Галина Романова - Принцип Отелло
– Обойдешься. – Шаповалов поймал ее руку, потянувшуюся к пакету. – Сначала выкладывай мне все, что знаешь, потом будет тебе водка. А то сейчас отрубишься, и что мне делать?
– Верно, без обид, – вздохнула обескураженная Клавдия. – Свалюсь со ста граммов, тут ты прав, начальник. Давай, спрашивай быстрее, чего хотел.
– Где Николай?
– Не знаю.
– Клава, ты мне не ври! – прикрикнул на нее Шаповалов. – Я был у матери Сушилина, она сказала, что знаешь.
– Клянусь последним стаканом, не знаю! – Женщина даже перекрестилась. – Сначала он на помойке жил. Ящики у нас мусорные стоят за гаражами, а между ними и гаражными стенами узкий тамбур. Он и под крышей, и без ветра, и жрачка рядом в ящиках. Там бомжей человек семь ошивается, в том месте. Колька к ним прибился, когда я его поперла.
– А что так?
– Так денег не дает, хотя ему заплатили неплохо, я знаю.
– За что заплатили? – насторожился Шаповалов. Неужели попал в точку?
– За что с работы полетел, за то и заплатили, – со злостью огрызнулась Клавдия. – Думаете, правда, что ли, его за пьянку вытурили? Черта с два! Он там закрывал какого-то хмыря на ночь без бумаг. Причем по приказу офицерья. И пускал потом к тому хмырю какого-то крутого. На все глаза закрыл. Говорил, ему на лапу дали прилично. Хотя могли бы и больше дать за такое-то. Мог бы уже и на машине кататься. Но ладно, хоть столько дали. А мне он ни рубля не отстегнул с заработка своего. Как похлебку жрать – так за мой стол и с ногами, и с рогами, а как денег дать…
– Где сейчас Николай?
Шаповалова аж пот прошиб от того, что рассказала ему Клавдия. Ай да он! Ай да молодец! Не ошибся ведь, заподозрив этих пятерых в сговоре. Сразу понял, откуда в деле ноги растут.
– А пропал он!
– Как пропал? Когда? – забеспокоился Олег Иванович. – Ты же говорила, он с бомжами за гаражами живет.
– Жил. А теперь нету его. Позавчера худо мне было, я и поплелась туда, хоть и зарекалась. Думала, хоть на портвейн он мне даст, не совсем же зверь. А его нету. Мужики сказали, что он уехал.
– Куда уехал, Клава? Учти, пока все не расскажешь, водки не дам! – И как ни противно было Олегу Ивановичу до нее дотрагиваться, он дернул женщину за руку. – Говори!
– Да не знаю я, – захныкала та, – не знаю. И никто не знает. Я с ними посидела, выпила, покурили. Мужики и сами говорят, что, мол, непонятно: мужик вроде бомж, а за ним такси приезжает.
– А в такси кто был? Кто его забрал, ты не спросила?
– А мне оно надо? – совершенно искренне изумилась Клавдия. – Колька уехал, значит, денег не даст. Денег не будет – водки не будет. Вот что главное! А на кой черт мне знать, кто его на такси забрал? У тех мужиков лучше спроси. Только сегодня не ходи.
– Почему?
– Сегодня участковый с общественностью на них облаву делает. Убрались они куда-то. Через пару деньков к ним заходи, Олег Иванович. Ну, водку-то отдай, что ли…
Шаповалов спустился по лестнице вниз, вышел из подъезда и обессиленно опустился на скамейку под сиреневым кустом. Он уже успел зазеленеть, робко выпустив на волю острые нежные листочки из лопнувших почек. Еще недели две-три – и пахучие гроздья сиреневые набухнут. «Ранняя в этом году весна, очень ранняя», – подумал Шаповалов.
Итак, Николая Сушилина постигла та же участь. Судя по всему, от него очень своевременно избавились, отыскав его аж в лежбище бомжей. Как, интересно? Каким образом нашли его? Прошли тем же путем, которым он сегодня шел?
Та-ак… А почему никто ему об этом даже словом не обмолвился?
Шаповалов поднялся со скамейки и снова вошел в подъезд.
Клавдия долго не открывала. «Неужели уже успела напиться?» – с тоской подумал Шаповалов, нетерпеливо терзая кнопку звонка. Он ведь и пяти минут на скамейке не сидел…
– Чего надо? – Клавдия почти вывалилась из двери, мутно поводя глазами по сторонам. С трудом рассмотрела его и попробовала улыбнуться: – А-а, опять ты! Войдешь?
– Нет, ты мне лучше вот что скажи, Клава…
Он так разволновался, таким нетерпением был полон, что хоть хватай ее за грязный халат и тряси, как грушу. Такой сыскной зуд всегда охватывал его прежде, особенно когда он только еще начинал работать. Просто земля горела под ногами. И столько успевал за день, страшно вспоминать теперь. Потому ни на что остальное и времени не оставалось – ни на семью, ни на отношения с женщинами, только работа, работа, работа…
– Кто-то до меня приходил еще Николая спрашивать?
