Иоанна Хмелевская - Свистопляска
Вот я и опознала этого типа, невзирая на очки. Они помогли ему как мертвому припарки.
Долго ещё сидела я на лавочке, оцепенев от ужаса. Под платком скрывался, оказывается, холерный Болеков босс, личность которого я установила сегодня утром, и, значит, разговор они вели о Болеке. Ну конечно же, тощий, бородатый... А я собственными ушами слышала, что кто-то сдохнет от полученных травм.
И выходит, тот, кто сдохнет от нанесенного его здоровью ущерба, — Болек!
* * *
Трудно представить, как я напереживалась, пока не разыскала Болека. Обнаружила я его, живого и невредимого, на автовокзале, и только тогда перевела дыхание. И разжала зубы. Оказалось, со стиснутыми зубами я металась по всей Крынице, будучи уверена, что обнаружу лишь хладный труп парня.
Узнав о моих опасениях, Болек как-то не очень испугался, возможно, просто не до конца мне поверил.
— Вы считаете, что они покушаются на мою жизнь? — недоверчиво переспросил он. — Ведь покушались уже, да ничего у них не вышло. Все комбинации сорвались.
— Боюсь, это песня будущего. Комбинации когда-то осуществятся, и сразу после этого тебя прикончат. Не переживай, я постараюсь не допустить этого, вот только пока не знаю как. Не станешь же ты ходить в железных доспехах! На всякий случай постарайся пока ничего не пить и не есть в их обществе.
— А они пока и не торопятся меня угощать. Что же касается доспехов, возможно, мысль и неплохая. Не знаете, где здесь ближайший музей? Потому как больше нигде их не найдешь. Не волнуйтесь, есть и пить с ними не собираюсь, если предложат мне стаканчик горячительного — случайно уроню стакан, так всегда поступают в детективах, сколько раз видел в кино.
— Не нервируй меня, не то скажу, что о тебе думаю! Простыми словами, как рабочий со стройки...
— О, скажите! — живо заинтересовался Болек. Кажется, я немного поскрежетала зубами, потом взяла себя в руки.
— Я бы вообще не хотела терять тебя из виду, хотелось бы, чтобы все время ты был у меня на глазах. А сейчас куда мы едем?
— Можете свернуть в Лесничувку.
Я охотно воспользовалась советом Болека, очень было бы неплохо оступиться в прохладных водах Балтики.
Невзирая на скептическое отношение к собственной судьбе, Болек послушно выполнил мое истерическое пожелание и на четвереньках выполз из машины, а к воде пробирался кустами. Я наконец прохладилась, обрела какое-никакое душевное равновесие и почти спокойно пообщалась в воде с Болеком, который, переговорив со мной, с наслаждением поплыл в голубую даль. Единственное место, где я могла за него не опасаться, была вода, ибо я знала Болека с его младенческих лет, знала, что море — его стихия, знала о его просто сверхъестественных, на мой взгляд, способностях в морских видах спорта и лишь удивлялась, почему он никогда не выступает на официальных соревнованиях. Был бы олимпийским чемпионом, как пить дать!
По сравнению с Крыницей пляж в Лесничувке можно было считать безлюдной пустыней, лишь в отдалении, дальше к Пескам, слонялись отдельные нудисты, что нам не мешало. Нудисты вообще меня никогда не интересовали, не видела я в них ничего особенного. Нравится им ходить голыми — их дело. Нравится выставлять на солнце голые задницы — пожалуйста, их задницы. Дело вкуса, ибо эти части тела у большинства из них были ярко-красного цвета, ну точь-в-точь как у павианов. Впрочем, не уверена, может, этот вид обезьян называется резусами? Надо бы проверить в энциклопедии. Видела я таких обезьян и на свободе, и в зоопарках: большие, кудлатые, с голыми малиновыми задницами. Вон тот нудист ну вылитый павиан!
Через какое-то время мы с Болеком смогли спокойно обсудить проблемы. Прежде всего, как поддерживать постоянную связь, причем так, чтобы никто не догадался.
— А ты уверен, что они ничего не знают? Болек не понял.
— Чего не знают?
— Ну, того, что ты босса знаешь в лицо? Понятия не имею, с какой целью скрывают это от тебя, но ведь зачем-то им это нужно?
— Откуда им знать? — со снисходительной улыбкой произнес Болек. После того как он проплыл свои несколько километров в море, пришел в замечательное настроение. Море всегда благотворно на нем сказывалось. — И сдается мне, я ихнего босса лучше их знаю, вон ведь, сами же сказали, что с бородатым он общался с платком на морде. Пани просто повезло, счастливый случай...
— Ох, как нам пригодился бы профессионал! Человек, который умеет делать выводы...
Уже вечером позвонил Яцек. Это он здорово придумал — радиотелефон!
