
– Вижу. Алексей очень похож.
– А чем вы занимаетесь? – спросил отец Георгий.
– Тем же, что и Сергей Семенович, я реставратор, художник.
– Ну надо же… – задумался отец Георгий.
– Что? – переспросил Алексей.
– Лиза так любила Сергея, что, даже забеременев, передала своему плоду мысли о любимом человеке, о том, что он из себя представляет. Такое, говорят, бывает. Мистика? Нет! Промысел Божий, – пригладил отец Георгий свою бороду. – Я, пожалуй, поеду к своему руководству.
– Зачем? – спросила Тая.
– Постараюсь сделать все, чтобы Аглаю разрешили отпеть.
– Мы вас не задерживаем. Если что, всегда знаем, где вас найти, – сухо ответил Борис Владимирович.
Отец Георгий покинул комнату.
– Что скажешь? – обратился Алексей к своему другу.
– Да что тут скажешь? Похоже, пока вас всех не переубивают, мы так и не узнаем, кто убил эту Лизу. Вот уж точно, разворошили «осиное гнездо».
– Ты органы! – напомнил Алексей.
– Какие еще органы? – испугался Борис Владимирович.
– Правоохранительные! А ты о чем подумал? Я смотрю, Тамара-то тебе не хило мозги запудрила.
– Горячая женщина, – кивнул Борис Владимирович, – зовет меня в Швейцарию. А что я там буду делать?
– А зачем тебе там что-то делать?! Будешь отдыхать, – засмеялся Леша.
– Да ну тебя! – отмахнулся майор и обратился к Сергею Семеновичу: – Последним словом, которое произнесла Лиза перед смертью, было слово «фиалки». Это вам о чем-нибудь говорит?
– Фиалки? – переспросил реставратор. – Лиза любила эти цветы. Я всегда дарил ей фиалки. Почему это было последним, что она вспомнила, я не знаю.
