Дарья Донцова - Ночная жизнь моей свекрови
Я едва не убежал, услышав такое заявление, но подумал: это кокетство. Ну а когда Аня про свои детство и юность рассказала, пожалел ее, почувствовал себя Дедом Морозом. Купил Ане мороженое – она в восторге: «Никогда не ела эскимо!»
Пошел с ней в магазин за шмотками – шквал эмоций: «Неужели сама выберу себе платье? Папа не разрешал мне заходить в торговый центр».
Поехали на море – жена разрыдалась от счастья. Подарил ей котенка – кинулась мне руки целовать.
Лев замолчал.
– Я читала о таких людях в специальной литературе, – подхватила я. – Там говорилось, что большинство из них, попав в обычные обстоятельства, осваиваются, а затем маятник идет в обратную сторону, и они начинают прожигать жизнь. Образно говоря, секс, наркотики, рок-н-ролл.
– До стимуляторов дело не дошло, – вздохнул Лев, – хотя Аня пропала, не знаю, что с ней случилось потом. Но вы правы. Через три года счастливой семейной жизни она словно с цепи сорвалась. Сначала сменила работу, устроилась костюмершей к одному эстрадному певцу. Я было начал сердиться, но Анна оказала сопротивление. «Хватит! Я устала от чужого руководства! Хочу жить на полную катушку, поездить о городам, пожить в празднике, в музыке! К черту библиотеку! Я сама хозяйка своей судьбы».
Я с жалостью посмотрела на Льва, могу себе представить, как развивались события дальше.
Аня с головой нырнула за кулисы шоу-бизнеса. У нее появились приятельницы, Волынкина начала курить, частые поездки на гастроли тоже не способствовали укреплению семьи. Лев понимал, что происходит с супругой, он любил Анну, поэтому решил дать жене перебеситься. Его терпения хватило на год, затем он сказал: «Аня, тебе тридцать четыре стукнуло, пора нам подумать о ребенке». – «Не хочу», – отрезала супруга. «Времени в запасе не осталось», – миролюбиво сказал Лев. «У меня его полно», – с детской наивностью заявила Аня. «В сорок рожать опасно, – предостерег муж, – возрастает опасность появления на свет ребенка с болезнью Дауна». – «Не собираюсь приковывать себя к пеленкам», – огрызнулась Аня. «Но я хочу ребенка!» – помрачнел Лев. «На здоровье, – бросила жена, собираясь на работу, – это дело нехитрое, пусть тебе кто-нибудь родит».
Вот тут Лев разозлился по-настоящему и закатил скандал. В пылу гнева он обозвал супругу шлюхой, добавил еще парочку подобных «комплиментов» и сурово распорядился: «Хватит хвостом в кулисах трясти. Немедленно бросай работу!»
Анна сложила конструкцию из трех пальцев и повертела ею перед его лицом. «Ты не имеешь права мною командовать! Ты мне не отец! Размножаться я не собираюсь, хочу жить свободно. Выбирай: или будет по-моему, или развод!»
Лев опешил. От робкой, даже забитой, плачущей от благодарности при виде эскимо Анечки не осталось и следа. Сейчас перед ним стояла абсолютно уверенная в себе женщина, решившая отыграться за проведенные под прессом родительской заботы детство и юность. Аня, похоже, поняла, что слегка перегнула палку, обняла мужа и начала ластиться, словно нашкодившая кошка: «Левушка, дай мне еще чуть-чуть погулять. Крохотулечку! Капелюшечку! Годик! В тридцать пять я непременно стану домоседкой, рожу мальчика».
«Ладно», – согласился Лев, ему в очередной раз стало жаль Анечку.
В начале июня Волынкина с шиком справила тридцатипятилетие. Лева снял ресторан, оплатил и еду, и развлечения, но чем дольше длилась гульба, тем больше муж ощущал себя чужим на празднике жены. Такой, как в тот вечер, Аню он никогда не видел. Она нарядилась в обтягивающее платье, которое наперекор хорошему вкусу было не только экстремально коротким, но и слишком декольтированным. Анна громко хохотала, целовалась со все прибывающими гостями, фотографировалась с ними, а потом совала мужу букеты, пакеты с подарками и приказывала: «Убери это». Лева послушно относил презенты в специальную комнату и возвращался назад. Анечка в тот момент уже была с другим тусовщиком. На Леву она не обращала внимания, забыла представить его вопящей орде, и он понял: теперь муж для Ани значит меньше, чем пустая пудреница. Волынкина улетела в другую галактику, они с мужем стали полярно разными людьми. Пятнадцатого июня Лев напомнил Ане об обещании стать домохозяйкой и матерью. «Дорогой, – быстро ответила она, – скоро заканчивается концертный сезон. Месяц роли не играет, мне неудобно подвести коллектив. На такой срок хорошую костюмершу не найти. Восьмого июля у нас будет последний концерт. Идет? Я работала с ребятами долго, не хочется, чтобы они меня поминали злым словом». – «В середине июля ты поставишь точку на работе!» – потребовал Лев. «Спорить не стану», – пообещала Аня и не обманула.
Девятого вечером она принесла трудовую книжку, в которой была запись «Уволена по собственному желанию».
«Видишь, милый, – сказала жена, протягивая документ Льву, – теперь я исключительно твоя. Запишусь на кулинарные курсы и перестану пить противозачаточные таблетки. Ты рад?» – «Очень», – совершенно искренне ответил Лев, и супруги отправились в постель.
