Иоанна Хмелевская - Проклятое наследство

Тут майор вспомнил, что слышал о какой-то драке у киоска, в которой я принимала участие. Это у него тут же ассоциировалось с дракой в «Гранде». Он замолчал и задумался. Его мысль продолжил капитан:

— Что касается меня, то я уверен — с этой Хмелевской дело нечисто. Ну, посмотрите сами — она везде, буквально везде путается. И в то же время из ее знакомых только один Ракевич вписывается в аферу, остальные же совершенно не годятся. Ничего подозрительного, никаких левых доходов, все нормально работают, ведут размеренную жизнь по средствам. Безнадега! Но Ракевич с долларами не связан.

— Дуткевич тоже не был связан, — припомнил Гумовский. — Никто его не знал.

Майор очнулся от своих мыслей и вмешался в разговор:

— Дуткевича могли не знать по фамилии, а знали в лицо. Разошли людей с фотографией.

— Уже разослал, жду результатов. Пожалуй, и Хмелевскую им подброшу, на всякий случай.

В ходе разгоревшейся дискуссии стало ясно: необходимо разослать фотографию Дуткевича по всем градам и весям; надо завести тесную дружбу с неразговорчивыми валютчиками; надо установить постоянное наблюдение за Гавелом и за мной. Главное же — надо припомнить и систематизировать все странные, нетипичные и лишенные всякого смысла события последнего времени, ибо только они могут быть связаны с этим странным и нетипичным делом и, возможно, что-то прояснят. И надо думать. Думать интенсивно, творчески.

* * *

Я думала интенсивно и творчески, и у меня получилась совершеннейшая ерунда. Вот что у меня получилось.

Мартин поймал похитителя марок. Похититель уже успел спустить коллекцию, частично у нас, частично за рубежом. Мартин припер его к стенке и потребовал или марки, или их эквивалент. Вор был другом Дуткевича, и Дуткевич, добрая душа, бескорыстно помогал ему в кражах, а потом пал жертвой мести валютчиков. Вор, редкая свинья, зная о моем знакомстве с Мартином, решил пустить милицию по моему следу, фабрикуя улики против меня, отсюда и нагромождение вокруг меня идиотских событий.

В концепции были серьезные пробелы. Почему Мартин не копил валюту, чтобы приобрести на нее марки и восстановить коллекцию, а принялся анонимно пересылать доллары в государственную казну? Ладно, допустим, Мартин свихнулся с горя, такие случаи известны. В концепцию не вписывался Донат. Зато Гавел вписался. Он сначала помогал спустить марки, а потом, узнав, в чем дело, пытался выкупить их обратно. А вот Донат не вписывался. Что же касается Баськи, то это лучшая кандидатура на роль преступника, и я уверена, ради нее Дуткевич пошел бы на все. Однако мне очень не хотелось в своей концепции отводить Баське отрицательную роль. Проще всего было бы все выяснить у них самих, поставив вопрос ребром, но у меня как-то язык не поворачивался информировать друзей о моих открытиях.

Я решила действовать дипломатично, позвонила Баське и начала издалека, поинтересовавшись, что означают странные прогулки Доната и Павла по Саксонскому саду. Баська удивилась так, будто от меня впервые услышала об этом. Пришлось несколько усилить дипломатический нажим:

— Но ведь ты тоже там была. За кустами пряталась.

— Я там была? — огорчилась Баська. — Надо же, ничего не помню. Должно быть, у меня склероз, как думаешь?

— Может, и склероз. Припомни-ка. Весной это было, листья еще не распустились.

— Хоть убей — не помню. А ты уверена, что я была трезвая?

Такой уверенности у меня не было. Видела я ее издалека, а вела она себя очень странно. Может, Донат и Павел тоже были пьяны! Правда, маршировали они уверенным, твердым шагом, но это еще не показатель. Если все трое оказались в саду по пьяной лавочке, могут и не вспомнить, чем они там занимались и почему.

Происходившее в Саксонском саду Баську очень заинтересовало, и у меня создалось впечатление, что она и в самом деле лишь от меня узнает об этом. Так из Баськи ничего и не удалось выудить.

Разговаривала я и с Янкой, поинтересовалась, как обстоит дело с Донатом. Удрученная Янка пожаловалась, что с ним по-прежнему неладно, только теперь это выражается по-другому: Донат, наоборот, совсем перестал выходить из дому, всячески уединяется и даже начал от них запираться где попало — то в ванной, то на кухне, то в комнатке Кшиштофа, иногда даже в подвале. Он по-прежнему не желает общаться с семьей, того и гляди совсем разучится говорить.

