Иоанна Хмелевская - Проза жизни
— Откуда же мне, скажи на милость, знать, что ты им вчера сказала? — недовольно спросила Тереска, обескураженная внезапным превращением опасных преступников в уважаемых членов общества.
Шпулька досадливо отмахнулась.
— Неважно. Я им рассказала, как было, а теперь расскажи ты, вдруг я что-нибудь пропустила. С чего это Кристина надулась?
Тереска оглянулась на Кристину, которая сидела на подоконнике, устремив унылый взгляд в окно.
— Что-нибудь с Рысеком не в порядке. Видимо, она пришла к выводу, что эксперимент не удался, и рыцари никак не вписываются в современность Ей хочется красивой любви на старинный лад, а теперь это не модно.
— У нее такое выражение лица, словно она вот-вот в окно бросится.
— Слишком низко, второй этаж. А зачем же тогда они за нами таскались?
— Кто? Кристина с женихом?
— Да нет. Сценаристы эти. Создатели пьесы.
— Не знаю. Милиция тоже не знает, но очень хочет узнать Я вообще ничего понять не могу, и мне все это очень не нравится. А почему эксперимент не удался? Любовь на старинный лад... это действительно красиво. Мне нравилось.
Глядя на застывшую в тоскливом раздумье прекрасную Кристину, Тереска явственно ощутила контраст между ее печалью и собственным состоянием духа. Богусь... Кристина тоскует, а она счастлива. А совсем недавно было наоборот...
— Сегодня она, завтра я... - Меланхолически заключила она.
Шпулька, у которой Богусь уже в печенках сидел, осуждающе пожала плечами. Тереска призадумалась, вспоминая вчерашний вечер. Воспоминание о девушке из «Орбиса» укололо ее в самое сердце. Она собралась было рассказать о ней Шпульке, но не отважилась. Вновь почувствовала она убогость своего мира по сравнению с теоретически усвоенным, но недостижимым для нее миром Богуся. Неведомо почему ей казалось, что та девушка живет в том же мире, что и он, — взрослом и захватывающе интересном...
— Почему, черт побери, в нашем классе никто не пьет и не употребляет наркотиков? — разгневанно вопросила она. — Почему никто не валяется по канавам? Вокруг только и слышишь — золотая молодежь, хулиганы, трудное детство, извращенные нравы, а у нас что? Сплошное занудство, собрание благородных девиц!
— У Баськи уже три двойки, — возразила Шпулька. — У меня одна. Мало тебе? Магда на прошлой неделе убежала с какой-то разнузданной вечеринки и подвернула ногу на лестнице. До сих пор хромает, а Ханя ей завидует. Занудство! С чего это тебе вдруг понадобились извращенные нравы?
— Мне понадобились проблемы, — пробурчала Тереска. — В моем окружении днем с огнем не сыщешь интересных проблем. Будничное серенькое прозябание, проза жизни.
Шпулька окинула ее подозрительным взглядом и снова пожала плечами.
— У тебя, кажется, с головой не в порядке, или от Богуся всяких глупостей набралась... Мало тебе проблем с деньгами? А уж если тебе позарез нужно аморальное поведение, то по этой части четвертый класс старается, как может. Что-то у них там такое случилось, не знаю точно.
Тереска оживилась. В четвертом классе можно поживиться. Правда, со временем у них туговато, выпускные экзамены на носу, но на худой конец сойдут и они.
— Ханя наверняка знает, она неравнодушна к пороку. Где она? Сейчас мы из нее все вытряхнем.
— Сперва я должна вытряхнуть из тебя задание по математике. Я в нем ни бельмеса не поняла...
На большой перемене Ханя поделилась с ними информацией. Взволнованная, с пятнами на щеках, искренне увлеченная пикантной темой, она поведала им, что трех девиц из четвертого «А»* поймали на аморалке. Ханя была маленькая толстая крепышка с большим красноватым лицом, обрамленным жирными прядями волос, долженствующими изображать буйные локоны. Она давно уже мечтала предаться пороку, помехой чему служили досадные изъяны внешности. Ханя делала все возможное, чтобы похудеть, часами не вылезала из бассейна, занималась разными видами спорта, в результате чего стала лучшей пловчихой школы и прекрасно ездила на лыжах. Однако красоты от этого не прибавилось. Но тем охотнее пускалась она в разговоры на любимую тему.
— Как это — «поймали на аморалке»? — недовольно спросила Тереска. — Они что, крали? Напивались?
*В польской системе образования четыре ступени, четвертая соответствует одиннадцатому классу российской школы — Нет, приставали к мужчинам, - взволнованно пояснила Ханя. — К иностранцам. Все из английской группы, и у всех пятерки по языку.