Десятого июля Лев проснулся около полудня. Ани дома не оказалось, на столе лежала записка: «Ушла на рынок за творогом. Целую, Нюся».
Следующий час Лева провел в ванной, затем пил кофе, читал журнал и не беспокоился. Тревога охватила его около трех. Что можно так долго делать на рынке? Даже при условии, что Аня перепробовала все молочные продукты, а потом изучила ассортимент всех палаток и мелких магазинчиков с хозяйственной ерундой, ей давно следовало прийти домой.
Аня не любила, когда ей звонили на мобильный, она часто повторяла: «Я чувствую себя собакой на привязи, дергают, когда захотят».
Но Лев решил забыть о непростом характере жены и стал набирать номер. «Абонент находится вне действия зоны сети», – раз за разом повторял механически равнодушный голос.
Лева оделся и поспешил на базар. Он обошел весь рынок, но Ани не обнаружил. Около пяти он вернулся домой в надежде, что жена уже там, но квартира встретила хозяина тишиной, лишь сквозняк колыхал занавески.
Следующие несколько дней были кошмарными, Леву вымотали долгие препирательства в милиции, где никто не хотел начинать розыски пропавшей. «Вернется, – увещевали Леву менты, – к подруге поехала или, уж извини, мужик, к любовнику подалась».
Но в конце концов через три дня в отделении лениво зашевелились, Лева мотался по больницам и моргам. Сколько он пересмотрел изуродованных страшных тел! Какое количество трупов прошло перед глазами банковского клерка! Не сосчитать! Очень скоро испуганный муж понял, что у милиции есть более важные задачи, чем поиск Ани, и сам проявил активность. Лева обошел многих людей, узнал о жене ворох новых сведений, выяснил, что та зарабатывала намного больше, чем говорила, жаловалась на супруга, что он не хочет жить весело, вечно планирует доходы-расходы и сидит на службе положенное время.
«Он как дед! – сообщала Аня приятельницам. – А я ему внучка. Возраст у нас примерно одинаков, зато менталитет разный. Лев хороший человек, положительный, но мне от его правильности тошно».
Лева убедился, что жена его разлюбила, тяготилась семейными отношениями, и выяснил, что штамп в трудовой книжке был подделан. Волынкина не увольнялась, она заверила главного администратора: «Восьмого сентября я выхожу на работу». Аня лишь хотела провести лето без проблем, не желала слышать упреки от Льва.
«Анютка искала квартиру, – признался один из бэк-вокалистов, – я ей свою посоветовал, съезжаю в конце сентября. Она попросила подождать, никому ее не сдавать, сказала: «Отселю туда мужа, готова платить ему за жилье, лишь бы он ушел из моего дома. Собираюсь осенью развестись».
«Анька мечтала из костюмерш на сцену выбиться, – сообщил гитарист, – брала уроки балета, вместе с подтанцовкой у станка ломалась. Упертая баба». – «У нее могло получиться, – подхватила девочка-балерина, – возраст не юный, но задора у Ани было на десятерых. Она все твердила: «Мне на самом деле пятнадцать, я пробьюсь, хочу славы и денег. Если придется дома у телика сидеть, с ума съеду».
Леве пришлось признать, что он плохо знал жену. Но никто из опрошенных не упоминал о любовнике. «Секс ей по барабану. Аня даже не смотрела в сторону мужиков. Выпить, потанцевать, покуролесить – это за милую душу, но в койку она ни с кем не ложилась, – вот что говорили коллеги, – на гастролях разное случается, но Анька ни-ни».
Лева окончательно потерял надежду найти супругу, но продолжал регулярно наведываться в отделение милиции и требовать: «Почему сидите сложа руки? Ищите!» В конце концов Леву зазвали в один кабинет, и грузный майор, достав из ящика стола бутылку коньяка, сказал: «Лев Сергеевич, я вас понимаю, но и вы нас поймите. Скорей всего Анны Ивановны нет в живых». – «Нет, – замотал головой клерк, – она не погибла».
Начальник плеснул в стакан коньяку и предложил: «Глотните, полегчает». – «Спасибо, не пью», – отказался Лева. «Давай, дерни рюмашку, – перешел на «ты» майор, – отпустит душу. По статистике, большая часть пропавших погибает в первые сутки. Прошло почти четыре месяца, Анна не объявилась. Тут два варианта: либо она от тебя спряталась, либо давно покойница. Скорее второе, чем первое. Вещи ее дома?» – «Да», – кивнул Лева. «Колечки, цепочки?» – «Тоже», – подтвердил клерк. «Бабы так не смываются, – вздохнул майор, – от меня две жены удрали. Подчистую шмотье, цацки и прочую лабудень вывезли. И потом, вы живете в ее квартире. Разве б она жилплощадь вот так оставила? Тебя ей следовало выгнать, а не самой смываться». – «Где тогда ее тело?» – спросил Лев. «В реке, в земле, в лесу, на стройке, – перечислил мент, – может, обнаружится, а может, и нет. Ни ниточек, ни зацепочек у нас нет! Гиблое дело. Живи дальше, она не вернется. Вот, смотри». – «Что это? – удивился Лева, взяв протянутый лист с фамилиями. «Список пропавших, – пояснил майор, – дети, старики, женщины, мужики». – «Так много!» – прошептал Лев. «Это только по Москве, – уточнил милиционер, – а по России еще круче».
