Дарья Донцова - Черт из табакерки
После стирки и глажки костюм стал еще лучше. Лаковую сумочку, сильно смахивающую на ридикюльчик из натуральной кожи, я приобрела в Медведкове, в фирменном магазине московской кожгалантерейной фабрики, всего за шестьдесят рублей. Кстати, всем, кто желает обзавестись элегантными, а главное, качественными и дешевыми аксессуарами, советую навестить данную торговую точку. Самая дорогая сумка, баул из натуральной кожи, куда запросто войдет бегемот, стоит там пятьсот рублей. Все остальное намного дешевле.
Администратор, очевидно, остался доволен осмотром, потому что весьма вежливо спросил:
– Могу вам чем-то помочь?
Я изобразила самую сладкую улыбку и начала:
– Моя племянница, Верочка Соловьева, прислала меня…
– А, – прервал мужчина, – конечно, я ей, еще когда она уезжала, предложил: оплатили до десятого июня, так отправьте кого-нибудь вместо себя пожить, жалко все же, такие деньги пропадут. Идите на третий этаж, тридцать второй номер. А где ваши вещи?
– Сначала хочу посмотреть, что за комната, может, не понравится…
– Конечно, – улыбнулся администратор и сунул мне простой ключик с пластмассовой биркой.
Перескакивая через две ступеньки, я полетела наверх. Номер поразил меня некомфортабельностью. Конечно, мы с Тамарой с удовольствием провели бы недельку-другую в этих условиях. Тут небось трехразовое питание, а горничные убирают кровать. Приятно, когда за тобой ухаживают. Но странно, что “Барвинково” понравилось Вере.
Не слишком большая комната была обставлена допотопной мебелью. Широкая кровать с деревянной спинкой, тумбочка, два кресла, вышедшие из моды в конце шестидесятых годов; двухтумбовый письменный стол из тех, что стояли в советских учреждениях; весьма потертый светло-коричневый палас. Довершала картину небольшая раковина в углу с подтекающим краном. Ни туалета, ни душа, ни телевизора, ни холодильника. Однако странный выбор места для отдыха! Вера привыкла к комфорту трехэтажного дома, наверное, часто ездит за границу и останавливается в пятизвезд-ных отелях… Чем ее привлекло “Барвинково”?
Я села на кровать и мигом провалилась в яму. И матрацы тут не из лучших, и постельное белье довольно ветхое. Странно, очень странно. Может, в номере жила не Вера? А кто? Да та несчастная, которая разбилась на дороге! Ага, и у нее тоже не было мизинца на ноге, и она сидела на водительском месте в Верочкиной машине, одетая в ее одежду?
Я подошла к окну и раздернула слегка выцветшие коричневые занавески. Прямо перед глазами голубело озеро, его берега окружал прозрачный березовый лес, на водной глади покачивалась белая лодка. Если вставить этот вид в рамочку, то получится тот самый пейзаж, который Верочка только что продала немцам. Нет, она жила здесь, спала на продавленной кровати, клала голову на подушку с продранной наволочкой и сидела в неудобных креслах. Почему? Что мешало ей, девушке со средствами, приобрести путевку в комфортабельное место с бассейном и роскошными номерами? Чем привлекло ее “Барвинково”? Тем, что находится в двадцати километрах от дома? Но у нее машина, запросто может ехать, куда хочет. Особой красоты природа? На мой взгляд, ничего особенного… Тогда что? Ломая голову, я спустилась в вестибюль и сказала администратору:
– Не слишком шикарный номер. Парень развел руками:
– В старом корпусе все такие. Туалет и душ в конце коридора, но и цена соответствующая: пять долларов в день с трехразовой едой. Кстати, хотите пообедать? Идите в столовую, у нас подают, когда человек приходит. Скажите, что вы вместо Соловьевой.
– Надо же, – удивилась я, – обычно в домах отдыха твердо фиксированы часы приема пищи.
– У нас необычное место, – с гордостью ответил парень, – мы никогда не принадлежали к профсоюзным здравницам. “Барвинково” – санаторий Академии наук. Тут живут ученые с мировым именем, многие здесь работают. Люди пожилые, и для них созданы самые комфортабельные условия.
Я хмыкнула:
– Да уж! Мебель времен царя Гороха, и ни холодильника, ни телевизора.
– Так ведь старый корпус! – всплеснул руками мой собеседник. – И цена маленькая, а в финских домиках полный ажур!
– Не верю.
Раздосадованный администратор стащил с доски витой ключик и сказал:
– Пойдите и поглядите сами, они почти все пустые стоят, вот вам от первого номера.
Я открыла тяжелую дверь и принялась осматривать помещение. Да, тут царил иной пейзаж!
