Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева
— Не знаю, ушла куда-то, — пожала плечиком прима-балерина.
— А вы вместе живете? — полюбопытствовала Яна.
— А это не важно, если Мартин захочет, то и вместе, я для него всё сделаю, — ответила Федосеенко.
— Прекрати, не будь такой пошлой, тебе это не идёт, — одёрнул ее Мартин.
— Давно ли ты такой целомудренный стал? На своей яхте ты по-другому себя вёл. — Она провела пальцем по его груди.
— Яна, мне увести тебя силой? — Карл шагнул в сторону Яны.
— Только попробуй, — напрягся Мартин.
— Яна, иди, доведёшь ведь опять до греха, — шепнул Иван Демидович ей на ухо.
— Ладно, иду, — ответила Яна и посмотрела на Мартина. — Ты тоже иди… голенький, замёрзнешь… Вот, возьми, чем богаты, — она сунула ему в руку прихваченную рванину — подарок интеллигентной бомжихи Татьяны Павловны. — Надень, а то простудишься. Думаю, что на ней вши, поэтому не прижимай к себе свою змеючку балетную, она потом замучается голову керосином мыть, — хихикнула Яна и, не оглядываясь, пошла к лимузину.
— Наконец-то! А то запах от тебя такой!.. — прокричала ей вслед Ольга в бешенстве.
— Запах-то можно отмыть, а вот любить себя не заставишь, — философски изрёк Иван Демидович.
— Заткнитесь! — взвизгнула Федосеенко.
Машина Карла скрылась за поворотом.
Ольга обратилась к Мартину:
— Ты заметил, дорогой, что этот князь, или кто он там, сел вместе с Цветковой на заднее сиденье? Знаешь, чем они сейчас там будут заниматься? После такой-то бурной ссоры примирение особенно сладко… Кровь-то бурлит. Ты видел, как он на нее смотрел? Он реально убить тебя мог.
— Не мог. Я бы его сам убил. — Мартин посмотрел на Ольгу так, словно увидел ее в первый раз. — Знаешь, Оля, ты у нас девочка самостоятельная, доберёшься до дома сама. Прости. Сейчас вызову тебе такси.
— Я думала, что мы вместе поедем домой, — плаксиво протянула она.
— Я тебе еще раз говорю: у нас нет общего дома, и не будет. Мы встречаемся иногда, чтобы заняться сексом, и на этом всё! — отрезал Мартин.
Ольга влепила ему пощёчину, разрыдалась и убежала.
— Ты не очень с ней резко? — поинтересовался Иван Демидович.
— Терпеть не могу, когда женщины начинают мной руководить. Ненавижу! Это право еще заслужить нужно.
— Нехорошо. Она любит тебя.
— Об этом может знать только она. Любит или притворяется… Кто их, баб, разберёт. Чувствую себя подонком. Я давно с ней знаком, наши отношения как качели: то вверх, то вниз. Но я никогда серьёзно о ней не думал и не строил планы совместной жизни. Она скорее подруга, чем спутница жизни, с ней классно время проводить, но видеть ее каждый день в своей постели — упаси господи! — Мартин накинул на себя странное одеяние.
— Так не дури девке голову, — посоветовал Иван Демидович.
— Я и не дурю, я сто раз ей об этом говорил. Зуб даю, что после сегодняшней ссоры она скоро придёт ко мне и будет говорить, что всё понимает и на всё согласна.
— Послушай, Мартин, а пойдём куда-нибудь выпьем? — предложил Иван Демидович.
— Отличная идея! Только куда мы в таком виде-то? — развёл руками Мартин.
— А вы, господин, не рассматривайте заведения, где нужен строгий фейсконтроль, — Иван обвёл пальцем своё лицо. — Небось, только в такие места и ходишь? А я знаю одно местечко, где всем всё равно, кто ты и во что одет. Главное, чтобы без оружия и не голый. Платил бы — и всё!
— Я согласен, — улыбнулся Мартин.
Глава девятая
Стефания Сергеевна Вейкина — женщина интеллигентная и порядочная — свою жизнь строила по правилам. У нее были муж и приёмный сын, который стал для нее смыслом существования. Она растила его как самое любимое и важное существо на свете. Можно было сказать, что мать души в нём не чаяла. Кстати, и Мартин отвечал ей тем же. Они жили в центре Санкт-Петербурга, в шикарной трёхуровневой квартире, в доме с лепниной и парадной со стеклянными витражами. Стефания Сергеевна ходила в театры, посещала выставки и была знакома со многими известными людьми в Питере, которые являли собой культурную богему, начиная от работников Эрмитажа и заканчивая популярными актёрами.
Она любила книги, интересовалась новинками, иногда вместе с сыном они устраивали поэтические семейные вечера, читали Байрона в оригинале. Она понимала, что у сына немного другие интересы, но его абсолютное владение иностранными языками давало возможность уважить мать. Она любила ходить с ним на светские рауты. Мартин был настолько красив и обаятелен, что женщины сворачивали шеи, глядя на него, и Стефания Сергеевна в такие моменты испытывала небывалое чувство гордости и материнского счастья. Это были ее минуты триумфа.
А вот к его женщинам она относилась сложнее. Конечно, многих она и не знала, не все ей были представлены. Но Стефания Сергеевна давно разделила их на две группы. Первая весьма многочисленная группа — девушки для развлечений и сексуальных утех. Вторая группа — деловые, хваткие дамы, которым что-то надо было от Мартина. И только одна женщина, абсолютно не вписывающаяся в эту классификацию, ни на кого не похожая, однажды вошла к ним в дом в нелепом ростовом костюме коровы и сразу же сразила Стефанию своим поведением и непосредственностью.
Стефания долго к ней приглядывалась и поняла: этой красотке ничего от ее сына не надо, кроме его любви. Но