– У меня точно никого не было, – с уверенностью мотнула головой Клавдия. – И у матери его тоже.
– Ясно.
Разочарованный, он тут же повернулся, чтобы идти прочь, но Клавдия продолжила бубнить за спиной:
– А ко мне попробовал бы кто сунуться, я бы с лестницы спустила. Пришли без документов, понимаешь…
– К кому пришли? – Шаповалову аж шею свело, с такой силой он развернул голову в сторону двери. – Кто пришел?
– Меня дома не было, а один сыч названивал. И в дверь ногами, сука! Танька вон, напротив которая, не выдержала, высунулась и орать на него начала. Мол, покоя не дают ни днем, ни ночью, алкаши, и все такое… Мужик на нее с кулаками: где, говорит, Колька? Он, типа, ему должен.
– А Танька что?
– Она и сказала: иди за гаражи в бомжатник, там дружок твой обретается.
– Когда это было?
– Не знаю я. Таньку спроси. У меня в моем календаре все числа красные. Сама его не видала, и в бомжатник он не приходил, я у мужиков спрашивала. Между прочим, когда к Кольке туда пошла за деньгами-то, с того хмыря и хотела разговор начать. Не с бухты же барахты бабло-то просить…
Шаповалов подошел было к квартире напротив, но Клавдия его остановила:
– Танька на сутках, не звони. Она на заводе работает в охране. Сегодня с утра ушла. Завтра приходи, Олег Иванович, не стесняйся. Ты мужчина еще хоть куда, выпили бы, за жизнь поговорили. А то все про Коляна да про Коляна… Какой интерес?
Интерес у Шаповалова был самый первостатейный. У него аж под ложечкой сосало от того интереса. Он взял след! Нащупал стежку! Он ступил на нее и теперь уже не свернет. Пускай молодые и перспективные глупых старух опрашивают, показания их проверяют неделями. Он пойдет другим путем. Тем самым, которым шел всю жизнь, а не следовал слепо указаниям начальства.
Средства массовой информации, мать их ети! Вот и работайте со средствами, а он с массами народными будет работать. Напрямую, между прочим, без бумажных газетных посредников.
Глава 15
Утро началось проливным холодным дождем. Он хлестал по окнам домов, пузырил воду в лужах, барабанил по зонтам и ботинкам ледяными струями.
Пока Олег Иванович добрался до гаража, где на ночь всегда оставлял машину, вымок до нитки практически. Сухим оставались лишь голова и правое плечо с рукой. Все остальное его зонт, невзирая на гигантские размеры, защитить не сумел.
– Черт знает что, а не погода! – ворчал Шаповалов, сдирая с себя плащ и развешивая его на верстаке.
Хорошо, в гараже у него всегда запасной комплект одежды имелся. В старом шкафчике на плечиках и ветровке место нашлось, и брюкам, пускай не новым, но чистым и отглаженным. И даже пара обуви всегда здесь его дожидалась. Так, на всякий пожарный случай. Пожара вроде не было, сегодня, наоборот, случился потоп, но все равно хорошо, что переодеться было во что. Представить себе, как он сядет в мокрой одежде за руль, как будет ехать потом, ежась от прохлады и сырости, как потом войдет во всем этом в кабинет, Шаповалов не мог. Так ведь и заболеть, и свалиться недолго. А ему нельзя подобной блажи себе позволять. Он взял след. Ему необходимо не ударить в грязь лицом, чтобы потом – много лет спустя – всяким молодым и перспективным рассказывали, как сумел он раскрыть очень сложное преступление.
А свались он с градусником под мышкой на диван, что будет? Сразу станут злословить за спиной. Вот, мол, старикан не сдюжил. Специально больным заделался, чтобы с него, значит, и взятки гладки. Вы тут, мол, отбирайте зерна от плевел, а он пока поваляется. А к финалу явится и…
Нет, болеть никак нельзя. Нужно быть во всеоружии. На коне надо быть, чтобы на нем, значит, и к пенсионной финишной ленточке подъехать.
– Доброе утро, Олег Иванович…
Возле кабинета нетерпеливо гарцевал молодой лейтенант, вклинившийся в его вчерашнее чаепитие со своей старушкой. В руках у него тонюсенькая папочка. В глазах огонь. Стало быть, не пустышкой оказалась его вчерашняя старушка, а въедливой старой перечницей, отслеживающей передвижение всех соседей по подъезду и транспорта по двору.
Ну-ну, лейтенант. Молодец, коли так. Может, и пальмы первенства из его, шаповаловских, рук будешь достоин. Может, преемником его сделать, а?
– Что у тебя, Сережа? – проворчал Олег Иванович. И добавил с тяжелым вздохом: – Входи, раз пришел.
Ворчал и вздыхал из вредности скорее. На самом-то деле отметил и одежду сухую и чистую на подчиненном, и ботинки начищенные. Молодец, молодой и перспективный, что не позволил непогоде внешний вид свой попортить.
