Наталья Александрова - Свидетели живут недолго
– Вот, сам смотри, все чисто, не дышит она.
Увидев, что зеркало не замутнело, Виктор Викторович потерял сознание. Очнулся он от того, что Марьяна брызгала ему в лицо холодной водой. Он поморщился. Он и так сидел на полу, когда потерял сознание, поэтому голову не ушиб, но все тело болело так, словно по нему прошелся асфальтовый каток. Увидев кровавую полосу на холодильнике, он застонал.
– Что же теперь будет?
Тут он заметил, что нигде не видно трупа Анджелы, а в углу лежит непрозрачный пластиковый мешок, в каких его жена обычно хранила зимнюю одежду весной и летом.
– Что это? – выдохнул он.
– А то, – спокойно сказала Марьяна, закуривая сигарету.
Он никогда раньше не видел ее курящей и очень удивился.
– А то, что как ты думаешь из всей этой истории выпутываться? Так и будешь здесь на полу лежать, пока хозяева не вернутся? Ты хоть понимаешь, как ты меня подставил? Ведь если милиция, следствие все узнают, представляешь, что со мной будет?
– Да и у меня-то неприятностей не меньше твоего окажется!
– Да я не об этом, я про хозяев этой дачи, это знаешь какие люди? Подруга моя замужем за таким человеком, я тебе и не говорю его фамилию, он весь на виду. У него вся карьера насмарку, если журналисты пронюхают. Он с большой высоты полетит и нам с тобой этого никогда не простит, так что давай уж самостоятельно из этой ситуации выпутываться.
– А как же мы?
– Как-как. Спрячем труп, и все. Тут недалеко есть овраг, очень глубокий, туда все равно никто не спустится.
– Господи, да разве можно?
– Послушай, возьми себя в руки! Я и так за тебя почти всю грязную работу сделала, тело в мешок убрала.
Видя, в каком он состоянии, она присела, погладила его по щеке.
– Милый, не бойся, ведь это единственный для нас выход. Ведь ее никто искать не будет, кому она нужна, а если сообщники у нее есть, то они тоже побоятся в милицию идти. А если кто-нибудь случайно тело и найдет, то с нами ее ничего не связывает, знать ничего не знаем, и все.
– А ты уверена, что она мертвая?
– Уверена. Перелом основания черепа, чего уж еще? Я пока перекладывала, еще раз проверила.
– О Господи!
Но действительно надо было брать себя в руки. Виктор Викторович от природы был мужчина крепкий и в обморок упал просто от неожиданности. Марьяна для подкрепления сил предложила ему выпить еще ликера, но он с негодованием отказался, на всю жизнь он этот ликер запомнит! Пока он приходил в себя, Марьяна все продумала.
– Сейчас погрузим ее в багажник моей машины и отвезем на место, там надо будет еще пешком пройти, донесем как-нибудь, я тебе помогу.
Марьяна развернула машину багажником к двери, Богданов подхватил тяжелый мешок, где прощупывалось тело, и попытался всунуть его в багажник, тут подоспела Марьяна, аккуратно подпихнула конечности, при этом Виктора Викторовича передернуло, но он постарался не показать виду. Тронулись, Марьяна вела машину довольно уверенно, видно, знала дорогу. Смеркалось, но видимость была.
– Надо обязательно успеть до темноты, а то заблудимся.
Однако Марьяна все-таки умудрилась проскочить нужный поворот, поэтому, пока возвращались, пока осторожно ехали по проселку, стало довольно темно. Заехали в тупик, дальше дороги не было, в лесу есть много дорог, которые никуда не ведут. Марьяна сразу же развернулась и остановилась.
– Выгружай, я фонарик возьму, а то ноги переломаем в этом буреломе.
Он с трудом вытащил тело, взвалил на плечо и пошел. Что-то больно било его по спине, было не понять: голова или ноги. Минут через десять он запыхался, еще через десять минут проклял тот день, когда он вообще только посмотрел на Марьяну. Когда он зашатался, Марьяна разрешила ему передохнуть.
– Давай возьмем ее вдвоем, тут уже близко.
Действительно, метров через сто Марьяна остановилась.
– Теперь надо осторожнее, как бы самим не упасть.
В тусклом свете фонарика ему показалось, что под ногами черная бездна.
– Если закинуть подальше, ни за что не найдут. Скоро снежком присыплет, а весной там кусты, деревья пышные по склонам растут, ничего не будет видно.
Они подошли к краю оврага, взяли мешок за края, раскачали и бросили как можно дальше. Назад шли гораздо быстрее, но у проселка остановились. Там стояла машина с потушенными фарами.
– Что такое? – Сердце Богданова пропустило несколько ударов.
– Да не обращай внимания, парень с девицей заехали подальше, чтобы потрахаться.