Небольшая прихожая со встроенным зеркальным шкафом, кухонька, где имеется мойка, холодильник “Айсберг” и двухконфорочная электрическая плитка. Комнат оказалось две. Поменьше – спальня с удобной арабской кроватью, и кабинет-гостиная, где стоял отличный письменный стол, крутящийся высокий офисный стул и мягкая мебель, обитая светло-серым бархатом. Приглядевшись, я заметила кондиционер и довольно большой телевизор “Самсунг”. Интересно, почему Верочка предпочла жить в старом корпусе?
Увидев, что я возвращаюсь, администратор улыбнулся:
– Ну как? Понравилось?
– Очень, только непонятно, отчего люди не хотят жить в этих чудесных домиках… Парень тяжело вздохнул.
– Знаете, как сейчас ученым тяжело! Зарплаты копеечные, да и те частенько не выплачивают, в коттедже день шестнадцать долларов стоит, а в старом корпусе пять. Чувствуете разницу! Впрочем, еда для всех одинаковая, идите попробуйте.
– И что, тут отдыхают только академики и члены их семей?
– Нет, еще сотрудники всяких НИИ, а последнее время, чтобы не обанкротиться, стали пускать всех желающих. Правда, особо крутые сюда не едут, тут развлечений мало – ни дискотек, ни кино, ни бассейна, зато для работы условия идеальные – тишина!
Из любопытства я заглянула в столовую, где мне дали тарелку вполне съедобного борща, котлеты с картофельным пюре и компот. Проглотив угощение, я вернулась в номер Верочки и растянулась на продавленной кровати.
Легкий майский ветерок тихо покачивал занавески. Пахло весной, молодой травой, распускающимися цветами. На деревьях весело чирикали довольные птички, где-то далеко-далеко промчалась, тихонько гудя, электричка. Хорошо, наверное, пожить тут недельку-другую, ни о чем не думая, не заботясь о хлебе насущном. Утром встать, потянуться, съесть поданный завтрак – и на прогулку… Никаких учеников, никаких Домов моделей… Когда же я в последний раз отдыхала? В школьные годы Раиса отправляла меня всегда на месяц в пионерлагерь “Березки”, а два других я проводила у дяди Вити и тети Ани на даче. Тамаре врачи не разрешали выезжать на юг, и она сидела все лето в Подмосковье. Потом, уже на первом курсе, мы с Томочкой съездили на озеро Селигер в молодежный лагерь. А затем… А затем погибли ее родители, привычный уклад жизни рухнул, стало не до отдыха. Компенсацию за отпуск я всегда брала деньгами.
В этот момент на письменном столе задребезжал аппарат.
– Вас просят к телефону, – проговорил приятный женский голос, – спуститесь, пожалуйста, в будку.
Я сбежала вниз и схватила пластмассовую, слегка надколотую трубку. Сквозь треск и шорох донеслось взволнованное:
– Алло, Вера, ну наконец-то! Куда ты пропала! Незнакомый мужчина говорил не останавливаясь, не давая вставить хоть слово.
– Как так можно! Чуть с ума не сошел. Звоню, звоню, тебя все нет. Потом сказали: уехала. Я волноваться начал! Алло, ты меня слышишь?
– Простите, я не Вера.
– А кто? Кто вы такая? – заорал мужчина так, что у меня задрожали барабанные перепонки. – И где, черт возьми, моя жена?
– Ваша жена? Вы муж Веры Соловьевой?
– Где она? – настаивал собеседник. – Что-то случилось?
– Мне необходимо с вами встретиться, – решительно сказала я. – В восемь вечера у входа в метро “Тушинская”, успеете?
– Естественно, – фыркнул мужик. – Где Вера?
– Все при встрече.
– Как вас узнаю?
– Я не слишком полная шатенка с короткой стрижкой и голубыми глазами. Одета в светлосерый брючный костюм, в руках лаковая сумочка.
– Хорошо, – буркнул мужчина и отсоединился. Сидевшая на месте портье пожилая женщина улыбнулась:
– Поговорили?
Я кивнула и пошла к воротам.
К “Тушинской” я подъехала за полчаса до назначенного часа и, купив мороженое, села на скамейку. Но не успели руки развернуть хрусткую обертку “Лакомки”, как над ухом раздался громкий голос.
– Это вы из “Барвинкова”?
От неожиданности пальцы дрогнули, шоколадная трубочка шлепнулась прямо на грязный асфальт.
– Простите, – сказал человек, – сейчас куплю вам новое.
Я подняла глаза. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, довольно полный для своего возраста. Светлые русые пряди неопрятным водопадом падали почти до плеч. Голубые глаза под невероятно черными бровями казались огромными, бездонными, словно озера Карелии. Впечатление от необыкновенно красивого лица портил простой российский нос картошкой. Подбородок у парня был просто квадратный, слегка выдвинутый вперед. Наверное, он упрям и спорить с ним бесполезно.