— Нашел! — с торжеством заявил Яцек. — По отпечаткам пальцев, сидел с отцом за столом. Зовут Хенрик Шмагер, шестерка в их банде, такой, знаете, на подхвате, выполняет отдельные поручения. Нашел я его по отпечаткам пальцев, очень хорошая вещь эти отпечатки, с их помощью можно многое выяснить и доказать. Я пособирал их где только можно, набралось множество, но я тщательно записывал, где чьи. И мы сравнили их с теми, от сержанта. Ну и одни совпали, с высокой точностью, говорю пани, как в банке — все сошлось! Теперь отловлю этого Шмагера, сначала как следует по морде получит, а уж потом я развяжу ему язык, признаюсь пани, аж руки чешутся.
Я понимала Яцека и не осуждала, только поинтересовалась:
— Ты надеешься ещё сегодня его отловить?
— Сегодня не получится, его нет дома, и никто не знает, где сейчас этот клоп, в какую щель забился. Ну да я своего добьюсь, оставил там человека стеречь. Хочу его в Крыницу привезти...
— Связанного?
— А хотя бы и так! Я намерен устроить очную ставку, чтобы не мог отпереться. И никакой он не размашистый, не придурок, специально делал из себя шута горохового, чтобы отца ненароком задеть. По полученным мною сведениям, тип этот страшно напуган, может, где и притаился, и неудивительно, причин у него предостаточно. Нет, не выключайте, это ещё не все, говорю же пани, отпечатки пальцев — гениальная вещь! Я тут научился их классно снимать, порошок раздобыл первый сорт, правда, помогает мне один такой — профессионал. Так вот, сдается мне, что я случайно и на Вежховицкого вышел.
Я не выдержала пассивной роли слушателя.
— Если все это ты сделал один, без ментов, без свидетелей — грош цена твоим открытиям! Неужели не понимаешь? Частному лицу не поверят ни прокуратура, ни суд, глядишь, тебя же ещё обвинят в злостном оговоре или как он там у них называется...
Не на того напала, Яцек заявил твердо и непреклонно:
— А на оговор мне ....., не считайте меня за идиота, знаю, что и как делать. И знаете, по-моему, уже понял, в чем тут вообще дело, не хватает кое-каких конкретных доказательств, ну да это лишь вопрос времени, вообще же материала у меня пруд пруди. Завтра привезу Шмагера, не беспокойтесь, расколется!
И он отключился.
Я долго не могла успокоиться. Вот, пожалуйста, какие потрясающие результаты можно получить и при частном расследовании! Разумеется, я отдавала себе отчет в том, что, по сравнению со мной, Яцек располагает гораздо большими возможностями, к тому же с детства по уши сидит вместе с отцом в этих их холерных бизнесах, знает все нюансы, знает людей, знает, чего от них можно ожидать, на какие штучки они способны. Ну наконец-то забурлит это стоячее болото, вонь пойдет такая, что просто невозможно будет сделать вид, будто её не замечают.
И я принялась раздумывать над тем, как это произойдет. Сначала заставить Шмагера заговорить. Это Яцек сумеет — силой, хитростью, с помощью денег, на худой конец. Предположим, действительно Шмагер спровадил Гавела на тот свет. Предположим, Шмагер упрется всеми четырьмя лапами, будет отбиваться копями и зубами, не захочет признаться. Яцек закусил удила, пойдет на все, но правду из него выжмет. Хотя и сейчас понятно, сделал это мерзавец не для собственного удовольствия. Сведения, которыми располагал Гавел, его угрозы и насмешки были слишком многим опасны, нет, Шмагер действовал не в одиночку. Расколется, нет сомнений, скажет, кто послал его на убийство, а тот важнее исполнителя. А потом этот подонок Шмагер может хоть в Аргентину сбежать, это уже значения не имеет, если предварительно всю сволочь на свет Божий вытянет, а я уж сама постараюсь поднять вокруг дела как можно больше шуму, и Яцек прав — ....., мне на оговор!
Столь радужная перспектива привела меня в восторг, я как-то упустила из виду то обстоятельство, что и мне могут попытаться заткнуть рот. После того как я в Варшаве разделала под орех ипподромную мафию, а она не попыталась перерезать мне горло, я пришла к выводу — видно, не такая уж важная я персона, и слава Богу. Да что там я, есть много других, которые знают больше меня, и с завтрашнего дня число знающих начнет стремительно расти! Ключом к дальнейшему развитию событий является Шмагер. Вот интересно, что Яцек станет делать с ним, когда доберется до подонка? Сразу станет потрошить или для начала уши пообрывает? Ох, как хотелось присутствовать при этом, хотя зрелище и не из приятных, но очень уж хочется услышать, что тот расскажет. Да нет, ничего не станет обрывать, существуют другие, более цивилизованные способы...