Виктора Викторовича покоробило от этих грубых слов, но он ничего не сказал. Машина постояла немного и уехала. Тогда они крадучись подошли к Марьяниной синей «девятке», осторожно открыли дверцы и поехали медленно-медленно. В мелькающем свете фар деревья казались жуткими чудовищами, Виктор Викторович совсем было упал духом, но потом приободрился и подумывал, как бы потактичнее дать понять Марьяне, что ее прелести на сегодня его уже не интересуют и чтобы она отпустила его домой по-хорошему. Но Марьяна сама по приезде спокойно предложила ему уезжать, чтобы две машины не маячили во дворе, а сама собралась ночевать на даче, чтобы утром привести там все в порядок. Виктор Викторович стал было протестовать, чтобы не уронить свое мужское достоинство, но Марьяна простилась с ним ласково, но твердо, сама проводила до машины; он уехал с плохо скрываемым облегчением, условившись созвониться в ближайшее время. После его отъезда Марьяна тщательно заперла за ним ворота и зашла в дом. В нижнем, цокольном, этаже в доме находились сауна, гараж и мастерская. Марьяна открыла ключом маленькую комнатку, которая оказалась прачечной, и выпустила оттуда молодую женщину, которую Виктор Викторович Богданов знал как Анджелу. Анджела была рассержена, часа три ей пришлось просидеть в полной темноте в комнате без окон, где из мебели была только старая раскладушка и стиральная машина.
– Ты что, раньше не могла прийти? Я тут чуть не чокнулась в темноте и духоте. Сидишь как в гробу.
– Очень хорошо, сидела долго – значит отдохнула, теперь пойди и прибери там все на кухне, пока краска окончательно не засохла, а то я с ног валюсь по оврагам бегать. Пойду вымоюсь хоть.
Анджела, скорчив недовольную мину, все же пошла на кухню. Когда Марьяна вышла из душа, Анджела болтала по мобильному телефону и, судя по всему, назначала свидание. Марьяна молча вырвала из ее рук мобильник и отключила связь.
– Ты что это делаешь, дура? Ты кого сюда зовешь?
– Алик приедет сейчас и заберет меня.
– Чтобы я ни про какого Алика не слышала. Заночуешь сегодня здесь, чтобы не маячить по окрестностям, завтра я тебя сама отвезу, и чтобы никому не болтать, где была и зачем.
– А деньги?
– Вот я завтра позвоню, как все прошло, и тебе заплатит тот, кто нанимал.
Марьяна оглядела кухню, все было чисто, холодильник и пол тщательно вымыты.
– Молодец, все убрала, сейчас поужинаем – и спать, завтра рано вставать, мне на работу.
Богданов вел машину осторожно, хватит ему уже приключений на сегодня, но перед самым городом все-таки привязался гаишник, непонятно, с чего: денег, что ли, сегодня мало заработал? Пришлось платить не торгуясь, так оставалась слабая надежда, что гаишник не запишет номер машины.
Всю дорогу он был в панике. У него не укладывалось в голове, как могло такое случиться, что еще вчера он был уважаемым человеком, замдиректора крупного института, а сегодня стал убийцей, хоть и случайным, и чуть ли не уголовником. Но человек ко всему привыкает, и, вернувшись домой, Виктор Викторович с аппетитом поужинал, сам себе удивляясь, вымылся в ванне, лег спать и сразу же заснул – сказалась долгая прогулка на свежем воздухе и непривычные физические упражнения. Наутро он проснулся довольно бодрым, только болело плечо, и на том месте на спине, куда билась не то голова, не то ноги трупа, жена углядела огромный фиолетовый синяк.
Трудно представить себе состояние Виктора Викторовича, если бы он узнал, что вместо мертвой Анджелы он тащил на себе и выбросил в овраг валик от старого дивана, набитый конским волосом и облаченный в лыжный комбинезон Синицкого, у которого Марьяна собственноручно зашила рукава и штанины и набила их старыми мужниными носками.
Марьяна позвонила на следующий день. Богданов хотел было с ней вежливо распрощаться, но она так ласково шептала в трубку, так просила о встрече, что он подумал: а почему бы и нет, черт возьми?! – и согласился. Она пригласила его домой и была так кротка и трогательно-беззащитна, а в постели так неистова и нежна, что он опять потерял голову. На следующий день должен был приехать из Италии ее муж, но Марьяна обещала найти место для дальнейших встреч.
Синицкий вернулся посвежевший и наполненный впечатлениями: Италия никого не могла оставить равнодушным. Он непритворно обрадовался, когда увидел Марьяну, встречавшую его в аэропорту, крепко прижал ее к себе, расцеловал в обе щеки – очевидно, южное солнце подействовало на него благотворно. День он провел дома, делясь с ней итальянскими впечатлениями, а наутро полетел на работу с сияющими глазами. Еще бы, подумала Марьяна, глядя ему вслед, ведь сегодня среда, день его встречи с любовницей. Марьяна прислушалась к себе и с удивлением поняла, что походы мужа налево ее теперь абсолютно не волнуют. Некогда было размышлять, хорошо это или плохо, все мысли занимала предстоящая операция, а ведь была еще работа и Богданов, у которого наступила не вторая, а, судя по возрасту, пятая или шестая молодость; он требовал встреч чуть ли не каждый день и на свиданиях вел себя так, как будто ему не прилично за пятьдесят, а чуть-чуть за двадцать, так что даже Марьянин итальянский знакомый, ставший теперь компаньоном, которому она как-то пожаловалась на ошалевшего от любовной горячки Богданова, посоветовал ей сказаться больной и пропустить пару встреч, чтобы старикан отдохнул, а то как бы не сыграл в ящик раньше времени.