Мартин, в противоположность Донату, дома совсем не бывал, шлялся неизвестно где, и я никак не могла его поймать по телефону. Гавела же я в качестве объекта дипломатических переговоров сразу исключила, так как знала, что из него ничего не вытяну. Мое частное расследование забуксовало на месте, и в этой ситуации я чуть ли не с радостью восприняла вызов к майору.

Разговор начался с того, что он ошарашил меня заявлением:

— Пежачека вы знаете, а в список своих знакомых не внесли. Почему?

Я принялась лихорадочно вспоминать человека с такой диковинной фамилией. Нет, сколько ни рылась в памяти, никого похожего припомнить не могла.

— Исключено, никакого Пежачека я не знаю. Кто он такой?

— Как же вы его не знаете, если сами жаловались, что он вас преследует?

Пежачек меня преследует? С ума сойти! Как такое может быть? Вытаращив глаза, совершенно ошарашенная, смотрела я на майора в безмолвном изумлении.

— Вспомните же, — настаивал майор. — Киса Пежачек. Почему вы его не включили в список?

Я честно старалась вспомнить Кису, который бы меня преследовал, но, клянусь, во всей моей биографии не было ничего похожего. Может, просто коварный майор подготовил мне какую-то ловушку? В полной панике я взмолилась:

— Ради бога, объясните, почему я должна знать какого-то Кису Пежачека?

— Ну, может, не Кису, его чаще называют Кисонькой по причине красной мор... то есть того, я хотел сказать, по той причине, что у него физиономия бешеного бульдога. Это в его обществе вы били окна в киоске.

Кажется, я начинаю понемногу понимать.

— Во-первых, никаких окон я не била, — механически поправила я майора. — А во-вторых, не о том ли жлобе вы говорите, который ездил за мной на «опеле»?

— Ну вот видите, а вы не хотели признаться, что он вас преследовал.

— И в самом деле, ездил за мной целых три дня! Так его фамилия Пежачек? Интересно, откуда я могла это знать? Он мне не представился, а окна бил без моего участия. Вижу, вы получили информацию от участкового, следовательно, должны знать, как было дело.

— Я бы охотно услышал это еще раз из ваших уст.

Пришлось о знаменательном событии рассказать своими устами. Больше всего майора заинтересовало нападение на красномордого Кису неизвестного мужчины, майору очень хотелось знать, что именно говорил агрессор. Я пояснила: ничего не говорил, только душил Пежачека и яростно хрипел. То есть от ярости хрипел сначала, а потом стал хрипеть оттого, что его стукнули по физиономии и силком поволокли в машину. Окна били они, можно сказать, вместе. После этого Пежачек от меня отстал.

Рассказывая, я успокоилась, обрела присутствие духа и способность соображать. Мне пришла в голову мысль воспользоваться случаем и попытаться получить от майора интересующую меня информацию — не все же ему меня расспрашивать! Может, тогда мне не придется разыскивать Пежачека. И я осторожно начала:

— Раз уж мы с вами, пан майор, так доверительно беседуем, не могли бы вы открыть мне секрет: почему, собственно, Пежачек меня преследовал? Сдается мне, вы знаете.

— И вы должны знать, — спокойно возразил майор. — Ведь вы бываете на улице Конопницкой?

Я напрягла все силы, чтобы на сей раз снова не впасть в панику.

— Бываю, конечно. И очень часто.

— Зачем?

— Странный вопрос. Дела у меня там, на улице Конопницкой расположено издательство.

— А машину где оставляете?

— На стоянке, разумеется. Там почти всегда есть место.

— Припомните, пожалуйста, не случилось ли с вами на этой стоянке чего-нибудь особенного? Ну, например, вы чуть кого-то не задавили. Было такое?

Я опять напрягла память. В ней навсегда запечатлелись все живые существа, которые когда-либо лезли мне под колеса. Что-то такое было на стоянке...

— А, вспомнила. Два каких-то идиота выскочили внезапно на мостовую, когда я подъезжала к стоянке. Прямо под колеса. К счастью, вывернулись, а я парковалась задом, так они мне снова прямо под зад и сунулись. Но я их не раздавила, успели выскочить. Да, да, теперь вспомнила, метались по стоянке два идиота, то перед машиной, то сзади. Не знаю, зачем это вам, ни один из них не был Пежачеком.

Довольный майор задал следующий вопрос:

— А еще говорят, вы как-то следили за вишневым «таунусом» и потеряли его только на Гжибовской.

— Не правда, и вовсе я за ним не следила, ехала себе в книжный магазин, а этот недотепа сам путался всю дорогу у меня под колесами. Потом догадался свернуть, и я избавилась от него. Какой дурак выдумал, будто я следила за ним?