Наталья Никольская - Бриллианты для мышки

– Вот и спекся, Селюня, – говорил один из них, высокий, в черном стильном пиджаке.

– Никогда бы не подумал, что его убьют, – отвечал другой, худой, в синей водолазке.

– Почему? – встрял третий, с короткими русыми волосами, в клетчатой рубашке и кожаной черной безрукавке. – Я слышал, что он играл.

– Кто не играет? – обладатель черного пиджака повернулся к русоволосому. – Покажи мне такого.

– Он не просто играл, – не сдавался русый, – а ходил в гости к Кеше-черту.

– Точно знаешь? – лениво спросил худой.

– Зуб даю, – ответил русый, – мы только однажды по пьяни туда с Лысым ввалились, так нас оттуда как поперли. А Денис за картами сидел, так он рукой махнул, чтобы нас оставили.

– Вы остались? – удивленно посмотрел худой.

– Остались, но недолго. За нами все время такой мордоворот ходил, что мы быстро оттуда слиняли.

– А как вы туда попали? – удивился четвертый, молчавший до этого парень с длинными вьщимися волосами и серьгой в ухе.

– Лысому кто-то пароль дал. Он сначала не хотел говорить, а потом по пьяни проболтался.

– А Селюня ничего вам объяснять не стал?

– Нет. Только мне Лысый сказал, что он давно играет и постоянно у Кеши-черта бывает. Такие иногда бабки ломит. Кое-кто даже сомневается, все ли чисто. Только Кеша его в обиду не давал.

– Не давал, – сказал худой, – а все-таки его убили.

– Его не из-за игры убили, – сказал длинноволосый, – за мной на лекциях Томка сидит. Они с Олькой как заведутся, всю пару только их и слышу. Я стал уже плейер носить, чтобы только музыка играла, а не бабские секреты в ушах вязли.

– Томка сказала, что его не из-за карт убили? – удивился русый. – Фигня какая-то получается.

– Ты подожди, – огрызнулся длинноволосый, – не дослушаешь сначала.

– Ну, давай, – все смотрели на парня.

– Я как раз музон выключил, а Томка трещать стала. Мол, Денис новую подружку завел, наконец-то. И никого-нибудь, а Веру Дольских с третьего курса.

– Гонишь! – не поверил черный пиджак, а остальные согласно загудели.

– Я тоже так подумал, – сказал длинноволосый, слегка подергав сережку в ухе, – это Томка так говорила. Томка эту Веру хорошо знает, они в одной школе учились и в одном доме живут.

– А папа у Веры кто, знаешь? – встрял худой.

– Дольских Вениамин Михайлович, – отмахнулся длинноволосый, – президент банка „Европа-Волга“.

– Правильно, – не сдавался худой, – так зачем ей твой Денис сдался?

– Дайте же сказать, – взвился худой, – Олька ей почти также и сказала, а Томка, дура, только хихикала. Денис сам хвастался Вере, что наследство получил, и даже кое-что из побрякушек показывал, Вера как их увидела, сразу сменила гнев на милость и решила с Денисом встречаться.

– Не слабо! – выдохнул русый. – И что?

– Вот они и начали встречаться.

– Постой, – опять вмешался худой, – я ведь слышал, что у Селюни кто-то был.

– Ага, – поддержал русый, – не то певичка, не то балерина.

– Сами вы балерины, – отмахнулся длинноволосый, – она у него музыкантша была, в консерватории училась. Я ее видел однажды. Селюня меня, правда, не заметил.

– Музыкантшу, значит, в отставку, а сам к Вере, – заржал черный пиджак, – она хоть хорошенькая, эта музыкантша?

– Что ты! – затряс длинноволосый головой, – ни рожи, ни кожи, а одета как! Мама родная! Как будто из фильмов про войну. Ее только милостыню выпускать просить. Он так и называл ее – „моя бедняжка“.

– Понятно, почему никто его с ней не видел.

– С таким пугалом?! – худой подергал себя за мочку уха, – Денис всегда хотел, чтобы у него все было первосортное. Поэтому, собственно, он к Вере и стал клеиться.

– А свою „бедняжку“ бросил, – проговорил длинноволосый, – это Томка раззвонила. Денис мялся, жался, но все же сознался Вере, что до нее встречался с девушкой. Ее, мол, ему было жаль. А он по доброте душевной вынужден был оказывать ей знаки внимания. Но как только он разглядел всю красоту Веры, то сразу о своей „бедняжке“ забыл. Вера смилостивилась, и Селюня стал ее ухажером.

– А „бедняжка“ что? – спросил русый, глядя на часы.

– Плачет, наверное, – заржал худой, – рыдает, оплакивает бедного Селюню.

– А, может быть, – встрял студент в черном пиджаке, – она, наоборот, злорадствует, мол, если не мне, то и никому.