— Хорошо, что я во французской группе, — проворчала Тереска.
— А я в немецкой, — утешилась Шпулька.
— Я в английской, — сказала Тереза, оказавшаяся поблизости. — Может, это обязательно для изучающих английский язык?
— Если рвешься к пятеркам, пригодилось бы...
— Нет уж, лучше я от пятерок откажусь.
— И правильно сделаешь. Девчонок, кажется, выгнали из школы.
— Идиотки! — презрительно сказала Кристина. — Перед самым выпуском! Не могли пару месяцев подождать?
На скамейку к ним подсела высокая костлявая Магда, пожиравшая редкой величины яблоко.
— Напоминаю вам, — заметила она, — что сейчас будет математика. Точная наука. Если вы не вернете нашу Ханю на стезю добродетели, то она останется на вашей совести. Видок у нее такой, что Каракатица непременно ее спросит. Хорошо бы Ханю сполоснуть студеной водицей, говорят, действует радикально.
Ханя внезапно смолкла, словно ее и вправду окатили студеной водицей, и с упреком взглянула на Магду.
— Хорошо тебе...
— Конечно, - подтвердила Магда, — под пятку я подложила пробковую стельку и почти избавилась от хромоты. И болеть перестало...
— Ханя намекала на причину твоего несчастья, — вежливо пояснила Кристина.
— Хане от рождения не повезло, я не про фигуру, а про голову. Да, а как обстоят дела с саженцами? Спрашиваю без опаски, потому как хромым физический труд противопоказан.
— Труд? — сердито фыркнула Шпулька. — Какой еще труд? Мы всю тысячу приволокли на себе, а она будет нам тут про труд рассусоливать!
Впившаяся в яблоко Магда на миг застыла, глянула на Шпульку диким взглядом и рывком выдернула зубы из яблока.
— Как же... — изумленно начала она, но ее перебила Тереска.
— И Каракатица цепляется, — пожаловалась она. — уже два раза спрашивала, скоро ли мы управимся. Думает, это плевое дело, чихнул, свистнул — и все мчатся к тебе наперегонки с саженцами в руках! Кто везет, того и погоняют!
До Магды никак не доходил смысл сказанного.
— Но ведь... - Снова начала она.
На сей раз ее прервала сама Каракатица, вошедшая в класс вместе со звонком. Вид ее ничего доброго не сулил. Лицо красное, в глазах то ли гнев, то ли тревога, движения нервные. Шпулька с облегчением подумала, что домашнее задание она, слава Богу, списать успела.
— Кемпиньская, что ты говорила про саженцы? — спросила она уже от дверей. - Повтори-ка еще раз.
Тереска, почти опустившаяся на парту, снова встала.
— Я говорила, — угрюмо начала она, - что позавчера вечером нам привезли предпоследнюю партию. Вся тысяча собрана.
— Как это вам привезли? Кто привез?
— Да один такой... садовод. Привез, потому что саженцев было слишком много. А когда было поменьше, мы возили сами, но столько за раз, да еще из Тарчина, нам было не доволочь...
Классная, которая начала задыхаться, жестом остановила ее.
— И где же они? — слабым голосом спросила она.
— На дворе, за сараем. Мы их прикрыли ветками, чтобы не сперли. Все там лежат, целая тысяча.
— Целая... тысяча... - Повторила учительница умирающим голосом. — За сараем...
Она глядела на Тереску точно на упыря, среди бела дня ворвавшегося в нормальную школу. Тереска, со своей стороны, взирала на нее с растущим беспокойством, опасаясь, что укрывание саженцев за сараем является нарушением каких-то правил. Не менее обеспокоенной Шпульке смутно подумалось, что преподавательнице математики не к лицу падать в обморок при слове «тысяча». Весь класс, понимая, что происходит нечто исключительное, затаил дыхание.
Учительница оперлась о стол, чувствуя неодолимую слабость. Масштабы недоразумения доходили до ее сознания медленно и с большим трудом. Тереска и Шпулька вдвоем, без всякой помощи, неведомо как натаскали в укрытие за школьным сараем тысячу саженцев, добытых в каких-то далеких глухих местах, в то время как это мероприятие планировалось провести совсем иначе. Девочки должны были только заказать саженцы у садоводов, согласных подключиться к благородному делу, и уточнить срок получения. Действовать они должны были не вдвоем, а при участии всего класса — им нужно было лишь организовать работу двадцати пяти своих соучениц. Все это время ждал наготове заказанный школой грузовик для перевозки. Саженцы предполагалось перевозить в Пыры, а не на школьный двор. То, что произошло, было просто невозможно вообразить.