– Я видел ее, – вмешался длинноволосый, – она не похожа на наших шалав, скорее всего, именно плачет. Она мне показалась доброй.

Прозвенел звонок. Студенты потянулись к аудитории. Бабуся отлепилась от окна, куда пристроилась и поковыляла по коридору. Она многое успела узнать.

– Значит, – сказал Игорь, – в техникуме все-таки про Дениса кое-что знали. Знали, что он играет, что живет получше других, что встречается с Дашей. И даже про то, что он получил какое-то „наследство“, снял себе красивую телку, а Дашу бросил. Интересная картина получается.

– Дениса его однокурсники не слишком-то жалеют, – сказала Бабуся, – видно, он тот еще гусь.

– Возможно, многие ему просто завидовали, – предположил Игорь.

– Возможно, – ответила Ирина, – но все-таки смерть есть смерть, а к Денису такое отношение… В общем, все не то, чтобы рады, но испытывают какое-то странное удовлетворение.

– Откуда та это взяла? – удивился Игорь.

– Настало время, наконец-то, все тебе рассказать, – засмеялась Ирина, присаживаясь к столу. – У бабы Дуси созрел какой-то план, и она попросила меня отправиться вместе с ней в техникум.

– В каком же это качестве? – спросил Игорь, перебирая фотографии.

– Не угадаешь. В качестве корреспондентки местной газеты, которая собирает материал и пишет статью об убийстве студента.

– И на это клюнули? – удивился Игорь.

– Еще как! Это же сенсация. Убили студента их техникума, соответственно журналисты опрашивают местное население, то есть сокурсников, преподавателей, знакомых, приятелей и т. д. и т. п.

– Я еще сказала Иришке, чтобы она аппарат свой захватила, – встряла Бабуся, – для правдоподобия.

– А вы в каком качестве там присутствовали? – не удержался Игорь.

– Как это в каком? – Бабуся подняла глаза на Игоря, – в качестве его бабушки, которая очень жалеет своего непутевого внучка.

– И очень убедительно, кстати, получилось, – Ирина пододвинула к Игорю фотографии, – все ее слушали с таким вниманием и участием.

– Хорошие детки, – вздохнула Бабуся.

– Мы тут сделали фотографии его однокурсников, вот, посмотри.

Теперь Игорь мог воочию увидеть длинноволосого, худого, русого, студента в черном пиджаке. На одной из фотографий ослепительно улыбалась пышнотелая красавица. Ее немного отстраненная улыбка, слегка надменный взгляд приковывали внимание. Она была еще очень молода, но взгляд выдавал опытную женщину.

– Вера Дольских, – пояснила Ирина, – собственной надменной персоной.

– У ней прямо как на лбу написано „дочка президента“.

– Точно, – засмеялся Игорь и вдруг замер, – а это кто?

На фотографии улыбались два студента. Но не они привлекли внимание Игоря, а человек, который случайно попал в кадр. Выпирающие скулы, низкие надбровные дуги, крепко сжатый рот. Все в этом человеке говорило о скрытой силе.

– Кто это? – повторил Игорь, указывая на парня.

– Не слишком четко здесь получился, – сказала Ирина, – но у меня есть и другая его фотография.

Из пачки она достала нужный снимок.

– Сначала он не хотел фотографироваться, но потом так мило мне улыбался. Сказал еще, что он общался некоторое время с Денисом, но потом они поссорились и перестали общаться.

– Прямо так и сказал? – удивился Игорь.

Его не покидало ощущение, что этого парня он уже видел. Но где, при каких обстоятельствах?

– Именно. Я тебе сейчас найду его данные.

Ирина стали листать блокнотик. Игорь перебирал снимки. Вот высокая темноволосая девушка улыбается, пальцы развела в стороны, изобразив букву „V“. Вот опять она рядом с невысокой блондинкой. На этом же снимке один из студентов был снят со спины. Теперь Игорь знал, что это именно он. Тот, кого он видел вместе с Дашей в парке.

– А это кто? – машинально спросил он, не надеясь на ответ.

– Как кто? – удивилась Ирина. – Я же тебе его уже показывала, – она пододвинула Игорю фотографию парня с выпирающими скулами. Вот у меня записано – Иннокентий Вершинин, студент пятого курса.

– Иннокентий, значит, – Игорь задумчиво взял трубку, – не знаю, но все же проверить нужно.

– Ты это о чем, Горяшка? – спросила Бабуся.

– Я вот о чем думаю, Евдокия Тимофеевна, – глаза у Игоря загорелись, – а если эти снимки показать вашим алкашам, они смогут кого-нибудь узнать?

– Не знаю, внучек, – серьезно ответила Бабуся, – они ведь с утра и себя-то в зеркале не всегда узнают.